В холле пусто, с улицы и площади доносится шум сражения, слуги благоразумно попрятались.
Я соскочил с Зайчика, он посмотрел с немым укором.
— Тут ступеньки крутые, — крикнул я. — Благородным коням здесь делать нечего, это для жалких потомков обезьян!
Он негодующе фыркнул мне вслед, а я взбежал наверх, в коридоре показался человек, но сразу же метнулся в сторону. Прикидывая, где тут личные покои короля, я взбежал еще на этаж, тут самая пышная обстановка, даже стены в золоте, заглянул в одну комнату, в другую, третья оказалась проходным залом.
Я вошел с мечом в руке и двинулся вдоль стены, прислушиваясь к каждому шороху и стараясь улавливать все запахи.
Из этого зала ведут две двери, тяжелые и роскошные с королевскими гербами. Я приоткрыл одну, уже догадываясь по запахам, что там пусто, а когда подошел к другой, сердце стукнуло с немым предостережением.
Чуть-чуть приоткрыл, не скрипнуло, в щель видно, как в глубине комнаты молодая женщина рывком сбросила с головы высокий головной убор с длинной вуалью до пояса, затем рывком стянула через голову расшитую золотом тунику и так же быстро отшвырнула в сторону.
Перед нею на столе в беспорядке мужская одежда, но я отметил это лишь краем сознания, засмотревшись на ее обнаженное до пояса тело, полные, красиво очерченные груди, молодец, настоящая женщина, сильная и целеустремленная…
Я резко толкнул дверь и вбежал в комнату.
— Не двигаться!
Она вскрикнула в испуге, все-таки застали ее врасплох, отскочила к стене и дрожащей рукой сорвала с крюка меч. Глаза ее, широко распахнутые и прекрасные, прикованы к моему лицу, пухлый рот приоткрылся в испуге, даже дыхание учащенное, только вот меч держит нарочито неуклюже, однако ступни ног в той позиции умелого бойца, когда держишь равновесие при любом замахе или обманном движении, сам не проваливаешься и врага готов при его первой же оплошности насадить на острие.
— Кто ты?
Голос ее тонкий и чересчур испуганный, глаза смотрят в ужасе, даже забыла про обнаженную грудь, что так и целится в меня красными кончиками стрел.
— Ричард, — ответил я. — Хозяин Гандерсгейма. А ты, если не ошибаюсь, принцесса Констанция Брегонская?
Она отрезала:
— У Гандерсгейма нет хозяина!
— Уже есть, — отрубил я.
— Мы свободные люди!
— Уже нет, — отрезал я. — Бросай меч.
Она вскрикнула:
— Я не дамся!.. Если ты так храбр, приди и отними!
Но голос дрожит, ресницы беспомощно хлопают, вид затравленный, ага, щас и кинусь в нетерпении отнимать у нее меч, тут-то и насадит на длинное острие, как жука на булавку.
— Бросай, — повторил я мирно.
— Отними! — потребовала она истерическим голосом женщины, совсем потерявшей голову от ужаса. — Или боишься?
Я сделал вид, что бросаюсь безрассудно, как она и ждет, ее меч поднялся вроде бы нерешительно, но я едва избежал выпада, дурак, сам заигрываюсь, удвоил осторожность, второй ее удар просвистел над головой, некоторое время она дралась вроде бы в отчаянии и неумело, но не давала себя обезоружить, но я дрался всерьез, стараясь выбить меч из ее руки.
Ее лицо побледнело и застыло, руке больно удерживать меч, по которому постоянно бьют, дыхание стало хриплым уже не понарошку, наконец она стала тем, кем и являлась: женщиной, что очень умело обращается с достаточно легким мечом.
Стальные клинки скрещивались с леденящим звоном, наконец я с такой силой ударил почти у самой рукояти, едва не задев ее пальцы, что меч вылетел из ослабевшей ладони, взлетел под свод и на мгновение исчез.
Я протянул меч, почти коснувшись острием обнаженной груди, левую вскинул и вовремя поймал за рукоять ее меч. Глаза красавицы расширились уже в удивлении и непритворном страхе.
— Ты хороша, — сказал я с объективностью спортивного судьи. — Правда. Но теперь оденься. Я не сопливый паж или оруженосец, меня голые сиськи не обезоружат. Даже если их показывает принцесса Констанция Брегонская.
Она торопливо схватила тунику, быстро влезла, как ящерица в песок. Щеки теперь стали пунцовыми от жгучего стыда, одно дело показаться врагу голой и тут же его убить, а другое — вот так смотреть в глаза того, кто не только видел во всей наготе… почти во всей, но и прекрасно понимает эту женскую хитрость.
— И что теперь?
Голос ее в самом деле прозвучал беспомощно.
— А ничего, — ответил я хладнокровно. — Для тебя ничего нового. Все так же выйдешь замуж, будешь рожать детей. Но у тебя сильный характер, потому из уважения даю тебе шанс самой выбрать мужа среди моих рыцарей.
Она сказала сердито:
— А если не хочу?
— Выбор у тебя невелик, — пояснил я. — Либо выйдешь замуж по вашим законам, когда тебя выдают неизвестно за кого, либо выйдешь по нашим, когда у тебя будет хотя бы небольшая свобода выбора. Что предпочитаешь?
Она посмотрела на меня с ненавистью.
— Я бы хотела побольше свободы выбора!
— Думаешь, — спросил я, — я не хотел бы ее для себя?
В соседнем зале раздался шум, треск, топот. Дверь с шумом распахнулась, в комнату влетели с десяток моих телохранителей, все запыхавшиеся и с обнаженными мечами.
Я сказал первым:
— Зря беспокоились! Я в драки не влезаю. Сразу, как видите, к прекрасной женщине. А с нею тут же о высокой поэзии… а вы о чем подумали, свиньи?
Сэр Морган сказал сварливо:
— А кто грудью прорвал оборону в воротах? На вас всю одежду посекли!.. И панцирь придется менять, такой и не исправишь…
— Это был единичный случай, — заверил я. — Прочешите весь дворец. Если отыщете короля, его семью или ближайших сановников — тащите ко мне.
Он осведомился угрюмо:
— А вас где искать?
Я огляделся по сторонам. Комната уютна, совсем нет приторного запаха женских притираний, воздух свежий, обстановка милая, без сопливой женскости.
— Здесь, — ответил я.
Он кивнул и направился к двери, а Констанция сказала с вызовом:
— А если я не желаю, чтобы вы находились в моих личных покоях?
Сэр Морган остановился у двери и с вопросом в глазах оглянулся на меня.
— Придется это желание засунуть себе, — ответил я. — Поглубже. Чтоб никто не догадался. Вы еще не поняли, что вы отныне здесь не хозяйка, а пленница?
Морган Гриммельсден усмехнулся довольно и пропал за дверью, а за ним быстро выскочили и остальные. Судя по топоту, двое все-таки остались по ту сторону двери, иначе какие из них телохранители.
— Я пленница? — спросила она гневно.
— Самая что ни есть, — ответил я резко. — Ваш город не только дал приют варварам… понимаю, трудно его не дать, когда ворота отсутствуют, но горожане стреляли по нам со стен и бросали камни!.. Потому ваше королевство упраздняется. Совсем. Эти земли получит кто-то из моих рыцарей. Вам нужно только молиться, чтобы он оказался добр к вам. Где остальные?
