Когда в последний раз Велсс-та-Нейдд пыталась провести в жизнь свои не существующие официально интересы, дело кончилось большой войной, длинной чередой пограничных конфликтов, мощной вспышкой антиимпериалистических настроений и сменой династии. Род ди Федделайен просто перестал существовать, и престол снова заняли ди Коарветтаноны.
'Поразительная наглость! — с восторгом подумал Рюйтаро, последний раз нажимая 'ввод' на сенсорной панели. Лепестковые створки провернулись по кругу и бесшумно разошлись, открывая проход, и сомкнулись за ар-генералом с негромким шелестом.
И он знал, что, вернувшись в вестибюль, он не застанет там даже следа Танарэа ди Кассен и её отряда. Светлячок была вполне способна позаботиться о своих людях
'Ну, Рюйтаро!
Ладно, инквизиторы из Эр'гона, юнцы не знали, на что смотреть. Но она, старая волчица, как она пропустила?…
Танарэа ди Кассен громко, словно разгрызая орехи, заскрипела зубами, глядя на закрывающуюся за Рюйтаро дверь, и принудила себя ослабить хватку на рукояти крриша. С их первой встречи прошел не один десяток оборотов, но командир гвардии, имперский генерал и второй советник императора продолжал оставаться для неё ушастым, всклокоченным заморышем, неизменно получавшим от старших взыскания за сам факт существования такой необлегаемой фигуры, как его, и форменный мундир, вечно выглядевший так, словно его только что достали из сушилки. Заморышем с огромным потенциалом, если быть до конца откровенной, который не уставал преподносить своей наставнице сюрпризы, когда она меньше всего это ожидала.
А Танарэа ди Кассен была ардражди до мозга костей и потому любила сюрпризы логичные, продуманные и предсказуемые. И терпеть не могла неожиданных.
На разные виды ментального воздействия ардражди реагировали неодинаково. Обладая повышенной устойчивостью к гипнозу, они в большинстве своём были практически беспомощны перед телепатами и эмпатами. И если для того, чтобы внушить им какую-то мысль или идею, заставить увидеть несуществующее или совершить нечто против воли, требовался мастер исключительной силы, то 'считать' ардражди любой мало-мальски обученный ученик.
Танарэа небезосновательно полагала, что именно этот факт в конечном счете и привел к возникновению учения Дварро об управлении эмоциями.
Природный 'блок на внушение' действовал и в другую сторону: лишь немногие из ардражди-ментатов умели манипулировать разумами других, тогда как двусторонняя телепатия и эмпатия им давались легко, как дыхание. Синеглазая гваньер была в этом их полной противоположностью: она манипулировала разумом и волей своих объектов с поразительной лёгкостью, но, кажется, совершенно не умела принимать чужие мысли и чувства.
Но Рюйтаро… Рюйтаро… Шак'хан был его забрал!
Подобных ему людей Танарэа за свою долгую жизнь встречала не раз. Правнуки, троюродные или четвероюродные братья и сестры ментатов. Латенты без выраженного дара, но с врожденными ментальными щитами, по крепости сравнимыми с иттийской сталью вместо обычного 'блока на внушение'. Эр'гоновцы, тщательно вычищавшие население империи от одаренных, таких латентов попросту игнорировали.
И к лучшему, что игнорировали. Ради того, чтобы избавиться от всех, кто 'почти-что-может-то-что-не-могу-я', император и гвардию бы не погнушался распотрошить, как птицу фьюок.
А без латентов, почти-ментатов и таких 'мне кажется', как Шэрди Вайэнаррвен, гвардия превратилась бы в обрубок самой себя.
Но разве можно было предположить, что некоторым латентам достаточно хорошей встряски от настоящего ментата, чтобы одним махом перескочить на следующую ступень? И, словно этого мало, начать её, ЕЁ, Танарэа, считывать?!
Не прекращая дирижировать, синеглазая гваньер поманила Танарэа к себе, и выражение лица при этом у неё было такое задумчиво-отстраненное, что княжна мгновенно поняла: что бы ни задумала Сердечник Альда, недавняя гонка под бластерным огнем по сравнению с этим покажется детской игрой.
— Спасибо большое, что проводили, Таня, — негромко проговорила она, глядя куда-то в сторону, — прощайте. Найдите себе какого-нибудь принца, живите долго и счастливо и поминайте меня тихим, незлым словом.
Миро ди Глерран, как верный пес, стоявший рядом с девушкой, никак не отреагировал — он считался убийственно спокойным флегматиком даже по меркам невозмутимых ардражди. А Танарэа пришлось приложить немало усилий, чтобы удержать маску невозмутимости на лице. Она и без того была сегодня непозволительно эмоциональна.
— Я не понимаю, энорэ сай, — бесстрастно проговорила она. — Вы недовольны нами? Скажите, что вам нужно и это будет исполнено. Прикажите нам убить — и ваш враг умрет. Прикажите нам умереть и мы…
— Э нет, нет, нет, а вот этого не надо! — быстро сказала Сердечник. Она посопела, неуверенно переступила с ноги на ногу и заговорила тихо и быстро: — Танюша, рядом с вами, я, конечно, зеленая, как царевна-лягушка, да ещё с тараканами в голове, но иногда и они собираются на совет. Я это к чему… У людей много пороков. Зависть, лень, гордость, корыстолюбие… но самый мой нелюбимый — неблагодарность. Человек может всю жизнь прожить тихо и мирно, не замаравшись ни убийством, ни изменой, но если он при этом не умеет помнить добра, с этой сволочью и говорить не стоит. Вы мне помогли. Не по своей воле — по своей воле вы бы мне, скорее, шею свернули — но все же помогли. Вы заслоняли меня собой, вы тащили меня на руках, потом что я вас попросила. И теперь я прошу снова: уходите. Если вы останетесь… В общем, вы уже знаете, как я не люблю, когда на моих глазах убивают людей. Особенно тех, за кого я в ответе…
Танарэа промолчала, наблюдая за поющими. Даже без инструментального сопровождения песня звучала впечатляюще, а уровень контроля за исполнителями поражал. Судя по тому, какими взглядами они её мерили, все до одного отлично осознавали, что с ними происходит.
— Он может причинить вам боль… — осторожно проговорила Танарэа.
— Он может попробовать. А если попробует, тогда я и обдумаю ваши слова по поводу 'нет тела — нет дела', — Сердечник легко отмахнулась. — И не хмурьтесь, такой уж у меня менталитет. У вас, ардражди, куда не кинь, всюду логика и разум. Вы идете осторожно, постоянно смотрите под ноги и экономите силы на обратный путь к берегу.
— А вы?…
— А мы считаем, что раз пошла такая пьянка — режь последний огурец.
Танарэа невольно хмыкнула, впечатленная подбором слов.
— Открою вам страшный секрет, лаинэри, — прошептала она, склонившись к самому уху гваньер. — У нас тоже.
