Я вообще стал реже охотиться с момента получения от нее первого письма, одарившего меня изысканным запахом ее кожи, не столь острым, как человеческий, и не столь приторным, как вампирский. Ее запах казался соблазнительно близким. Я словно бы мог дотянуться до нее рукой. Но то была иллюзия.
И вдруг, осматривая забор со стороны леса, я заметил воткнутое между осиновыми столбами цивилизованное письмо в конверте.
Позвольте, Тихон, мне узнать,
Вы любите меня или хотите скушать
Никак я не могу понять,
К чему пустые ваши басни слушать.
Немыслимых ждала произведений
По красоте и гениальности своей.
А вышло, что кошмарных сновидений
Ваш настоящий облик должен быть страшней
Коль обомлею я, увидев вас нежданно,
Но вы ошиблись, робость мне чужда,
Напрасно грезите, что мне желанны,
В вас не влюблюсь, пожалуй, никогда.
Не ужаснусь я, не воскликну «Ах!»,
Будь вы уродливее всех чудовищ мира,
Давно мечтаю подержать в руках
Еще живое сердце мертвого вампира.
Поверьте, не питаю к вам любви,
А с нетерпеньем жду за вас награды,
Не знаю, что кипит у вас внутри,
Но мне сдается, вы тому не рады.
Наступит долгий вечер, ночь еще длинней.
Для всех признаний
Я попрошу Андрея оседлать коней
И в путь, за вами…
Письмо я истолковал как предупреждение о вечерней облаве служивых Отдела. Да и вправду, заняться им теперь вроде бы нечем. Город за осиновым забором разросся, обустроился. Вокруг домов оформлены палисадники, вскопаны грядки, сооружены конюшни, хлева и загоны для скота.
Подумав о скоте, я отважился на меньший, по собственному убеждению, риск этого вечера. Я больше не мог голодать, но ловить дичь в лесу, когда там охотники и волки будут пытаться поймать меня — не лучшее решение. Зато домашний скот был отдан в мое распоряжение защитниками крепости.
Отужинал я весьма душевно, даже слишком плотно. Пришлось на обратном пути открыть ворота и степенно выйти из города, вместо того, чтобы лезть через осиновый забор.
Сытый и расслабленный, я чувствовал себя неуверенно в знакомом до каждой коряжки лесу. Превосходное знание местности теперь давало незначительное преимущество. Глаза слипались, невыносимо тянуло в сон, и немного хотелось пресной воды. Круглосуточные голодные бдения во время поэтической дуэли не пошли мне на пользу.
Берег Чудинки я мысленно назвал спасительной пристанью для разбитого штормовыми волнами корабля. На четвереньках спустившись на подтопленную отмель, заросшую камышом и рогозом, я полакал языком воды, чтобы всякий услышавший меня недруг подумал, что пьет какое-то животное. Лягушки предательски замолчали. Хоть одна из них и прыгнула мне на спину, продолжать серенаду она не торопилась.
Охотники вышли из леса той же тропой, по которой шел я. Их было двое — Андрей и Полина. Лошадей они привязали к дереву.
Шлепая по воде не громче лягушки, я углубился в заросли рогоза.
К счастью, охотники решали проблемы личного характера. До меня им совсем не было дела.
— Зачем вы привели меня сюда, Андрей Ильич? — с нарочитой небрежностью возмутилась Полина, — Угнали за семь верст Евгения с Кларой?
— Я нуждался в уединении с вами, Полина Трофимовна, чтоб объясниться, — вкрадчиво защебетал Андрей.
— В чем объясниться вы желаете?
— А в чем, как думаете, признается юноша на девственной природе под жемчужною луной?
— Ну… юноши обычно признаются в карточных долгах, насколько мне известно, — сквозь улыбку ответила Полина.
— А в чем еще?… Наверное, в любви.
— Бывает и в любви… Но про долги мы слышим чаще.
— У вас превратный взгляд на жизнь. Как с вами тяжело!
— Что ж вы ходите за мной хвостом? Вам в одиночку проще и охотиться, и жить!
— Нет. Одному в мильоны раз мне тяжелее. И вы, поверьте, расцветете под моей защитой. Забудете тоску и отвлечетесь от потери… Выходите за меня!
Колено охотника примяло траву.
— Не нахожу пользы, Андрей Ильич, в вашем скоропалительном предложении. Убедите меня в обратном, и я, так и быть, подарю вам руку и сердце, — Полина равнодушно прошла мимо него.
Кожаные брюки, в которых она ездила на охоту, поскрипывали при ее плавных движениях, маня не меньше, чем шелест платья.
— Вы целый год вдова, — напомнил Андрей. — Пора очнуться от траура, похлопотать о создании нового семейства. Задумайтесь о детском счастье вашего сына. Легко ли ему без отца, без матери, на попечении бабки? Пока он мал, он может запомнить меня своим отцом. Вам и Николке нужен надежный защитник. Я могу им стать. Ваше место у домашнего очага, рядом с крохой, а не в кишащей нечистью тьмутаракани.
— Не шантажируйте меня Николкой! — вспыхнула Полина. — Не то я всякое общенье с вами прекращу.
— Я стараюсь заботиться о вас.
— Сама не дряхлая старуха. Не нуждаюсь в показной заботе. Все. Разговор окончен. Едем. Вы мою дружескую привязанность к вам смертельно ранили напоминанием о сыне и покойном супруге. Вас не сравнить с ним. Вы не стоите и волоса из его усов, — Полина вскочила в седло, — Андрей, вы меня слышите? Едем обратно.
— Свистну волкам, — охотник остановил закрутившегося на месте коня, и поставил его ровно.
— Последние копейки просвистите — на себя пеняйте, я больше не дам взаймы… — лукаво усмехнулась Полина. — И слов о любви от вас не принимаю впредь.
— Я завоюю вас.
— Сначала завоюйте Волочаровск. Над вашими бестолковыми блужданиями в ночи даже господин Пыжиков смеется. Говорит, что вы лунатик.
— Я охраняю ваш покой, — сев верхом, упрямо заявил Андрей.
— Да ну вас… Н-но, пошел, Корнет!
Охотники уехали.
Я снова полакал воды — от волнения пересохло в горле.
Возможно ли, что моя игра с Полиной дала неожиданный результат, и эта чопорная леди, вылитая англичанка, изменила планы — перечеркнула запись «Андрей Салопов» в списке милых ее сердцу поклонников, и вписала туда «вампир Тихон»?
Как бы то ни было, я не желал бросать полюбившуюся азартную игру.
На следующий вечер я подсунул под парадную дверь дома Полины записку со стихами:
Как вы верны, как влюблены в меня…
Признаюсь, что я вами восхищен.
Чуть было не загнали вы коня,
Ища свидания во тьме ночной.
Я вас прошу, примите благодарность,
Горячую, от всей души,
Я в городе поужинал на славу,
Пока вы рыскали в глуши.
Едва доковылял до леса,
Воды глотнуть к речушке вышел,
Унюхал вас, моя принцесса,
И спор с Андреем ваш услышал.
За верность вам спасибо,
Признателен за чувства!
Жду новых ваших писем,
Они — венец искусства.
P.S. Жаль только, в них бумага и чернила,
Хочу узнать я вашей крови вкус,
Побалуйте, дражайшая Полина,
Пришлите хоть на слабенький укус.
Заранее благодарю поклоном —
Порежьте палец ножиком для писем,
Ваш тайный мысленный любовник,
Навеки преданный вам странник Тихон.
Спустя несколько ночей я обнаружил привязанное за ленточку к ветке южной акации письмо с пятнами засохшей крови. В нем были долгожданные стихи:
