Странно, но прежнего нетерпения увидеть Светела она уже не ощущала. Будничное возвращение из плена, без битв и сражений, сначала удивило, а потом разочаровало ее. И вместо ожидаемой радости – скорой и беспрепятственной свадьбы со Светелом – она обнаружила с удивлением, что и сам образ синеглазого красавца, который теперь уже не сможет встать на пороге ее темницы с окровавленным мечом в руке, поблек в ее воображении и в сердце. Если он действительно знал, что Огнеяр жив, но объявил его мертвым, чтобы получить чуроборский стол… Или сам же, по сговору с братом, пытался погубить сына княгини… Все это выглядело не слишком красиво, и хотя чисто по-человечески было понятно княжне, хорошо знакомой с многочисленными историями борьбы за власть, не пристало благородному витязю из сказаний. А как только Светел перестал быть героем девичьих грез, Дарована усомнилась – да любила ли она его когда-нибудь? Выходить за него ей уже не хотелось, и она проводила время в мучительных колебаниях: допустимо ли взять обратно свое согласие или она обязана держать слово, несмотря ни на что?
Да и сам оборотень оказался не таким уж противным. Вечер за вечером наблюдая, как он мирно беседует с ее отцом, смеется с кметями, бьется в учебных поединках на дворе, никому не позволяя одолеть себя, но никому не чиня обид, Дарована потихоньку стала смотреть на него почти как на человека, хотя все время помнила, что он не человек. А будь он человеком, его можно было бы даже назвать красивым, – подумалось ей однажды, когда она смотрела на его лицо сбоку и не видела блеска глаз и клыков. Но эти клыки не кажутся такими уж страшными, когда он смеется. «Что-то он у нас загостился! – с беспокойством думала Дарована. – И все с отцом, с отцом, на меня не глянет даже. Не думает ли в самом деле свататься? Ни за что не пойду! – убеждала она сама себя, не видя, однако, решительных оснований для отказа. – Если чуроборский князь на самом деле он и если отчима выгонит…» Теперь Дарована знала все повороты борьбы за наследство князя Гордеслава и не могла не признать, что у Огнеяра на него гораздо больше прав, чем у Светела. Ах, зачем он оборотень?
И вот час их встречи приблизился вплотную. Дарована стояла на крыльце по левую руку от отца, в волнении сжимала пальцы, всунутые в рукава собольей шубы. Оборотень стоял с другого бока Скородума и был совершенно спокоен.
– Все-таки тебе надо было хоть небольшую дружину своих привести, – услышала она голос отца. – Князю положено с дружиной быть.
– Ладно, – согласился Огнеяр. – Стаю выведу.
Обернувшись, он коротко свистнул и махнул кому-то рукой. Тут же в сенях раздался призывный вой, ему мигом ответили десятки голосов – будто только того и ждали. Стая была здесь уже четыре дня – кмети Огнеяра опередили Неизмировы полки. После ухода Огнеяра из Чуробора многие из Стаи разошлись кто куда, не желая служить Неизмиру и Светелу, но при вести о появлении своего Серебряного Волка собрались мгновенно. И теперь все тридцать два, включая Тополя, Кречета и Утреча, жили в дружинной избе на дворе Скородума, как прежде, готовые день и ночь постоять за своего вожака, даже ревновали его к личивинам. Чуть-чуть обидно было обнаружить, что он и без них не пропал… Но на то он и сын Велеса, а служить ему – великая честь!
– И лесные свои дружины поставил бы на виду, – советовал Скородум. – Пусть поглядят, что тебя голыми руками не возьмешь.
– Это они и так знают. Пробовали уже. А я битвы не хочу. Я хоть и не Великая Мать, а тоже лишней крови не люблю. Они ведь как думают? – Внезапно разволновавшись, Огнеяр повернулся лицом к Скородуму, заговорил быстро и горячо: – С детства моего и Неизмир, и весь Чуробор знал – я пришел в мир убить. Убить! Да кого – неведомо. Двадцать лет весь Чуробор на меня зверем смотрел, каждый ждал – не ему ли волчара глотку норовит перервать! И не знали, что я с двенадцати лет, как узнал, так все боялся. Убить не того я боялся! Свое назначение я пришел исполнить, не чужое! А теперь знаю, кто мой противник. Я в мир пришел за кровью – так не за Неизмировой, не за Светеловой! Не за теми полками, что они на меня ведут! Знаю я, с кем мне биться предстоит, – и на других руку не подниму! А его Неизмир едва ли с собой ведет. Он в княжьих дружинах не служит, в битву со мной придет не по чужой воле – по своей судьбе. А судьба… Эх! – Огнеяр махнул рукой, словно устал доказывать и объяснять. – Оборотень! Были бы все как я, искали бы все своей судьбы, а не чужой – много меньше было бы зла в мире, много добрее были бы к нам боги.
Огнеяр снова повернулся к воротам и стал смотреть на улицу, полную народом. Скородум и Дарована ничего не ответили на его речь, стараясь успеть ее обдумать хоть немного. Скородум и раньше считал Огнеяра правым. А Дарована вдруг подумала – а зачем он сказал им все это? Зачем ему дружба ее отца? Почему Стая с радостью выбежала во двор и выстраивается напротив Скородумовой дружины, на ходу оправляя пояса и оружие? Она боялась его глаз и клыков, за клыки посчитала его зверем и не разглядела чисто человеческой черты – он не хотел быть один. Всегда Огнеяр искал людей, хотел понимать их и быть понятым. Он готов был к дружбе и находил ее, если не мешал страх и предубеждение против оборотней. Но никакая нечисть не нуждается в дружбе. Огнеяр в ней нуждался и уже поэтому был человеком не хуже других. И пусть клыки, пусть шерсть на спине.
Понимание этого вдруг так ясно вошло в сознание Дарованы, что она охнула от удивления – как же раньше не догадалась? – поднесла ко рту руку, выглянула из-за плеча отца, стараясь увидеть Огнеяра. Но велишинцы за воротами разом закричали – к княжьему двору подъехал Неизмир.
Едва въехав во двор, Неизмир глянул на крыльцо и побледнел, невольно натянул поводья, конь его заплясал на месте, передние ряды дружины наткнулись на него и смешались.
Князь не увидел ни Скородума, ни княжны, ни бояр. Он увидел одного Дивия. Перед ним был оборотень, даже не такой, каким Неизмир видел его в последний раз, в день того поединка, а такой, каким он являлся отчиму в дурных снах – ярость зверя, соединенная с силой бога. Дивий стоял на крыльце, положив руки на резные перила, и его горящий взгляд с красной искрой на дне был устремлен прямо на Неизмира.
Наткнувшись на этот взгляд, как на раскаленный клинок, мгновенно облившись холодным потом, Неизмир растерялся – ему казалось, что он спит и снова видит дурной сон, что злая ворожба запутала его путь и вместо Велишина привела прямо в логово оборотня… что Дивий уже успел захватить Велишин и он приехал прямо ему в пасть.
– Здравствуй, князь Неизмир Чуроборский! – как из тумана услышал он чей-то голос.
Но губы Дивия были плотно сжаты, это сказал кто-то другой. С трудом оторвав взгляд от оборотня, Неизмир увидел возле его плеча знакомое лицо князя Скородума, его высокую шапку, седые усы и красный нос.
