Щелкнув пастью, тигр исчез в хлещущем пучке энергий, и веером хлестнул через золотую грудь статуи.
Тарег успел увидеть, как металл изваяния разделяется, плавясь, на две части, и голова с руками сползает на сторону и падает вниз. Комок лучистого присутствия, поднявшийся из статуи, задрожал, словно в агонии, полыхнул - и взорвался таким чистым, таким ослепительным светом, что нерегиль вздохнул, как от счастья, - и рассыпался тысячью ярких, отражающих этот свет, осколков.
Удар внутри храма встряхнул землю под ногами. Страшный скрежет камня о камень - Намайо приходилось слышать такой во время землетрясений - приказал телу быстрее, чем разуму:
- Наземь! Все наземь!
Видная сквозь дымный воздух чудовищная арка портала вздрогнула - и выдохнула облако пыли и мелких осколков.
- Ле-ееечь!
Свистящие камни изрешетили чью-то лошадь. Она билась и кричала в заплывающем дымом воздухе.
Здание заскрежетало, словно мертвец костьми, выдохнуло из щелей облачка пыли - и стало с гулом проседать. Из прямоугольной громады портала выстреливали не выдержавшие давления камни.
- Назаааад!
Все побежали через площадь к улицам. Грохот за спиной говорил, что лучше не оборачиваться.
Намайо уже видел арки галереи - той самой, где они отсиживались днем - как под ноги ему подвернулось что длинное и мягкое, он запнулся - и упал. Извернувшись, перекатился, почти не повредив локоть. И, шипя от боли, пригляделся к тому, обо что споткнулся. Оказалось - об кого. На заваленном дрянью мраморе навзничь лежал человеческий мальчик. Заглянув в мокрое лицо, Намайо увидел стеклянеющие глаза и пузырьки розовой пены из угла губ. Размазанная до висков сурьма на веках и дорогой шелковый кафтан - гулямчонок.
- Что ты здесь делал? - пробормотал аураннец.
Губы мальчика шевельнулись.
- Что? - переспросил Намайо - нужно всегда выслушивать умирающих.
Видимо, мальчик получил камнем в грудь - и вдавившиеся ребра разорвали ему легкие. Кафтан уже начал заплывать красным.
Мальчик снова пошевелил губами, Намайо наклонился к самому его рту и расслышал:
- Али...
И потом:
- Два дирхема... за новости...
Потом его глаза остеклянели окончательно.
Ладошка разжалась - в ней действительно блестела монетка.
Намайо медленно обернулся к храму. Вместо портала и арки входа лежала курящаяся дымком груда камней. Над ней чернела пустота - своды устояли. Ну да, там же у них всегда колонны, целый лес колонн...
Нерешительно подняв ладонь, аураннец все же закрыл мальчику глаза. А потом взял монетку из мокрой лодошки и положил на продавленную грудь.
- В этом вы все, люди... - пробормотал сумеречник. - Умираете за грош. И за грош продаете наши жизни...
Сзади зацокали копыта. Послышались возгласы ужаса и изумления - люди. В ярко-синем, с павлиньими перышками на шлемах - парсы.
- Эй, ты! Эй, эй! Где Тарик? Эмир верующих требует его к себе немедленно!
Намайо покачал головой. И улыбнулся:
- Князь не сможет прийти к нему.
- Что?!
- Тарег-сама выполнил свой долг до конца.
- Что?! Где он? Где нерегиль?
- А вам до него больше не добраться...
- Что?!
- Тарег-сама мертв, человечек. Он - мертв...
Парсы еще долго гомонили, гомонили, орали. Потом поехали прочь.
Намайо посмотрел на свое плечо. Стрела пробила кольчугу, прямо под ключицей. Кусок обломанного древка торчал из разошедшихся стальных колец, кровь тепло текла где-то под рубашкой. Мальчик смотрел в небо. Сил идти куда-либо не оставалось. От потери крови кружилась голова.
Твой князь мертв, Намайо. Пора и тебе отдохнуть.
Сумеречник улыбнулся и улегся рядом с мертвым гулямчонком на теплый, не успевший за день остыть мрамор. Закрыл глаза и потерял сознание.
Хотя аль-Мамуну обо всем рассказали, он оказался не готов к тому, что увидел. Пыль почти осела, открывая развороченное, бесстыдно торчащее нутром здание масджид. Впрочем, наверняка уже давно не масджид... Арка портала превратилась в груду кое-где еще поблескивающих изразцами камней и щебня. Ступени исчезли, да и самого входа больше не было - только темная пустота над уродливой кучей разбитого камня, показавшаяся аль-Мамуну неровной, беззубой пастью. По камням кто-то карабкался - видно, хотел пролезть и посмотреть, что внутри.
Площадь целиком затянуло вечерней тенью - похоже, солнце уже село, правда, над темными крышами домов еще золотилось небо. Тела и камни, тела и камни, лошадиные трупы, мертвые люди. Пошатывающиеся, то ли от горя, то ли от усталости фигуры бродили между лежавшими.
- О горе мне горе! Али! Свет моих глаз, Али!..
Склоняясь над кем-то, причитал парс - в знак скорби он снял шлем и чалму и распустил длинные кудри воина. Аль-Мамун попытался подъехать ближе, хотя кобыла дичилась мертвецов и оступалась на каменной крошке. Хорасанец причитал над телом гулямчонка.
- Бедняга, - пробормотал за спиной халифа Тахир. - Еще вчера они обменивались стихами...
Парс принялся снимать с плеч свой синий кафтан - чтобы прикрыть и обернуть тело.
- Помогите ему унести Али прочь из этого места, - тихо приказал ибн аль-Хусайн.
Аль-Мамун поморщился: оплакивать гибель возлюбленного - удел благородных, несомненно. Однако, возможно, не стоило этого делать прилюдно. Зачем срывать покровы тайны? В конце концов, мальчик жил не в доме этого парса, а в его, Абдаллаховом, доме. И если молодых людей связывало чувство, то отчего юноша не обратился с просьбой продать гуляма?..
Тем временем, хорасанцы Тахира подошли к несчастному и помогли ему поднять тело возлюбленного на руки. Для этого им пришлось отпихнуть подальше другого мертвеца, сумеречника - похоже, что аураннца. Парсы брезгливо подвинули труп ногами - чтобы не мараться о мертвого кафира.
Впрочем, к делу. А оно требовало немедленного разъяснения. Где нерегиль? Что за чушь ему несли про бред умирающего и прочее? Где Тарик? Не хотелось бы задерживаться в городе после заката, люди начали разбредаться, так где его, аль-Мамуна, командующий?!
Нерегиль обладал удивительной способностью теряться без следа именно тогда, когда требовался своему господину больше всего...
Приподнявшись в стременах, Абдаллах оглядел площадь. И наконец увидел тех, кто должен был дать ему ответ. Аураннцев во главе с наглым котярой Меамори. Вот уж кого по окончании похода нужно будет отправить в ссылку на южную границу - а то и в тюрьму. Не в шамахинские же рудники его пихать обратно... Хотя...
