Чем ближе спутники подходили к столице, тем чаще на треугольной физиономии Дуэйна появлялась мрачная, злорадная усмешка. Судя по всему, он был совершенно уверен в силах своего амулета и даже не допускал мысли о том, что может проиграть. Эта его уверенность передавалась и Мэйнеру, которому и в голову не приходило, что противник сможет его убить. Примерно через три дня пути компаньоны добрались до убежища Аардена, совершенно незаметной со стороны опасно узкой горной тропы пещерки, обставленной как самая настоящая лаборатория алхимика. Пещера располагалась в горе и представляла собой как бы сквозной проход, эдакий запутанный лабиринт. Миновав множество замысловатых ответвлений коридора, путешественник попадал на маленькое горное плато, откуда открывался вид на Эрквадиор и темно-синее море, ослепительно блестящее на солнце. Несколько ближе к наблюдателю, в крошечной каменистой прогалине виднелись какие-то устрашающего вида развалины. Саффрон успел разглядеть только огромные створчатые двери, украшенные замысловатыми узорами и как будто мощной печатью из белого металла. Мэйнер уже открыл было рот, чтобы спросить, что это такое, но Дуэйн его опередил:
– Соседство именно этого храма обеспечивает нам отличное укрытие и дает время перевести дух. Сегодня мы ничего делать не будем. Отдохнем, выспимся, приведем в порядок свои многочисленные мысли. Завтра с утра приступим к делу, а вечером… Вечером наконец обретем каждый свое.
Воин не нашел, что ответить. Его так и подмывало подробнее расспросить чародея о его брате, да и вообще обо всем, что здесь происходит, но он рассудил, что это будет лишним. «Что ж, придется, придержать свое любопытство, – подумал Саффрон. – И снова вспомнить о том, что меня все это касается лишь постольку поскольку. Я не полезу в дела этого чудака больше, чем следует».
…Весь день Крисса мучилась от изматывающей головной боли. Ее не оставляло ощущение, что это не просто так, но делиться своими мыслями с кем бы то ни было не спешила. Во-первых, не хотела сеять панику, а во-вторых, слишком тяготилась своей болью, чтобы терпеть вокруг толпу старающихся угодить слуг. К удивлению девушки, как только она улеглась в постель, боль несколько поутихла и, казалось бы, ничто не мешало спокойному сну… Ночь выдалась на удивление теплой для апреля, с моря веяло свежим ветерком, и Кристина вдруг почувствовала себя так спокойно, что даже не удержалась от улыбки. Она оказалась права: с того момента, как она стала женой Айринкельна, все страхи бесследно улетучились, и теперь девушка почти не вспоминала о своем безрадостном прошлом. Сны тоже оставили ее в покое, и даже опасность в лице Дуэйна была надежно устранена. Конечно, поначалу Крисса сомневалась, что чародея остановит изгнание, и неоднократно обращалась с этим к Айрину, допытываясь, почему он так верит в силу своего приказа. Король лишь улыбался в ответ и терпеливо объяснял, что ни один чародей не войдет в город без его ведома, так как сила Оркхаанга заметно эманирует. Повелитель стихий чувствует эти эманации, даже если чародей пользуется маскирующими амулетами, так что бояться нечего. Буквально через месяц Кристина совершенно успокоилась и с головой окунулась в дворцовую жизнь… Она старалась во всем помогать своему мужу, хотя он редко когда соглашался на это. Он не уставал повторять, что королеве следует лишь изредка появляться на людях, в больницах, приютах и школах, а также заниматься всякими необременительными делами в стенах дворца, вроде распоряжений по поводу нарядов и различных банкетов и праздников. Для остального существует король, и нечего его жене забивать себе голову всякой ерундой.
Боль почти совсем исчезла. Крисса удобнее устроилась на плече Айрина (который, разумеется, уже давно уснул) и через пару мгновений задремала. Поначалу ей снилось что-то довольно путаное, но приятное – яркие наряды вагантов, смех и пошловатые песенки, резкие трели волынок и дудок. Все это вскоре сменилось каким-то бессмысленным спором с Сюзанной, которая убежденно доказывала, что волынку непременно следует увешать амулетами, чтобы ее кто-нибудь не спер. Вдруг все закрутилось в каком-то тошнотворном водовороте, Крисса ощутила, что куда-то падает… Безумно захотелось кричать, но почему-то крик замер в горле, а сердце больно сжал страх. Перед чем?.. Ну не перед пустой же дорогой, которая убегала вдаль по серым, словно покрытым пеплом полям!.. Дорога была последним более или менее ясным видением. Потом картины снова замелькали с невероятной быстротой: светящиеся магические фигуры, кровь, амулеты, монолитные ворота, какие-то развалины, бледная, ухмыляющаяся физиономия с неровным шрамом на скуле…
В этот момент крик наконец вырвался наружу, и Крисса проснулась. Ее трясло как в лихорадке, и девушка накрепко вцепилась в руку мужа:
– Айрин!!!
– Что? – он сонно повернулся на бок и недоуменно воззрился на нее. – Ты чего?..
– Это все сон, – пробормотала она. – Мне страшно. Дуэйн здесь!..
– Ну что ты такое говоришь? – король ласково привлек ее к себе и успокаивающе сказал. – Он не сможет вернуться, я обязательно это почувствую…
– Я уже почувствовала, – перебила Кристина. – Почувствовала, понимаешь?! Как тогда, после нашей свадьбы…
Повисла пауза. Айринкельн сосредоточенно изучал узкий серпик луны за окном, видимо, пытаясь обнаружить магическую ауру брата. Молчание было тяжелым и очень длительным, Крисса боялась лишний раз вздохнуть, а уж тем более пошевелиться… Ночь в одну секунду превратилась из романтичной, светлой и теплой в настороженную и сулящую множество бед. Молчание Айрина эти впечатления усиливало, и через какое-то время королева не выдержала:
– Ну что?..
– Ничего, – пожал плечами он. – Видишь, я же говорил, что все в порядке! Кошмары вовсе не значат, что кто-то снова пользуется черной магией. У нас был только один такой находчивый тип, но и его мы с тобой изгнали. Спи, родная. Все хорошо.
Кристина тяжело вздохнула. Голос короля прозвучал спокойно и уверенно, она сама начала сомневаться, правдиво ли ее видение, но тревога и не думала уходить прочь. Девушка пролежала без сна до самого рассвета; в глубине души она была совершенно уверена, что не ошиблась. Дуэйн вернулся, и надеяться на то, что он так и останется в тени, не приходилось.
Саффрон неслышно спрыгнул на землю и прислушался. Теплый южный вечер был совершенно тихим, и только пинии нежно шелестели высоко над головой. Воин поднялся и быстро зашагал к призрачно сереющей во тьме громаде дворца, сияющего десятками уютно светящихся окон. Наткнуться на стражу он не боялся. Дуэйн говорил, что в Эрквадиоре никому не пришло бы в голову покуситься на жизнь кого-то из королевской семьи, так что давным-давно венценосцы совершенно расслабились и оставили охрану только для особо торжественных случаев. Никакого особенного плана действий у Мэйнера не было; наполнявшая его сила амулета казалась такой всепоглощающей, что поставленная задача виделась ему всего лишь детской игрой. Во всяком случае, пока чародей Аарден держал свое слово – Ловец Душ действительно делал своего владельца невероятно сильным и ловким. Буквально в то мгновение, когда Дуэйн произнес заклинание, Саффрон убедился в своей правоте относительно природы амулета. Не иначе, как он вмещал в себя десятки, если не сотни человеческих душ. Было у амулета и еще кое-какое свойство – судя по всему, он совершенно изменял сознание, словно подчиняя его небывалой физической силе, делая человека настоящей машиной для убийств. Мэйнер больше не колебался, не сомневался и не интересовался истинными мотивами чародея; он лишь уверенно шел к своей цели, ощущая полную готовность к любой драке и любым опасностям.
