По прикидке Иеро, они прошли не менее пяти миль, двигаясь на юго-восток, когда Горм дал сигнал остановиться. Они находились под большими темными ветвями, и гнилые стволы лежали вокруг на ковре из хвойных игл. Полная тьма царила под деревьями; даже отблеска слабого света звезд не проникало сюда.
«Стоять — отдыхать — теперь (безопасно) — здесь», — пришли мысли Горма.
Соскочив на землю, Иеро направился туда, где темнел силуэт медведя, опустился на корточки и попробовал разглядеть глаза своего нового друга.
«Спасибо — помог (нам) — опасность — плохо», — послал он мысль.
Похоже, с каждым разом ментальный обмен происходит все легче и легче. Он мог теперь говорить с животным почти с такой же легкостью, как с Маларо, своим товарищем по комнате в школе аббатства, с которым он был связан мысленно сильнее, чем с кем-либо другим. Обмен мыслями с медведем происходил примерно на таком же интеллектуальном уровне и резко отличался от телепатического контакта Иеро с большим лорсом. Ответы Клоца были очень простыми и не содержали абстрактных понятий.
Медведь отозвался. Священник почувствовал, как длинный шершавый язык Горма коснулся его носа и щек; он понял, что это были приветствие и ласка. Он ощутил также волну доброжелательности или эмоции, родственной ей и полной скрытого юмора. Кажется, Горм развлекался.
«(Почти) убил нас — плохими мыслями. (Я) увидел их (почувствовал их) — пошел вперед — (он) взял (поймал) меня — сделал меня неподвижным (неживым). Затем снова — стал живым — пришел — укусил — остановил (прекратил) — дурные мысли. Хорошо (удачно)?»
Вывалив розовый язык, медведь сделал паузу.
«Почему ты помог мне? — спросил Иеро. — Чего ты хочешь?»
Долгая пауза. Позади себя он слышал легкое пофыркивание Клоца; очевидно, лорс разыскивал в еловой хвое свое любимое лакомство — грибы. Наконец молодой медведь ответил. Его мысли были ясными, но отрывистыми — как будто бы он представлял, что хочет сказать, но не знал, какими словами.
«Идти с тобой — видеть новое — новые вещи, новые земли — видеть, что ты видишь, узнать, что ты узнаешь, найти, что ты найдешь».
Иеро в замешательстве откинулся назад. Мог ли Горм получить представление о его миссии? Но откуда? Как? Это казалось невероятным, невозможным! Сам он не говорил об этом никому; его путешествие было тайной.
«Ты знаешь, что я ищу, куда я иду?» — резко спросил он.
«Нет, — пришел отклик. — Но ты расскажешь. Расскажешь сейчас. Возможно, потом не будет времени».
Священник размышлял. С него взяли клятву ничего не говорить о своей миссии, но эта клятва не была нерушимой, так как давалась не на Священном Писании. Клятва означала скорее общую секретность его задачи; но он мог, исходя из собственного здравого смысла, искать себе любых союзников и помощников.
Он принял решение и больше не колебался.
Две фигуры лежали голова к голове в полном молчании.
Большой лорс наблюдал за лесом, его трепещущие ноздри и уши словно просеивали ночной воздух, выбирая новости, близкие и далекие. А в это время те, кого он охранял, беседовали — и каждый из них узнал много нового под темным пологом из еловых ветвей.
— Мы проигрываем, Иеро, мы проигрываем — медленно, но неизбежно. — Высокая фигура отца Демеро, облаченная в коричневую рясу, безостановочно двигалась от стены к стене классной комнаты; тонкие руки сложены за спиной, белая борода спадает на грудь. В подземной келье было тихо, и эта звенящая тишина словно давила в уши. — Одной веры недостаточно, сын мой, — по крайней мере, для такого дела. В последние годы мы снова и снова сталкиваемся с враждебной волей человека — да, человека или группы людей, замышляющих зло. Человекоподобные существа, убитые при попытке проникнуть в Саек, в Центральное аббатство, лишь малая часть проблемы. Имеется много больше фактов, но Совет принял мудрое решение не доводить их до народа. — Старик остановился, и его тонкое суровое лицо смягчилось в усмешке.
— Ни один из нас не имеет права рассказывать об этом даже своим женам! — Через мгновение он снова стал серьезным и, выбрав кусок мела в ящике, шагнул к классной доске. Его преподобие Кулас Демеро начинал свою карьеру в аббатстве как наставник молодежи и до сих пор сохранил старые привычки.
— Смотри, — произнес он и начал писать. — Наш большой караван два года назад наткнулся на засаду у северного берега Внутреннего моря, на главной дороге, ведущей из Атви. Захвачено десять фургонов, груженных старинными лабораторными инструментами; все найдены потом разбитыми и переломанными. Эти инструменты разведчики нашли в почти не поврежденном городе периода до-Смерти, что лежит на берегу Лантического океана. Мы думаем, что они использовались для производства оружия, о котором сейчас ничего не известно. Обозначим этот случай номером один.
Мел заскрипел по черной поверхности доски. Аббат продолжал, оглядываясь иногда на Иеро, сидевшего за длинным школьным столом:
— Второе. Мы послали большой отряд солдат и поселенцев под командой помощника аббата и двенадцати священников для строительства обители в районе недавно основанных у Гудзонова залива рыбных промыслов. Так как отряд направлялся на крайний север, в холодные места, он был отлично укомплектован и снабжен запасами на шесть месяцев. Ты слышал об этом, я полагаю; поход был крупным событием и кончился катастрофой. Несмотря на все предосторожности, непрерывную мысленную связь отряда с контактными центрами здесь, в Саске, и в других аббатствах, тысяча сто молодых, полных сил мужчин и женщин исчезли. Мы узнали об этом лишь по внезапно оборвавшемуся потоку связи. Команда киллменов нашла двумя неделями позже место исчезновения поселенцев и брошенные припасы, частично ставшие добычей диких животных. Там были смутные следы Нечистого, но ничего определенного, ничего такого, что можно было бы подержать в руках. Одиннадцать сотен наших лучших людей! Это было ужасным ударом! Итак, как я говорил, обозначим этот случай номером два. — Лицо аббата помрачнело, он сделал паузу и взглянул на молодого священника. — Ты хочешь что-нибудь спросить?
— Нет, отец мой, — спокойно ответил молодой священник.
Тот, кто не был знаком с ним, счел бы его флегматиком, но старый аббат, наблюдавший за Иеро Дистином с юности, знал его лучше. Кивнув головой, он снова повернулся к доске:
— Отряд пропал около полутора лет назад. Следующий случай, который я обозначу номером третьим, — дело с кораблем. Лишь несколько членов Совета знают об этой истории, так что я полагаю, ты ничего не слышал. Спустя два месяца после того, как мы потеряли отряд колонистов, которые могли бы основать аббатство Сан-Джоан, — тень страдания снова промелькнула на лице старика, — на севере, в Банке, как передали надежные люди с Западного побережья, появился большой корабль. Эта область называется Беллас; океан там полон скал, лесистых островов и крайне опасен для плавания. Люди, сообщившие о судне, не метсы; их раса на нашей земле является более древней…
— Это были чистокровные иннейцы, — подтвердил Иеро. — Их осталось немного, они бродят там и тут, живут маленькими охотничьими группами и не желают объединяться ни с кем. Некоторые из них хорошие люди, другие знаются с Нечистым и могут быть опасны. Давайте прекратим детский лепет, отец мой. Вы же знаете, я уже не юноша первого года обучения!
Несколько секунд старый аббат сконфуженно смотрел на своего бывшего ученика, потом рассмеялся:
— Извини, но я так привык беседовать в подобной манере с моими коллегами из Совета, что это стало привычкой. Итак, на чем мы остановились? Да, на корабле. Этот корабль — большое, странно выглядевшее судно, много больше, чем любой наш рыболовный баркас, — потерпел крушение на одном из внешних островов Белласа. И на его борту находились люди — представь, люди с другой стороны Западного океана! Погода была плохой, корабль налетел на скалы, и наши иннейские друзья пытались помочь мореходам, желтокожим и узкоглазым — таким, как и записано в старых хрониках. Именно такими и должны быть люди с западного побережья Великого океана. Несколько лодок с лучшими гребцами попытались достичь острова, но в штормовую погоду это оказалось невозможным. Как только мы получили сообщение о корабле, из ближайшего аббатства Святого Марта был отправлен на запад кавалерийский отряд. Если помнишь, в той части страны хорошие дороги. Когда наши люди прибыли к месту крушения, там уже ничего не осталось, ни желтокожих, ни их следов. В том месте на побережье есть три маленьких иннейских лагеря; они исчезли тоже, но от них сохранились кое-какие следы. Около одной из стоянок нашли в лесу старика — или же он сам вышел к нашим солдатам. Этот старый калека сидел в шалаше, где у иннейцев устроено что-то вроде парной бани, и его не заметили во время нападения на лагерь. Орда лемутов — как я полагаю, волосатых ревунов — появилась из воды. Они ехали верхом на огромных животных, похожих на больших тюленей, — наши люди видели потом таких около побережья. Они снесли до основания три иннейских лагеря, убили всех, кто мог двигаться, и швырнули мертвые тела в море; туда же было брошено имущество и запасы иннейцев. Старик не знал, что случилось с кораблем; о судне он слышал от соплеменников, но сам его не видел. Ни корабля, ни людей, да упокоятся они в мире… — Аббат Демеро перекрестился и, нахмурившись, покачал головой. — Кто знает, какое новое знание о Потерянных годах мы упустили? Кто знает? — Он потер ладонью лоб и уставился на Иеро пронзительным суровым взглядом. — Ну, сын мой? Ты начинаешь улавливать нечто общее во всех этих случаях?
