— Дура… тупоголовая дура… — ревела, она, обвивая руку Арианы, так же, как и она обвила руку дочери. Оставалось лишь закрыть тяжелые веки.
***
Темнота — вещь странная. Вроде как не осязаемая. Но Адриана могла шагать по ней, могла разрубать её и ходить по чужим снам. Шаг за шагом младшая из СтоннКасселов могла проходить всё дальше.
Это чувство было трудно описать. Каково это — господствовать над чужим сознанием? Быть госпожой чужого разума и искажать сны так, как только захочешь? Адриана, конечно, не мучала людей разными кошмарами, а просто смотрела, наблюдала с интересом за тем, что снится людям.
Императрицу мучали сны о погибших муже и сыне. Каждый раз она видела, как хоронит их, и сама ложится в могилу вместе с ними. Её младшим сыновьям и дочке во снах являлся убитый отец, предостерегавший своих чад о тёмном будущем.
Адриана шагала по залитым кровью залам дворца Кинхарта. Запах смерти правил в коридорах, где еле заметно горели свечи. Тела прислуги и гвардии, порубленные в клочья. Изувеченные останки предателей Истон-Даров. Хелена и сама была из того рода, но теперь-то она Кон-Итьен и почти все дворяне Истон-Дары мертвы. Почти все. Кто-то догадался не учувствовать в мятеже и возможно сейчас скрывался от гнева гвардейцев.
Какой бы не был по счёту этот сон, Хелена каждый раз закатывалась слезами, держа на руках тело мужа с пробитой головой. Адриана ничего не могла изменить в прошлом. Девушка могла лишь направить спокойствие на убитую горем женщину. Подойти к ней, сесть рядом. Обнять, пусть она и не ощутит этого. Это всё что она может.
Так она и делает. Приобнимает во сне каждого. С наивной, детской, но из-за этого прекрасной верой в то, что весь это кошмар закончится. Каждого она успокаивает. Плачет вместе с Хеленой и Каллиной. Гладит по голове Артура и Ричарда. Стоит рядом с Найтом Акселем, и тихо поёт, чтобы унять гнев гвардейца.
С Мейстландами всё по-другому. Все они робели за Терона и Корра, как будто чувствуя то, что Рог Алкирион изнутри изъедает близнецов. Все видели во снах смерть наследных сыновей, и Адриана могла лишь одно. Быть рядом. Каким-то необъяснимым образом она успокаивала их, и несчастья отступали, когда она была рядом.
Кира стонала во сне. Боялась прихода темноты. Адриана только и могла быть рядом. Нежно гладить её по волосам. Шептать на ухо, что всё будет хорошо. Чувствовать вкус солёных слёз на губах тетушки. Её лишь остаётся надеяться, что всё это она делает к лучшему.
А мама… её мама не спит. Она плачет, просит её проснуться, но Адриана не может. Она лишь стискивает зубы и идёт в тьме. Кинжал Снов, некогда клык драконицы, просто режет воздух. «Бесполезный кусок металла!» мысль быстрее ветра пронесётся в темноте, и кинжал резонирует. Адриана боится, что больше она не проснётся. Что так и останется призраком, шагающим по снам.
После битвы с Харгодором её ладонь до сих пор кровоточат, а спина ноет. С каждым шагом она чувствует, как сейчас её желудок сам себя переварит. Дышать уже не возможно. Ноги не держат и без того хрупкое тело. Девушка без сил сворачивается клубком в темноте и тихо плачет. Сверкает. Она вновь видит Чертоги Джерона и клинок в витрине.
— Мама… — Адриана плачет, стонет.
— Папа… — она просит саму первозданную тьму помочь её. Но ничего не происходит. Лишь звон в ушах и слепота.
***
— Где она? — голос Киры эхом разошёлся по тёмным коридорам без начала и конца.
— Я слышу, она плачет… это я виновата! — тогда Кира встряхнула Ариану за плечи, нервно прорычав
— Хорош реветь! Мы вытащим её отсюда и сами проснёмся. А если будем ныть и скулить, то помрём всей троицей! — зелёные глаза Киры уставились праведным гневом в сине-карие глаза Арианы, и тогда они что есть силы сжали ладони друг друга, чтобы не заблудиться в этой проклятой тьме.
Они шли, прислушиваясь к утихающему плачу и стону Адрианы. Совсем тихому, чтобы не слышать его, но столь громкому, чтобы сердце матери успела разорваться на сотни маленьких кусочков.
Она лежала там, совсем холодная, почти не дышала, и слёзы боли сами стекали с её нежного, почти детского лица. Кира, вслед за Арианой, опустилась на колени. Мать прижала дочку к себе, и её тело почти, что безвольно колыхнулось в её руках. Тогда тьма содрогнулась. От дикого вопля Арианы. Вопля, что разрывал душу и сам разум. Кира тоже тихо плакала, пытаясь придумать хоть что-то, хоть какой-нибудь план спасения, но ничего не приходило в голову.
Тогда, во тьме появился знакомый силуэт, мелькавший от одной точки вдали, к другой.
— Ариана? — голос до боли знакомый, родной, и ненавистный.
Кира оторвала взгляд от племянницы. Орин сел рядом с женой, аккуратно взяв дочку на руки. Ариана опухшими глазами с мольбой посмотрела на мужа. Лицо Орина стало бледным и мрачным. Он осмотрел кинжал в руках дочери, и огонёк сверкнул в его глаза.
— Разруби тьму этим оружием. Её рукой. Тогда проснётесь. — и он вернул дочь на руки жены.
— Береги их Кира. Больше не кому. — брат кивнул ей, и обнял жену.
— Вы выберетесь. Я знаю. –
— Почему ты раньше мне не сказал? Я бы тебе поверила! Я должна была знать! — старшая леди СтоннКассел срывается на крик. Но Орин не отвечает.
— У вас мало времени, быстрее, уходите отсюда. Теперь нигде не безопасно, даже во снах. –
Орин исчез в темноте. И Кира как можно быстрее вязала руку племянницы, державшую Кинжал Снов, и разрезала тьму под ними. Расщелина ослепила их, сия золотым светом. Они проснулись.
***
Ариана смотрит на дочь и не может сдержать слёз. Наконец-то! Она живая! Она рядом! И Кира тоже! Боги, ей бы хотелось наорать на неё, за то, что она посмела оставить её одну, но сил на это нет. Адриана утыкается матери в грудь и плачет, так громко и заливисто, надрываясь всем телом.
— Мама… прости меня, пожалуйста! — Ариана теперь поняла Орина. Видеть, как твой ребёнок шагает на грани — невыносимо. Орин не хотел этого своим детям, так же как и Ариана. Она не желала сыну всех этих пророчеств и мессианской судьбы. Не желала дочери этих страданий. Она сама чуть не умерла, когда дочка почти перестала дышать.
— Ласточка моя, я здесь — только и шептала мать. Что она ещё могла? Только утешь, крепко прижав к себе.
— Две дуры, что дочь, что мать. — еле слышно хнычет Кира, обнимая их обеих.
Для неё нет дороже людей, чем Ариана и Адриана. И за них она готова убить.
***
В месяце пути от Кардинийского Ущелья.
Орин проснулся от холодного потока ветра, загулявшего в его шатре. Сон…а скорее всего видение заставило его сердце биться сильнее и болью вырываться из груди. Лорд СтоннКассел наспех накинул рубаху с камзолом, и, выйдя из шатра, окинул свою армию взглядом.
Из хороших новостей: его дядя, ведьмак Коул, привёл своих старых друзей, почти три сотни ведьмаков. Грозных бойцов с монстрами и вообще отличных мечников, воинов, которых обычно воспитывали на пограничье с Эш’Хайгаром, Аст’Морауном и Рок’Яндаром.
Грандмастер Варлоков, Лиана Макстар привел чуть больше полутора тысячи бойцов своего ордена, славившихся своим мастерством Одного Пути. В чем-то одном варлоки превосходили абсолютно всех. Кто-то мастерски владел мечом, кто-то булавой, топором, а другие вовсе подразделялись на владение одноручным, двуручным и прочими видами оружия.
Давным-давно орден А’хорант распался на варлоков и ведьмаков. Народ в те времена уйму шуток придумал. «Мастерам не нужны утки, которые будут ими поддакивать», и вправду, ведьмаки владели всем, но до уровня мастерства не учились принципиально. Варлок же мог владеть виртуозно мечом, но при этом не знать, как рубить топором или же точно стрелять из лука.
Из плохих новостей: Ааронт взял в плен Пауля и Айзору. Орин знал, он будет давить на него с помощью них. СтоннКассел должен быть хладнокровен и невозмутим. Потери будут неизбежны, а значит ринуться в бой, когда Тангер, будь он не ладен, перережет им глотки — самоубийственная ошибка.
