- Ты остроумен и забавен, - улыбнулась Исидора. - Как ты посмотришь на то, что я найму тебя шутом?
- Что же... - отвечал ей Телле. - Все мы по жизни - шуты, как нас ни величай. Вот, взять, хотя бы, тебя, сэр командор...
- Что ты сказал? - не понял сэр Бертран.
- Погоди, погоди, - сказал Леонтий. - Что ты имеешь в виду?
- Была такая притча. Встретились как-то молодой пёс да старый пёс. У молодого много прыти, знай, гоняется за своим хвостом, да приговаривает, дескать: вот поймаю хвост, так открою Истину...
- Истину?
- Да, так, ни много, ни мало... А старый ему сказал так: был я молод, и я гонялся за этим. А сейчас понял, что смысла в том, чтобы ловить свой хвост нет никакого. Ведь он и так всегда при нас, дружище!
Сэр Бертран улыбнулся и коротко хохотнул.
- Так ты считаешь, что, например, я...
- Ну почему только ты...
- Великолепно! - констатировал Леонтий. - А что ты ещё знаешь?
- Да немало, признаюсь. Все эти байки сопровождают меня, где бы я ни был. Пчёлки это мои, пчёлки...
- А загадки ты знаешь? - спросил Тинч. - Что это такое: круглое, потом квадратное, синее, потом зелёное, в мешке и не в мешке, и вдобавок пищит?
- Ага, так... - задумался Телле. - А давай-ка, сэр рыцарь, договоримся вначале. Если я не разгадаю загадку, то даю тебе реал. Если ты не разгадаешь - то даёшь мне пять реалов. Идёт?
- А идёт! - согласился Тинч. - Ну, и каков будет ответ на мою загадку?
- У неё нет точного ответа. Скажу я, что это яблоко, ты возразишь, что это кусок теста. Скажу, что кусок теста, ты скажешь, что это яблоко... Почему синее или зелёное? А покрасили! Причём тут мешок? Моё яблоко, куда хочу, туда прячу... Вот только почему пищит?.. Что-то не пойму, и с меня реал.
- А пищит - это чтобы ты не догадался! - расхохотался сэр Тинчес. - Хорошо, давай твою загадку!
- Что за зверь такой: сидит на дереве - три лапки, спрыгнул с дерева - четыре лапки?
- Глупость какая-то! - вмешался сэр Бертран.
- Напротив, напротив! - возразила Исидора.
- Так... Бедный Тинчи! - молвил Леонтий.
- И что же? - настаивал на ответе Телле.
- Инта каммарас... Ну, не знаю! Бог с ними, с реалами. Сдаюсь. Что за зверь такой?
- Эх... Кабы я сам об этом знал... - притворно смутился Телле. - Короче, коли я и сам не знаю ответа, с меня ещё один реал. А с вас, сэр Тинчес - пять. Если же отнять мои два... Итого, с вас всего три реала, сеньор!
- Мошенник!.. - давясь от смеха, ответил Тинч и потянулся за кошельком. - Ты честно заработал эти деньги...
- Оставьте деньги при себе, сэр рыцарь. Вы и так платите мне наилучшей монетой на свете - вашей дружбой. Ваши искренность и сочувствие... это сейчас так редко встречается. И для меня и действительно сейчас не будет лучшей доли, как немного поскитаться с вами по миру...
- Мы не найдём одеяния шута в наших вещах, - сказал командор. - Да оно тебе и не нужно. Достаточно будет простого дорожного платья. Что ж... ты двадцать пятый в нашей команде, а число двадцать пять, как говорит сэр Линтул...
- Командор! Сэр командор!
Это был Пикус.
- Темнеет, сэр командор! К тому же густеет туман, и спустя малое время... час... вокруг всё будет темно и сыро.
- Да, действительно, - сказал Леонтий. - Эти деревья загораживают нам весь обзор. Далеко до замка?
- Ещё где-то часа полтора езды... Впрочем, возможно, вы правы, сэр Пикус. Мы весь день в дороге... К тому же ломиться в ворота, когда все его обитатели, за исключением стражи, легли спать (а спать у нас ложатся рано)... К тому же, в мои планы не входит обосновываться в Аутофорте надолго, даже хотя бы и на ночь. Нас ждёт Лимож!.. Ладно. Пусть так и будет... Ты прав, бродяга: что толку гоняться за тем, что и так никуда не убежит!.. Мы разобьём шатры здесь... хотя бы на той поляне, там, в овражке бьют ключи... А замок посетим... хотя бы завтра утром. Возражений нет? Всё, становимся здесь!..
4
Телле очень быстро подобрали одежду. Раны его осмотрела сама принцесса, и Тинч заверил Телле, что её знание - это самое верное, наследственное, дескать, в своё время её мать излечила ему перебитые ноги.
Впрочем, следы плети вполне зажили, а глубокие раны на ладонях затянулись, и Исидора ограничилась простой повязкой со вкладышем, пропитанным бальзамом.
- Красное вино, розмарин, масло и соль? - сразу же определил больной.
- Ты очень многое знаешь, - сказал сэр Бертран.
- Немудрено... - загадочно хмыкнул Леонтий.
- Ты, вероятно, учился где-нибудь?
- Вся наша жизнь - это урок и наука, - отвечал ему Телле.
Они кружком восседали у главного костра, что был разведён неподалёку у шатра командора. Спустилась ночь, и сквозь дымку тумана просвечивали звёзды.
Оруженосцы и слуги размещались у костров вокруг. Безмолвные воины короля Эдгара окружали лагерь, на стволах их деревьев играли отблески огня.
- Говорили мне, - задумчиво молвил Пик, - что в древности эти два слова означали наказание. Мол, будет тебе урок, будет тебе наука!
- Можно и так, - сказал Телле.
- А я слыхал, - в тон им сказал Леонтий, - что само слово "человек" означает того, кто весь век учится. И учиться - его основная обязанность, поскольку ТАМ он обязан будет отчитаться перед Всевышним в первую очередь именно за это.
- За то, что он изучил или за то, что представлял себе? - решила уточнить Исидора.
- Там узнаем, - усмехнулся писатель.
- А скажи-ка мне, Телле, - начал свой вопрос де Борн. - Как ты полагаешь, учёный человек, правильно ли, верно ли я провожу науку свою?
- Конечно же неправильно! Конечно же, неверно, сэр рыцарь! - оживился тот. - Но в этом весь смысл!
- Какой же смысл может быть в бессмысленности?
- На вопрос этот отвечу тебе вопросом. Ребёнок - он осмысливает что творит и что делает?
- Смотря какого возраста ребёнок...
- Так вот, по моему скромному мнению, для Бога - все мы самые ранние дети. Но разве отец и мать откажутся от своего дитяти лишь только потому что он, по неразумению своему, проказничает или делает разные глупости?
- Был у меня в детстве такой случай, и я его запомнил. Я... мне было года четыре, не больше... мы тогда проживали в этом самом замке, в Аутафорте... заинтересовался как-то огнём в очаге. Меня привлекал и манил этот огонь, быть может, во мне говорила сама судьба моя, ибо жизнь моя проходит в огне... Я, по недоразумению, совал и совал в него руку. Мать моя всячески старалась, чтобы я этого не делал... ну как же, обожжётся дитятко! А отец мой, Итье, однажды застав такую сцену, вдруг схватил мою руку, да как сунет в самый огонь! Я, конечно, обжёгся, вырвал ручонку свою, заплакал! Мать была в ужасе от поступка отца... Но! Зато, познав что есть огонь, я больше никогда его не искушал и её не мучил... Наверное, Бог с каждым из нас творит то же самое?
