— Пошел ты на хер, подонок, шкура собачья, — плевался Ален. — И шлюха твоя нахер пошла! Посмотри что с моими пальцами!
— Тихо, дурак! А то привлечешь сюда того, кого не надо…
— Ты… мои пальцы, я не чувствую их… Ты со своей мандой тупорылой… — стонал Ален, щупая свои лодыжки.
Тут Ада икнула, неожиданно расплылась в дурашливой ухмылке и начала оглушительно хохотать, показывая пальцем на почерневшие ноги Алена. Девушка уткнулась лицом в плечо Кресу и заливалась радостным смехом, не забывая подвывать от восторга.
— Что ты смеешься, дура?! — прикрикнул на нее Ален срывающимся голосом. — Хочешь себе такие же, а? Сука ненормальная! Может, хочешь попробовать походить по лесу с одними тряпками на ногах, а?!
— Тихо, Ален, — поднял руку Крес. — Она не в своем уме и не понимает, что делает.
— Заткни ее, дуру, а то я за себя не отвечаю! — огрызнулся Ален.
Крес попытался неуклюже закрыть рот Аде ладонью, но она распалялась все больше. Вид Алена действительно представлял собой очень жалкое зрелище: в своей серой драной одежде он был похож на осунувшегося попрошайку. Перед глазами Креса на мгновение встал прежний Ален: высокий и подтянутый красивый, белозубый мужчина в мундире с иголочки. И толпы женщин вокруг него… Много же воды утекло за пару месяцев.
— Сука тупая, — бормотал Ален в бороду. — И ты идиот последний, раз связался с…
— Хватит, Ален.
— И куда ты направляешься? Зачем ты сунулся в это проклятое всеми богами место?
— Вот этого тебе знать не обязательно, — холодно ответил Крес.
— Секретничаешь? Ну и хер с тобой — секретничай… — мотнул головой Ален. — Все равно бегать вечно не сможешь. Может быть, я этого уже не увижу, но рано или поздно до тебя все равно доберутся. Абель Мерай постарается… Слышь? Есть у тебя чего пожрать?
Крес молча протянул ему котелок с остатками похлебки. Ален так же молча принял кушанье и принялся пить бульон через край. Выглядело это отвратительно, а для вечно щепетильного Алена, который не мог вытерпеть, когда другие едят курицу пальцами, было вовсе дико. Кресу внезапно стало жалко его и он протянул другу ложку.
— Когда я узнал, что ты сделал, я вначале не поверил, — сказал Ален, когда вылизал весь котелок дочиста. — Чтобы ты, Крес, мог пойти на убийство беля. И действительно смог убить его и так надругаться над его телом. Там же весь череп разбит в кашу и грудь разворочена… Зачем ты так? Что за чудовище в тебя вселилось?
— По-другому нельзя, — покачал головой Крес. — Он долго хотел умирать. Это было тяжело, убивать вампира…
— Вот теперь, когда ты сам признался, и теперь я не верю, — вздохнул Ален. — Так низко пасть. И ради чего?
— Заткнись, Ален, — процедил Крес. — Ты уже несешь невесть что.
— Она же тоже была его подстилкой, Крес, — Ален исподлобья глядел на ухмыляющуюся девушку. — Он драл ее, когда хотел, и пил ее кровь, когда хотел. На то они и носморхи — их специально дрессируют для этого. Чтобы они были, как вещи. За это абели им платят, как шлюхам. И играются с ними, пока не надоест.
— Не надо мне тут откровений! А если ты еще раз назовешь ее каким-нибудь не тем словом, клянусь, не посмотрю, что нас связывало эти годы. Убью и тебя тоже.
Ален тихонько засмеялся, опустив голову на грудь. Котелок выскользнул из его пальцев и упал в снег.
— Мы же к этому и идем, шажок за шажком, — вымолвил он наконец. — Ниже пасть ты уже не сможешь, чего тянуть, а? Уйти я уже вряд ли куда-то отсюда смогу, видал? — он поднял свою почерневшую ногу. — Да и окунаться с головой в твои авантюры у меня лично нет никакого желания. Для меня Крес умер давным-давно. Куда бы ты не тащил свою носморху, плевать мне. Ты тащишь за собой ее, как старуху с косой. Сея смерть и боль, Крес! И предаешь всех подряд. Тех выродков, я погляжу, ты тоже предал. Наверняка Мерай уже и камня на камне не оставила от той собачьей деревни, и черт с ней. И она пойдет еще дальше и убьет еще больше. Пока не дотянется до тебя и не заберет свой драгоценный камень и твою жалкую предательскую душонку.
— Ты закончил?
— Да пошел ты! — сплюнул он. — Знаешь, я думал, что ошибся. Все это просто какое-то безумие, и ты сбежал потому что испугался. Думал, что найдем тебя рано или поздно, и ты объяснишь это… как-то. И ты, может даже, заслужишь прощение, ибо не ведал, что творил. Тебя отошлют куда-нибудь на границу, и там ты и закончишь свои дни, искупая свой поступок кровью. Но когда я увидел тебя в той деревне среди этих выродков с луком в руках, как ты стрелял в своих бывших товарищей, я подумал, что мои глаза изменяют мне, а сам я сошел с ума. И я действительно чуть не повредился рассудком, когда в поруб пришел ты, стоял и смотрел, как меня пытали. Причем не как пленник, а как равный! Как равный этим сукиным сынам! Что они тебе могли такое пообещать, Крес? Что у них вообще есть, чтобы они могли тебя купить?
— Не неси чепухи, Ален, — отмахнулся от него Крес. — Я оказался в деревне так же случайно, как и ты.
— Но я-то лежал на полу зассанной, засраной темницы, а ты стоял среди них, как типичный собакоголовый! — крикнул Ален.
— Зато теперь мы сидим здесь с тобой и препираемся, как пара собакоголовых. И я бы не стал напрягать горло на твоем месте.
Крес хотел еще что-то сказать, но умолк. Они все умолкли, даже Ада. Все услышали знакомый звук, наполнивший каждого из них совершенно разными чувствами. Что-то рвалось и металось в воздухе, размахивая огромными кожаными крыльями. Крес похолодел, вскочил на ноги и принялся быстро затаптывать костер, но тут его взгляд упал на Алена. На бледном лице погонщика буквально расцветала надежда — бутон за бутоном. В последний момент, уже когда Ален раскрыл рот, чтобы набрать побольше воздуха в легкие, Крес бросился на него и дал в зубы.
Ален захрипел и попытался оттолкнуть Креса от себя, чтобы смочь-таки заорать во всю глотку и позвать на помощь. Его немощное, уставшее тело словно налилось свинцом, и если бы Крес не навалился на него всем весом, погонщик осуществил бы задуманное.
— Заткнись… заткнись, дурак! — шипел Крес, все сильнее и сильнее сжимая ему челюсти ладонью. Пришлось даже пару раз приложить под дых.
Однако Ален не унимался. Вертелся под ним, как змея, кашлял и давился чем-то нечленораздельным. Его глаза, дышащие ненавистью к своему бывшему товарищу, налились кровью и вылезли из орбит. Он бил его по голове кулаками и старался убрать руки со своего лица. Они оба покатились по снегу, борясь друг с другом. Крес окончательно разозлился и, как следует, приложил его кулаком. Ударил еще раз в живот, но Ален впал в настоящее неистовство и больно схватил Креса зубами за пальцы. Тот раскроил губу до крови, чтобы не закричать на всю округу, вскочил и принялся охаживать Алена ногами, стараясь выбить из него всю жажду к сопротивлению. Ален коротко пищал и всхлипывал под каждым ударом сапога. Крес изошел седьмым потом и только тогда остановился. Ален лежал в снегу с разбитым лицом и скулил. Крес повернулся и стал топтать угли и забрасывать кострище снегом.
— Эээй! Ээээй! Сюда!
Крес заледенел, когда услышал за спиной жалобный усиливавшийся вой.
Шум крыльев в небе и не думал смолкать. К ужасу Кресу показалось, что звук приближался, что деревья начали шелестеть все сильнее, склоняться под ударами исполинских крыльев. Ада сидела на месте скованная ужасом, уставившись вверх на крохотную краюшку неба. Ее круглые глаза заполнились слезами.
— Аааа! — кричал Ален. — Помо…
Крес подбежал к нему и врезал ногой в грудь. Ален захлебнулся криком и упал на спину. Крес стоял над ним и смотрел, как тот сплевывает кровью и набирает в грудь новую порцию воздуха. Крес выбил и ее ударом ноги. Потом сел ему на грудь и сжал пальцы вокруг горла. Ален захрипел, заерзал ногами по снегу, вцепился тощими пальцами ему в кисти. Длинные обломанные ногти вцепились в кожу, Крес застонал от боли, но хватки не ослабил. Ален задрожал, выгнулся всем телом — что-то свистело внутри, красные глаза скакали — то к небу, то обратно к Кресу. Рука змеей бросилась в сторону — туда, где в снегу лежал забытый топорик. Его пальцы коснулись рукоятки и подтащили оружие чуть ближе. Внутри у Креса все похолодело, он навалился на противника, вложив в руки все силы, что еще оставались. Ален с каким-то животным упорством подтягивал топорик.
