Глава 3. Посредственность
Коста проснулся от жажды. Нестерпимой. Язык стал сухим и шершавым, горло распухло. Натянул верхний халат, чуни, и на мгновение раздвинул створки окошка впуская в маленькую комнату под самой крышей ледяной воздух. Изучил улочки ночного Керна – город с высоты выглядел строгим, правильным и “настоящим”. Первый настоящий город, который обязательно стоит нарисовать.
Коста прижмурился, открыв рот, и начал ловить снежинки. Одна, вторая. Третья.
Пить хотелось нестерпимо, и он покрался вниз, по пути заглянув в распахнутую дверь спальни наставника – тахта не тронута, тубусы, баул и кисти так и валяются нераспакованные на полу у стола.
Снизу слышались звон бутылок и негромкие голоса, хриплое “хо-хо-хо” наставника. На лестнице не скрипнула ни одна ступенька под его весом, пока он крался вниз.
Дом, точнее флигель – в боковом крыле лавки – одна комната внизу, лестница на второй ярус и две комнаты сверху – им нашел сир Блау. Точнее прислал одного из охранников за ними на постоялый двор с приказом собирать вещи.
Все члены отряда должны быть размещены хорошо. Коста млел, потому что лавка оказалась пекарней, и о питании на утренней и вечерней заре тоже договорились с хозяйкой – суровой северной вдовой, с двумя детьми на руках. Муж сгинул в последней походе зачистки – так шепнули ему – когда женщина неласково встретила постояльцев.
Сир Блау следил за семьями тех, кого потерял внизу – это редкость, сказал наставник.
Одна ступень, две, три.
– Нет, Хо! – голос бородача Блау слышался отчетливо и Коста замер, прислушиваясь, боясь перенести вес на ступеньку.
Сир решил посетить их глубокой ночью?
– Ну, что тебе стоит, Вэй! Всего четверть оплаты вперед!
– Нет, Хо. Если ты в моем отряде, то правила одинаковы для всех.
Ещё ступенька, раз, два, три. И коста осторожно выглянул между перил – в небольшой гостиной разожгли огонь, и только языки пламени освещали стол, лица, бутылки.
Наставник снял верхнее ханьфу и остался в серой нижней рубахе, сир Блау полностью распахнул кафтан – толстая витая цепь и и печать светились на груди тусклым золотом.
Пахло… Коста принюхался… перепелами, лепешками из таверны и… морсом. Пить хотелось нестерпимо.
– …когда ты отправишь вестник Хэсау? – голос наставника звучал едва слышно.
– После первого спуска. Когда ты и твой… ученик, докажите, что чего – то стоите в катакомбах.
– Я уже ходил с тобой, Вэйлиент, – голос наставника похолодел.
– Пятнадцать? Двенадцать зим назад? Из которых десять ты трусливо просидел за хребтом, – Блау отхлебнул прямо из бутылки. – и тогда у тебя не тряслись руки.
Наставник налил себе полную пиалу.
– Это последний вечер, когда ты пьешь… С завтрашней зари возьмешь хоть каплю в рот – вылетишь из отряда.
– Я не пью! Мне что поклясться?
– Давно ли ты стал таким, Хо?
Они мерились взглядами пару мгновений – лица тонули в тени, освещенные редкими вспышками пламени, и Коста привычно притих, он до сих не разобрался в отношениях наставника и этого богатого сильного сира, первого наследника клана. Что связывало мастера и заклинателя тварей?
Первого среди равных в этом пределе, обладающего практически безграничной властью, если он находился под землей. Стоящий над тварями, породнившийся, властитель – так сказал старик Хо, но при этом, как будто будто дергая тварь за хвост, дразнил господина именем для ближнего круга – Вэй, и… тот позволял ему это.
– Где тот Хо, который влез по плетущемуся винограду на второй ярус, одолел два ската крыши, взломал защиту женского общежития в гареме градоправителя, чтобы что? – бородач усмехнулся. – Чтобы рисовать рассвет, потому что именно с этой точки высоты открывался прекрасный вид на город.
– Там был лучший свет, – проворчал мастер. – И только. И тот Хо давно сдох. И ты знаешь, где. А то что осталось, – наставник поднял вверх узловатые руки, все тут, но тут – он дотронулся до сердца, – пусто.
– Тебе столько же зим, сколько мне, пройдоха. Ты давно смотрелся в серебро?
Коста приоткрыл рот, не совладав с эмоциями. Косматый крепкий бородач Блау дышал силой и кудлатый наставник с морщинами на лице и почти полностью седой головой выглядел на десяток, а то и два старше.
– Вот к чему приводит отказ от силы рода, отсечение от алтаря и неспособность здраво взвешивать последствия.
– Заткнись, Вэй. Это ярмо на шее, – наставник потянулся к родовой печати на шее сира Блау, но так и не коснулся пальцами, – ты выбрал нести ярмо, я выбрал снять, выбрал…
– …рисовать, быть великим художником, и где ты сейчас Хо? Ты великий художник? Тебя знает вся Империя? Чего ты достиг? Что ты сделал за свою жизнь? Где твоя семья, Хо? Где твои дети? Где твои ученики? Где твои картины, скажи мне во имя Великого?! Вот твой выбор. Твой путь и твоя молитва, – пустая бутылка со звоном покатилась по столу в сторону наставника. – Ещё немного и станет поздно…
– Уже поздно, Вей. Мне осталось около десяти зим.
Коста притих на ступеньке, до боли обхватив колени руками. Вязкое молчание длилось несколько мгновений.
– Целители?
– Сказали – отказ не проходит даром, – мастер покорно вздохнул.
Десять зим? Как же так. Нет, наставник болел, но всегда говорил, что стоит только бросить пить!
– А теперь расскажи мне правду. Правду!! Что ты натворил на побережье, что и спустя четыре декады Вонги и Хэсау заваливают Главу вестниками? Ты знаешь, сколько я выслушал от отца?
– Вэй…
– Ты пересек Хребет, хотя не далее как десять зим назад кто-то клялся и божился Марой, что нога его никогда не ступит на землю прогнившего предела…
– Вэй…
– Что ты натворил, Хо? Что тебе пришлось бежать. Нарушить слово и даже прийти ко мне, просить защиты рода? Я хочу знать, во что ввязываюсь…
– Малец. Все из-за мальца, убьют его, разбирать не будут – ученик, наставник… – промычал мастер.
Коста возмущенно дернулся, чуть не вывалившись из тени на свет. Из-за него?! Из-за него?!
– Что. Ты. Натворил.
– Искра. Она вернулась.
Сир Блау выдохнул шумно и выругался так, что Коста замер, как мышь в углу, чтобы не пропустить ни слова и не привлечь внимание.
– Я пил, – продолжал неохотно пояснять мастер, – фениксы кончились, больше не наливали. Там куражились молодые Хэсау и Вонги, доходный дом на нейтральной земле, центральная стрела Форта.
– И?
– И… один из щенков Хэсау сказал, что платит сразу – за смешной рисунок Вонга. Нарисовать одного из Вонгов – получить сразу два феникса – отличная сделка, но… искра… вернулась.
– И ты нарисовал, – сир Блау протяжно присвистнул сквозь зубы.
Коста навострил уши. Ему Наставник рассказывал совсем другое по пути в Керн!
– Да. Нарисовал. Я сейчас… не контролирую дар, ты знаешь, – как будто в свою защиту виновато возразил Хо. – С искрой я вижу суть, и рисую суть… и молодой Вонг вышел… как живой. Всё, чего он хотел, желал, любил, жаждал… вся отвратительная суть, все это видно на картине. Хэсау убили его. Расчленили, – буднично поправился мастер Хо.
– Ты долбанный старый идиот, проклятый всеми богами, Хо! Сколько раз, сколько должно раз произойти, чтобы ты понял, что твой дар не приводит ни к чему хорошему.
– Пришла искра. Я не мог не писать.
– Ты старый идиот, Хо, – холодно произнес Блау. – Но твою голову хранит Немес, иначе ничем не объяснить такую удачу…
– …долгом жизни? Защитой клана Блау?
– Нашего влияния не хватило бы! – рявкнул сир. – Ты остался жив, только потому что это выгодно Совету кланов. Они давно искали способ закрыть Хэсау за Хребтом – слишком горячие и неуравновешенные, особенно молодняк. Сейчас они вырезали треть Вонгов и на следующем совете будет голосование о том, чтобы закрыть побережье, как только вернется экспедиция из «неизвестных земель». Вонги подали прошение в Совет! Хэсау подали встречное! А все из-за чего?
