— Да, но, уважаемая, Ваш нож… Кажется… — пальцем указав на валявшийся кусок искореженного и погнувшегося метала, проронил я.
— Су-ка. — проверив на отсутствие за поясом припрятанного оружия, обронила та. — Эта тупая бабища продала мне кусок дерьма по цене золота! Убью нахрен! — Подобрав кусок стали, взревела обозленная женщина, и, позабыв о страже и прочем, отправилась обратно к лавке. Всё шло слишком гладко.
Без спешки, не привлекая внимания, я поднялся, аккуратно из рукава переместил новенький ножик за пазуху своей теплой льняной рубахи. Вполне возможно, наши конкуренты использовали клеймо или ещё какие-то методы обработки своей продукции для её дальнейшего распознавания, этакий гарант качества уже вполне мог присутствовать, даже в эту полусредневековую-полумагическую эпоху. Было бы нехорошо, если моя маленькая подмена в столь пикантной позе была кем-то замечена. Оглянувшись, я убедился в отсутствии вопросительно таращащихся на меня людей. В глазах зевак было сочувствие, брезгливость и безразличие, ничего другого. Да оно и к лучшему. Требовалось как можно быстрее вернуться туда, где всё начиналось.
Тряся своими здоровыми лапами перед лицом испуганной, побледневшей продавщицы, вышибала с пеной у рта пыталась доказать той никчёмность проданной продукции. Попытки попавшей под пресс торговки хоть как-то понять происходящее упирались в скудоумие и злобу покупательницы, обещавшей набить той морду. И, когда точка кипения достигла максимального уровня, показалась наша главная проблема — хозяйка данного шатра. Одним своим жестом та угомонила часть бушевавшей толпы, а после, давя собственным авторитетом, осадила и мою темпераментную пешку. Её трезвые и вполне здравые предложения могли разрушить мой план и пробудить в недовольной покупательнице инстинкт самосохранения, а мне это было ни к чему.
— Да поменяйте уже грязной суке её игрушку, пусть не скулит. — Добавив своему голосу старческой хрипоты и аристократической надменности, выкрикнул я из-за чьей-то знатной спины, вслед за чем, аккуратно, не толкаясь и не привлекая лишнего внимания, поспешил в ряды равных мне по статусу.
Одна из аристократок, так неудачно ринувшаяся за мной, попыталась схватить юного провокатора, чьего лица никак не могла видеть, но преградившая той путь другая цеховая рабочая сильным ударом в грудь прервала незадачливую преследовательницу.
— Бей зажравшихся аристократов! — Донеслось с запозданием, и громила, на которую я возлагал огромные надежды, оправдала себя. Мощным колхозным ударом с правой она отправила вражескую королеву в долгий полёт, сделав тем самым заключительный ход и поставив мат в этой партии. Началась буча, все били всех. Крики, стоны, мольбы и чьи-то хрипы перемешались в один монотонный гул бушующей толпы, пытавшейся в мордобое выплеснуть весь свой негатив, жизненные проблемы и тягости, смешавшиеся в единой реке, имя которой Жизнь.
Пропустить нечто подобное я не желал. Это была отличная возможность — воспользоваться сумятицей и пополнить свои карманы не только медяками, вырученными с торговли, но и серебром, так маняще болтавшимся на поясах малочисленных аристократок. К сожалению, перед тем, как те схватились за свои клинки, мне удалось залезть лишь в один карман, наполненный золотом и серебром. Брать всё я, разумеется, не стал, ведь сумма была приличная и могла предназначаться для какой-то крупной сделки, из-за которой стали бы перетряхивать всех местных, поэтому пришлось обойтись процентом, взятым с потерпевшей «за скудоумие и слабость». Так, в моих широких рукавах исчезли пять больших серебряных и десяток средних медных. Хозяйке же я с благодарностью оставил её золото, способное своим появлением в моих руках, да в принципе и в руках любого другого нищего, вызвать множество подозрений.
Страсти только накалялись. Сквозь щели, возникающими между снующими, пытающимися убить друг друга, я заметил не на шутку разволновавшихся сестёр, готовых бросить нашу торговую точку и кинуться на мои поиски. Следовало возвращаться.
Как на зло, на полпути, из самого эпицентра, какая-то неотёсанная деревенщина случайным образом задевает меня локтем. Сильный удар прямо в лоб выбивает землю из-под ног, отчего я жопой плюхаюсь на камни, ударяясь копчиком. Ситуация и вправду становилась опасной. Не поднимая головы, на четвереньках проползая под ногами зверствующих баб, лупились те похлеще мужиков. Я уже и сам был не рад начатому мной конфликту…
Средь мелькающих сапогов, чьих-то задниц и разбитых рухнувших в грязь лиц наконец-то отчетливо появились силуэты зевак, болевших за своих фаворитов. «Я выбрался» — мелькнула мысль в голове в миг, когда над площадью раздался сильный звуковой хлопок, прервавший разбушевавшуюся толпу.
Прямо перед моим лицом, буквально в нескольких сантиметрах от носа, из ниоткуда, словно из воздуха, показалась пара чьих-то чистеньких ботинок.
— Ты как, малыш? — Подняв меня за шкирку, словно ничего не весящего помойного кота, произнесла улыбчивая дамочка в ведьмовской шляпе и с парящим посохам за спиной. «Спокойнее, Глауд, шанс того, что тебя увидела эта женщина, крайне мал, её не было в толпе. Если только, она не…»
— Вы что, умеете летать? — В шоке, быстро моргая, рукавом я пытался смахнуть постоянно накатывавшую на глаз кровь, дабы лично убедиться в том, что тот чертов посох и вправду парит! «Ведьмы. Как я мог забыть о их мётлах и прочих сказочных штучках? Как же неосмотрительно!»
— Разумеется. — усмехнувшись, произнесла незнакомка. — Но тебе сейчас, как я погляжу, не до полётов. — её кисть полыхнула зелёным свечением, а разбитая бровь, ощутив всё тот же знакомый приятный жар, вмиг перестала кровоточить и затянулась.
— Глауд! — Раздался взволнованный крик Сигрид. — Слава всем богам, ты в порядке! Мы так переживали. Куда ты пропал? — Глядя на всё ту же ведьму, любовавшуюся перепачканным мной, произнесла старшая, отчего-то даже не решаясь подойти к нам ближе.
— Спасибо, от Вашей удивительной магии мне стало гораздо легче. — Болтая в воздухе ногами в попытке дотянуться до почвы, проговорил я, в ответ на что незнакомка, лишь улыбнувшись, в очередной раз взглянула на моих сестёр.
Её губы выплюнули нечто нечленораздельное, вслед за чем сильный влажный ветер ударил по моей одежде, едва не вытрясся из меня клинок и трофейные монеты. Отчетливо слышный звон даже не привлек внимание сверливших взглядом друг друга женщин. Рубаха за минуту очистилась от моей же крови, со штанов исчезла грязь, и даже старые башмаки приняли некий ликвидный облик.
— Я бы душу продал за такую магию… — Вспоминая весь тот бардак, творившийся в моем доме, и то, как быстро его можно было бы устранить при помощи подобного волшебства, на полном серьезе обронил я, отчего ведьма, потеряв весь свой былой серьезный вид, пряча лицо под большой шляпой, опустила голову, попытавшись скрыть свою улыбку.
— Клоун. — Хихикнула себе под нос та, а после добавила: — Будь осторожней в другой раз.
"Обязательно".
Понять, видела она что-нибудь или нет, мне так и не удалось. Отдав мою тушку на сохранение сёстрам, молодая ведьмочка, переступая через бессознательные тела, двинулась к прилавку, где постепенно приводилась в чувства его хозяйка. Через несколько минут на место происшествия, верхом на своих посохах, слетелось ещё несколько её коллег. Началось разбирательство, затянувшееся до самого вечера, и как итог, двое в кандалах — первая, что неудивительно, громила, вдарившая хозяйке лавки, вторая — продавщица. Не знаю, как так получилось, но именно её обвинили в начавшихся беспорядках. Как и почему? История умалчивает, но, как предполагаю я, ту просто сделали козлом или козой отпущения, спихнув на неё незаконную продажу из-под пола, некачественного железа под маркой «Бренд». Её хозяйка — аристократка одним ударом прихлопнула двух зайцев: сохранила лицо своей продукции перед знатью, обвинив во всех грехах простолюдинку, а также отдала несильно значимую фигуру под суд, тем самым показав свою лояльность органам правопорядка. Все, кроме рабочего класса, оставшегося замертво лежать на мостовой, были в плюсе. То, как смело они шли на вооруженную знать, как гордо дрались против тех, достойно уважения. Вот только уважением их не воскресить. Глядя на то, как стража рутинно растаскивает тела, мне стало слегка не по себе. Смерть была чем-то обыденным для этих мест. Даже прохожие не уделяли этому особого внимания, тем самым ещё больше подогревая мой интерес к одному волнующему вопросу: как долго они смогут игнорировать смерть? Этот город, сам того не понимая, являлся одной большой пороховой бочкой, грозившей в любой момент взорваться. Всего-то и нужно было поднести к фитилю зажжённую свечу.
