— Сэн Расон, не присоединитесь ли к трапезе?
— Благодарю, — старик кивнул сивой головой, утонувшей в широченных плечах. — После того, как вы насытитесь, милорд.
«Милорд», подумала Ласточка. Радель не лыком шит, но и старикан, похоже, умен. Радель-то ни слова не сказал против «милорда». А Кай, значит, «правая рука».
И Соледаго, выходит, не ошибся.
Ласточка вспомнила, как стояла за тонкой стеной палатки и впервые в жизни подслушивала. Подслушивала разговор лорда и золотого полководца. Соледаго тогда сказал:
— Вентиска там не один. У него наверняка есть кто-то опытный. Советник. Может быть рыцарь. На рудниках мог быть кто-то…
На рудниках! Отрубленная рука… Севшие легкие… Сэн Расон!
«Я ли не заложник ваш, сэн Гертран?»
Что ж, действительно честная сделка. Боже правый, святая Невена-заступница, пусть безрукий рыцарь уговорит Раделя! Хоть Кай сам-с-усам, и делал вид, что никакого советника у него нет. Советник есть и знает свое дело, Радель воинственностью никогда не отличался, и дай Бог им договориться…
Лорд попробовал супа и удовлетворенно кивнул.
— Все бы хорошо. Если бы не Шиммель. У вас есть, что сказать на этот счет, сэн Расон?
— Шиммель тоже в ваших руках… милорд.
— Неужели?
— Он бесчинствует дважды в год… и ему нужна жертва. Белая или светло-серая кобыла. Довольно редкая… масть.
— Предлагаете вывести всех белых лошадей в Элейре? — Радель усмехнулся. — И в Этарне, на радость Маренгам. И в Найфрагире заодно.
— Зачем же. Вам достаточно… призвать на это время Вентиску к себе, в Старый Стерж. Без Вентиски Шиммель соберет обычную банду… как всегда это было. Да и то не каждый год. Побуянит — и сгинет. Но это… на всякий случай. Вентиска не будет вызывать Шиммеля.
— Вот как? И вы можете это обещать?
— Вполне. — Старик наклонился ниже. — Он ненавидит отца, милорд. Ему тяжело дается его присутствие.
Правда, подумала Ласточка. Истинная правда.
— Если вы дадите ему возможность… избавиться от Шиммеля… Кай будет благодарен вам.
— Я хочу это услышать от самого Вентиски.
— Безусловно… вы это услышите. Как бы то ни было… по отцу и отчиму… он наследник Чудовых Лугов. Он будет служить вам… как лорд Кавен. Как некогда отец Вентиски… служил вашему предку… пока не превратился… в проклятие этой земли.
Радель помолчал, качая в миске суп.
— Как все складно у вас получается, сэн Расон.
— Мы с Каем много говорили… об этом. Он хочет… вернуть наследство. Я хочу… прожить, что мне отпущено… под крышей, а не под мостом. Вы хотите… чтобы границу сторожил верный человек. Лорд-тень… в лице сэна Соледаго… хочет навести здесь порядок. Мы все… можем дать друг другу… желаемое.
— Лорд-тень хочет порядка, а лорд Маренг хочет наказать виновных в нападении на его рудник.
— Виновные будут наказаны… милорд. В доказательство… сэн Соледаго привезет их головы….
— Залитые смолой. — Радель тихонько фыркнул. — Ну, предположим. Однако, вы не внесли в список Шиммеля, сэн Расон.
— Разве черта… спрашивают, чего он хочет?
Радель допил суп и облизнулся. Помолчал, раздумывая. Потом сказал:
— Кстати, о чертях. В списке есть еще один интересующийся. Церковь. Вряд ли церковники обрадуются, если я отдам лен демоненку.
— Он не демоненок, милорд! — Это проснулась Ланка. Повозилась на своей подстилке, с трудом села — живот ей мешал. Выбившиеся из косы волосы падали на лоб. — Он солю носит, к благости Господней причастен.
— Откуда ты знаешь, девушка? — повернул голову Радель.
— Я солю видела. Под рубахой ее носит, как доброму человеку положено. Вот вам распречестное слово, господин! — Ланка истово осенила себя сантигвардой. — Не разродиться мне, если вру. Вот и тетенька подтвердит! — Лана потыкала в Ласточку пальцем. — Ты ж видела на Кае солю, тетенька?
Еще бы. Я сама эту солю на него повесила. Но у него была другая, он рассказывал. Материна, арвелевская, золотая. Сорвали ее в той канаве, тогда же и сапоги сняли.
— Девица права, носит он солю. Под рубашкой.
— Под рубашкой, говорите. — Лорд Радель посмотрел на Ласточку долгим проницательным взглядом, потом на Лану, потом опять на Ласточку. — Шустрый мальчонка, — фыркнул он, наконец.
Ласточка выпрямилась и опустила глаза. На Лану она не глядела, но слышала, как та взволнованно сопит. Вот, значит, чей детеныш у тебя в животе, Ланочка. И тебе очень хочется, чтобы Кай оказался не чертом, а человеком, пусть и колдуном. Очень-очень хочется.
— Что ж, — сказал Радель. — Если Вентиска согласен публично покаяться и отречься от демонов и всякого зла, то нам действительно есть, о чем говорить. Церковники могут потребовать провести над ним обряд экзорцизма.
— Он согласится, милорд.
Хорошо бы, подумала Ласточка. Но, зная каево упрямство…
— Скоро святой праздник, — продолжал лорд. — День Цветения, замечательный повод покаяться при всем честном народе. Покаяние примет мой капеллан. Потом Вентиске придется подтвердить отречение перед старостержским епископом, в аббатстве святого Вильдона, когда ему назначат. Скорее всего, на Юль. И только после этого я смогу подтвердить передачу лена, не раньше.
— Вентиска сделает все… что от него потребуется… уверяю вас. — Старик прижал к груди левую руку и склонил голову. — И он, и я будем счастливы… служить вам, милорд.
— Вы так уверенно обещаете за него, сэн Расон…
— Здесь шесть сотен каторжников и бродяг… а Вентиска — всего лишь молоденький мальчик. Имя его отца… способно сплотить разбойников для драки… но не способно сделать… из разбойников гарнизон. А здесь, милорд… именно гарнизон… уже год как… хотя он больше похож на разбойничье гнездо. Каторжники не перерезали друг друга… не перерезали крестьян… не разбрелись кто куда. Почему? Ведь Шиммель держит их от силы два месяца в году. Кто, спросите, держит их остальные десять?
— Это вы велели Вентиске разослать по деревням клетки с телами моих людей?
— Я, милорд.
— Сам бы он не догадался? — Радель болезненно скривил рот и прикрыл глаза ладонью. — А сколько драчливых разбойников повисло во дворе?
— Достаточное количество, милорд. Не больше, чем следовало.
— Вентиске есть, чему у вас поучиться.
— Он учится, милорд. Он делает все, как я велю. Ему хватает ума слушаться.
— Отрадные слова. Я думаю…
Пламя в камине вдруг пыхнуло искрами и клубами дыма, сократилось и погасло. Огонек в светильнике тоже умер — незаметно. Заперхала Ланка, она ближе всех сидела к камину.
В наступившей темноте стала видна рыжая полоса приотворенной двери.
