ему уделяла.
Вдвоем они отпраздновали свой семнадцатый день рождения.
Карлотта еще не была замужем.
Неделю спустя, за ужином, дядя Хэмиш объявил, что Рошель достигла возраста, когда можно рассматривать предложения о замужестве. Хит вежливо извинился и вышел из-за стола. Не успел он выйти на улицу, как его вырвало.
После этого у Рошель оставалось еще меньше свободного времени.
Знатные семьи с неженатыми сыновьями приезжали в поместье с короткими «визитами», и каждый мужчина, который входил в дверь, женатый или нет, провожал Рошель взглядом. Предложения поступали, но Рошель каким-то образом всегда находила способ заставить дядю Хэмиша их отклонить.
Иногда она улыбалась и подтрунивала:
— Давайте подождем предложения от принца.
Казалось, это произвело желаемый эффект, и всем были отправлены вежливые отказы.
Однако череда отказов Рошель расстроила леди Хелену. Но хуже того, с каждым новым предложением уголки губ Карлотты опускались все ниже и ниже.
Несмотря на все это Хит жил в страхе, что Рошель выдадут замуж и увезут от него. Однажды днем он умолял ее покататься с ним верхом, всего пару часов, но она коснулась его лица и сказала, что у нее есть другие дела.
Разозлившись, Хит вышел из дома и быстрым шагом отправился на конюшню, забрался на сеновал и рухнул в сено. Если он не мог провести время с Рошель, то хотел побыть один.
В это время дня в конюшне было тихо и умиротворенно, и Хит почти задремал, когда услышал приглушенные голоса внизу.
— Сэмюэль, остановись. Мы не можем. Не здесь.
— Никто не увидит. Ну же. Вот хорошая девочка.
Хит перевернулся на бок и посмотрел вниз. Там он увидел одного из стражников дома, Сэмюэля, и хорошенькую кухарку. Хит не знал, как ее зовут. Сэмюэль опустился на колени, потянув девушку за собой и повалил ее на пол. Она отталкивала его, но не сопротивлялась и не кричала.
— Дай мне подняться. Нас поймают, и меня уволят.
— Никто нас не поймает. Я быстро.
Сэмюэль расстегнул верх белой блузки девушки и стянул ее, бросив на пол. Потом провел руками по обнаженной девичьей груди. Наконец, наклонив голову, Сэмюэль начал проделывать то же самое своим ртом.
Хит застыл, потрясенный таким унижением, но не мог отвести взгляд.
— Сэмюэль, остановись.
Девушка не сопротивлялась и не кричала, и хотя Хит не собирался раскрывать свое присутствие, он хотел, чтобы стражник прекратил делать то, что он делал. Это было так грязно и грубо… и это, должно быть, было ужасно для девочки.
Потом стало еще хуже. Сэмюэль задрал юбки девушки, обнажая остальную часть ее тела, и вошел в нее, тяжело дыша. Смятение Хита росло, пока он молча лежал и просто наблюдал. Это продолжалось какое-то время.
Хит знал принцип таких вещей… они происходили между мужчинами и женщинами. Умом он понимал, что его отец и мать совершали нечто подобное, чтобы зачать своих детей, но он никогда не представлял, что приходится переживать женщине. Явная животная природа этого наполняла юношу ужасом.
Внизу Сэмюэль судорожно вздохнул, а мгновение спустя скатился с девушки, оставив ее лежать с задранной на животе юбкой.
— Нам лучше убраться отсюда прямо сейчас, — сказал он.
Девушка оправила юбки, надела блузку и они ушли.
Хит сделал несколько неглубоких вдохов. Он до сих пор боялся… его ужасом был факт, что Рошель выдадут замуж и заберут из семьи. Но этот страх мерк по сравнению с тем, что он чувствовал сейчас. Если дядя Хэмиш выдаст ее замуж за одного из тех мужчин, которые провожали ее взглядами, ей придется пережить то, что только что пережила служанка.
Но Рошель не была служанкой. Она была хрупкой и невинной, и не смогла бы вынести такого обращения. Каким-то образом он должен был спасти ее.
***
Семнадцатый год жизни Хита и Рошель подошел к концу, а ей все еще удавалось избегать того, чтобы ее дядя принимал какие-либо предложения. Это принесло Хиту большое облегчение, но его беспокоило то, что несколько стражников поместья не переставали следить за Рошель глазами.
Один из них вызывал особое беспокойство. Это был новый человек, которого нанял Мэддокс, и звали его Кинан. Высокий, мускулистый, с красивым обветренным лицом. Рошель стала чаще ездить верхом и очень часто просила его оседлать для нее лошадь.
Хит сопровождал сестру, когда она позволяла, но ему не нравилось, как Кинан наблюдал за каждым движением Рошель. Прошло несколько недель, и она перестала ездить верхом. После этого, очень часто, даже в середине дня, Хит не мог ее разыскать.
Однажды ему стало так одиноко без сестры, что он отправился на ее поиски в заднюю часть поместья. Добравшись до угла здания, Хит услышал голос Кинана, доносившийся прямо из дома.
— Ты должна позволить мне поговорить с твоей матерью или дядей, — горячо говорил Кинан. — Я не могу больше ждать. Я люблю тебя, но это неправильно.
— Нет, еще нет. Отпусти меня.
Хит остановился. Второй голос принадлежал Рошель. Он рванулся с места, завернув за угол, и тут же резко остановился.
Кинан прижимал Рошель к стене. Ее волосы были растрепаны, а верхняя часть платья частично расшнурована.
Весь мир вокруг стал белым. Хит взревел и бросился на Кинана, оттолкнув его от сестры обеими руками с такой силой, что тот кувыркнулся назад. А Хит выдернул кинжал из ножен на запястье и инстинктивно выставил руку перед грудью, готовый нанести удар.
Глаза Кинана расширились.
— Хит, нет! — закричала Рошель, хватая его за руку. — Не надо. Капитан Мэддокс! — в отчаянии позвала она.
Хит посмотрел на ее руку, обхватившую его запястье и чуть не сбросил ее с себя. Он хотел перерезать Кинану горло.
— Капитан Мэддокс! — снова закричала Рошель.
Послышались шаги обутых в сапоги ног, и из-за угла почти бегом выскочил Мэддокс. При виде открывшейся перед ним картины он замер.
— Что за?..
— Этот новый охранник, которого ты нанял, наложил лапу на Рошель! — прошипел Хит, все еще желая наброситься на стражника. — Посмотри на нее!
Когда Мэддокс взглянул на волосы и платье Рошель, на его лице застыло изумление:
— О… миледи.
Что-то в этом слегка успокоило Хита. Стражник дома, поднявший руку на одну из дворянок — серьезное дело.
Мэддокс в ярости повернулся к Кинану:
— Ты уволен без рекомендации. Я хочу, чтобы ты покинул казарму в течение часа.
— Сэр… — запинаясь, произнес Кинан. — Вы не понимаете. Она…
— Она что? — прорычал Мэддокс. — И тебе лучше быть осторожным. Если ты оклевещешь эту леди, тебе придется иметь дело не только с увольнением.
Кинан долго смотрел на Рошель, но так ничего
