Хорошо, сказала Лена подростку, глядя прямо перед собой и резко выдергивая книгу из-под мускулистых восточных пальцев. Хорошо, я поучу тебя русскому. И тебя тоже? Хорошо, и тебя поучу.
Подростки сгрудились вокруг Лены, предвкушая развлекуху. Половина пассажиров автобуса напряженно прислушивалась к происходящему. Почти все они понимали по-русски. Лена царственным жестом поправила волосы и поманила подростков поближе. Слушайте, жертвы гормонального дисбаланса, скомандовала она. Расставьте пошире свои волосатые ушки и повторяйте за мной. Я. Хочу. Тебя. Ебать. Повторить.
Я.
Хачью.
Тэбья.
Эбать.
— нестройным хором на весь автобус повторили подростки. Пассажиров затрясло: кого от шока, кого от смеха. Женщина рядом с Леной была настолько удивлена, что через слой косметики у нее на миг проступило лицо. Подростки старательно и не в лад повторяли слова чужого языка. А что это значит? Кому мне это говорить? — спросил самый бойкий из них. Неважно, что значит, а говорить — только девушкам, отрезала Лена. Как увидишь красивую русскую девушку, подходи к ней и быстро говори то, чему я тебя научила. Ни одна не устоит, вот увидишь. А ты? — с любопытством спросил подросток. А ты — устоишь?
А я устою, вздохнула Лена. Почему — удивился подросток, ты что, не такая, как все? Такая же, ответила Лена, вставая на выход, такая же. Просто за сегодняшний день я успела здорово привыкнуть к этой фразе.
Выход из автобуса ознаменовался дружеским прощанием с подростками и волной удушливого бескондиционного жара. Асфальт плавился, приставая к ногам. Лена шла быстро, почти бежала, потому что незачем было долго ползти по горячей улице. Из окна ей доброжелательно махали руками подростки. Было весело.
Приду завтра на работу, решила Лена, возьму баллончик с краской и добавлю к этому неправильному глаголу на стене приставку "на".
©Виктория Райхер, 2004
Каждый день в пять часов Семёнов пугался, что Варя ушла от него к Коровкину.
Семёнов бросал работу, бежал к телефону и звонил.
— Послушай, Варя, — начинал он издалека, — ты не ушла от меня к Коровкину?
— Нет, — удивленно отвечала Варя, — нет, зачем?
— Ну, я не знаю, — терялся Семёнов, — я просто тут подумал, может, тебе надоело жить со мной и ты теперь хотела бы жить с Коровкиным?
— Я об этом как-то не думала, — признавалась Варя, — мне подумать?
— Не надо, не надо, — торопливо убеждал Семёнов, — что ты, Варя, даже не думай.
— Хорошо, — легко соглашалась Варя, — не буду.
Семёнов успокаивался, прощался с Варей и шел обратно работать. До конца рабочего дня его настроение было сносным, вечер он проводил с Варей и настроение становилось совсем хорошим, а вот с утра начинало познабливать. Так-то оно так, думал Семёнов про себя, и живём мы, вроде, давно, и довольна она, вроде, всем, а вот как возьмет и уйдет от меня к Коровкину! И что я тогда буду делать?
Что ему делать, если Варя и правда уйдет, Семёнов не знал. Зато знал другое: женщинам верить нельзя. Сегодня она клянётся, что и думать не может ни про какого Коровкина, а завтра вдруг возьмет, и сможет. И подумает. И еще раз подумает. И уйдёт. Женщины — они коварные, и настроение у них меняется, и состояние у них колышется, и в вечной верности их не обвинить. Ох не обвинить.
Варю Семёнову пока что обвинять было не в чем: все пять лет семейной жизни она вела себя довольно прилично, по сторонам если и смотрела, то неявно и неподолгу, изменять не изменяла и про других мужчин когда и вела речи, то исключительно ироничные. Но Семёнов знал Варин непредсказуемый и сложный характер, и глубоко страдал. Вот сегодня, думал Семёнов, сегодня она никуда не собирается и любит вроде как одного меня. Но ведь рассказывает мне про разных людей постоянно! Например, про соседа нашего, Коровкина! Разное рассказывает, между прочим. И как он собаку свою выводит, и как цветы на балконе поливает, и как смотрел на неё со своего балкона, и как однажды вышел в город без зонта. А ну как решит Варя однажды утром, что все её клятвы в верности — пыль и дым, и нужен ей вовсе не Семёнов за пять лет поднадоевший, а, скажем, Коровкин! Выглянет ей что-то в Коровкине, чего она раньше не замечала, и проснётся в ней что-то, что до тех пор не просыпалось, и полюбит она Коровкина также, как когда-то полюбила Семёнова, и уйдёт, уйдёт, уйдёт!
В том, что и Коровкин в ответ непременно полюбит Варю, Семёнов не сомневался: не полюбить Варю было нельзя.
Однажды в пять часов Варя на телефонный звонок не ответила, и Семёнов запаниковал. Ушла, точно, думал он. Как пить дать ушла.
В пять пятнадцать Семёнов позвонил еще раз, в пять двадцать взял такси и поехал к Коровкину.
Коровкин сидел дома и пил кефир. Рядом с ним пила кефир бывшая жена Семёнова Катя.
— Катя! — изумился Семёнов, — ты что тут делаешь?
— Как что, — изумилась в свою очередь Катя, — я же ушла от тебя, ты забыл? Ушла к Коровкину!
— Безобразие, — разозлился Семёнов, — что это такое, все только и делают, что толпами уходят к Коровкину! С ума посходили! А ну быстро домой!
Катя пожала плечами, но Семёнов не дал ей ни минуты на размышления. Он покидал в спортивную сумку Катины вещи и опять на такси привёз ее домой.
Дома их встретила удивлённая Варя.
— Варя!!!! — Семёнов чуть не разрыдался от изумления, — Варя, ты что тут делаешь?
— Как что, — подняла брови Варя, — живу…
— Но Варя, — взвыл Семёнов, — ты же ушла от меня к Коровкину!
— Семёнов, милый, — вмешалась Катя, — это не она, это я ушла от тебя к Коровкину! Семь лет назад!
— Помолчи, — отмахнулся Семёнов, — не до тебя.
Катя обиделась и пошла на кухню ставить чайник. Варя стояла в коридоре и ничего не понимала.
— Послушай, Варя, — Семёнов старался держать себя в руках, но у него плохо получалось, — Варенька, ну будь же ты человеком. Ну хочешь уйти к Коровкину — уходи, в конце то концов! Но сколько можно меня мучать? Я ведь тоже не железный, у меня ведь тоже психика и нервы!
Варя постояла еще немного и расплакалась. Она не хотела уходить к Коровкину. Она не хотела, чтобы незнакомая Катя ставила чайник у нее на кухне. Она вообще только что вернулась домой, потому что ходила за хлебом. Даже сапоги еще не сняла.
— Я даже сапоги еще не сняла! — показала Варя Семёнову, считая этот факт достаточным доказательством своей невиновности.
— Так я о том и говорю… — обреченно ответил Семёнов.
На этом месте Катя позвала их всех пить чай. Варя вяло ткнула пальцем в чашки, Катя поставила их на стол и достала из холодильника торт «Сухой». Семёнов сел во главе стола, уложив голову на сжатые кулаки. Варя сидела отвернувшись.
