Я провел небольшое радиохимическое измерение и быстро убедился, что наработки короткоживущих изотопов не происходит.
Исходя из вышесказанного, можно прийти к выводу: реактор не работает и находится в подкритическом состоянии.
— И что вы предлагаете, Валерий Алексеевич?
Валерий согнулся в три погибели, словно старец, и, схватившись за голову, начал раскачиваться из стороны в сторону:
— Мы весь вечер потратили на локализацию пожара. Локальный огонь был потушен, но реактор по-прежнему горит. Я чувствую бессилие. Я испробовал все, что мог, и, когда мне пришла гениальная мысль, я почувствовал себя идиотом. Юнцом на первом курсе! Как я мог так ошибиться?
— Все имеют право на ошибки. — Борис поморщился. — Вы не исключение. Даже профессионалы ошибаются.
— Пожарные потушили огонь оперативно и точно. Они ликвидировали очаги возгорания в машинном зале, но масло до сих пор горит. Из кратера же четвертого блока разносится мощный поток аэрозольной газовой радиоактивности. Горит графит. Каждая из его частиц несет в себе большое количество радиоактивных источников. Обычная скорость горения графита составляет где-то тонну в час. В четвертом энергоблоке его заложено около две с половиной тысячи тонн, и он может гореть двести сорок часов, при этом выносить и разносить радиоактивность на большие территории.
— Так в чем заключается ваша гениальная мысль, Валерий Алексеевич?
Разговор прервал тихий и короткий стук.
— Да?..
Деревянная дверь, выкрашенная в белый, медленно открылась, и на пороге небольшой комнаты появился милиционер. Он слегка подтолкнул девочку, на вид которой было лет девять отроду. Черная волнистая юбка доходила до колен и слегка задиралась, стоило ее обладательнице покружиться на месте. Прозрачная белая блузка, высокие гольфы, прикрывающие икры, балетки из кожи (редкостный дефицит!) и огромный бант. Пряди ее длинных темных волос ниспадали на плечи.
— Вот, привел вам нарушительницу. Она пребывала на станции, пока один из военных ее не заметил.
Сердце ученого рухнуло в желудок, заставляя побледнеть. Эхо падающего на пол стула разнеслось по комнате.
Валерий изумленно смотрел на девятилетнюю незнакомку, на лице которой появилась ядовитая улыбка.
Глава III
Столб пламени выбросил бетонную крышку реактора, пробивая кровлю насквозь. Обломки исчезли в огненной геенне. Жар больно ударил по бледному от нехватки кислорода лицу. Легкое тело поднялось ввысь вместе с обжигающим кожу паром. От неожиданности хотелось закричать, но горло издавало лишь сдавленные звуки. Зрачки расширились, заполнив чернотой синеву глаз, с ужасом замечая приближающуюся землю.
Секунда-две, и раздался глухой удар.
Боль отозвалась в коленях и локтях, раздирая до крови нежную кожу.
Маленькая, перебинтованная, девочка лежала на сухой от дневной жары земле. В нескольких сантиметрах от нее горело бетонное здание. Языки пламени лизали черное небо над разрушенной взрывом кровле. Огненный отсвет больно ударил по глазам, заставляя прищуриться. Малышка с трудом присела на острой траве и приложила руку ко лбу, чувствуя, как виски раздирает невыносимая боль.
Вокруг стоял густой и непроходимый лес. Мелкие и тонкие веточки деревьев порезали не только кожу, оставляя глубокие, сочащиеся кровью, царапины, но и бинты, что висели на теле лохмотьями. В длинных темных волосах запутались зеленые листья. На локтях зияли крупные комки земли.
Девочка повернулась и увидела рядом с собой тушки умерших от радиации животных. Впившись взглядом в трупики, она не заметила, как всполохи мрака вытянулись подобно струнам и метнулись куда-то в сторону. Виски снова пронзила невыносимая боль. Когда неприятные ощущения сгинули, оставив после себя легкое недоумение, рядом с малышкой образовалась тень. Постепенно тьма рассеивалась, вырисовывая белые, обнаженные, груди, гордую осанку, длинные, цвета воронова крыла, волосы и стройные ноги.
Девица усмехнулась, заметив на себе взгляд пронзительных синих глаз.
— Не бойся, я тебя не съем, — она присела перед малышкой и, склонив голову, принялась изучать ее лицо, — я — это ты, а ты — это я. К сожалению, трансформация пошла не по плану, и у тебя нет права голоса, зато у меня есть твоя ненависть. Я сделаю все, чтобы те, кто нас с тобой обидел, поплатился по счетам. Но мне нужна подпитка. Где бы только ее достать…
***
— Чего это ты так перепугался? — Щербина, приподняв бровь, недоуменно наблюдал за ученым: тот дрожащими от испуга руками плеснул в стакан холодной воды и одним залпом выпил. — Неужели девочка заставила тебя так понервничать?
— Борис Евдокимович, не задавайте вопросов, на которые не получите ответа. А если получите… — Валерий мотнул головой, обрывая фразу, и, повернувшись к милиционеру, спросил: — Где вы ее нашли?
— На станции.
— Где именно?!
— Я не знаю. Военные передали мне ее. — Милиционер пожал плечами.
— Так давайте об этом у нее и спросим. — Девочка смерила пронзительным взглядом синих глаз присевшего перед ней чиновника. — Не расскажешь нам, как ты оказалась на станции?
Она молча улыбнулась тоненькой ниточкой губ и подняла вверх палец, показав на графин с водой.
— Ты хочешь пить? — она кивнула.
Девчонка впилась губами в граненый стакан, который ей протянул Борис, и начала жадно пить.
— Что прикажете с ней делать? — милиционер вытянулся по стойке “смирно” в ожидании приказа.
— Для начала нужно отыскать её родителей. Наверняка они сейчас в городе, а девочка просто заигралась. — Борис, услышав презрительное фырканье за своей спиной, обернулся и удивленно посмотрел на ученого. — Вы что-то имеете против, Валерий Алексеевич?
— Во-первых, давайте на “ты”, раз уж начали, а, во-вторых, у нас нет времени заниматься поисками чьих-то родителей. Оставьте ее здесь! — бросил Валерий милиционеру. — Мы потом решим, что с ней делать.
Милиционер кивнул и ушел, хлопнув дверью.
Девчушка, весело подпрыгнув на месте, отчего ее юбка пошла волнами, уселась на стул и начала свистеть себе под нос, болтая ногами в разные стороны.
— Ты сильно изменился с ее появлением. Не поделишься своими мыслями по этому поводу?
— Сейчас это не имеет никакого значения. — Валерий вытащил сигарету и, прихватив ее губами, закурил, преподнеся зажженную спичку. — О чем мы говорили? О моей гениальной мысли? С твоего позволения я продолжу.
Борис кивнул, скрывая тлеющий на дне зрачков огонек недовольства.
— Сегодня мы потратили весь день, чтобы выяснить, работает ли реактор, цел ли он или его вовсе разрушило взрывом. Но и локализация пожара прошла не совсем так, как нужно. Пожарные потушили огонь, но масло продолжает гореть. Радиационная обстановка не позволяет нам воспользоваться водой и пеной. Мы постоянно на связи с Москвой, почему мы нам не проконсультироваться с ними? Александров, с которым я работаю в институте, мог бы нам, чисто теоретически, подсказать, как решить эту проблему.
Но это только часть наших проблем.
В основном, остро стоит вопрос об эвакуации населения города. Возможно, радиационная обстановка еще позволяет им здесь находиться, но надолго ли…?
Радиация продолжает распространяться. Скорее всего, ею уже подверглись большая часть Европы и Америки, а это, как ты сам понимаешь, несет в себе определенные проблемы.
Если люди начнут болеть и умирать… ты догадываешься, чьи головы полетят в первую очередь.
Борис опустил глаза, внимая словам ученого, снова принявшегося расхаживать по кабинету, бросая короткие взгляды на стены, обвешанные агитационными плакатами. Ответственность тяжелым грузом легла на хрупкие плечи, обвила руками шею, заставляя тяжело дышать.
— Я поговорю с медиками, — прервал затянувшуюся паузу чиновник, бросив взгляд мимо ученого. — Они должны точно знать, что делать…
— Не все медики этому обучены! — воскликнул Валерий. — Единственное, что они могут сделать, дать таблетку йода, но — сколько его должно быть, чтобы каждый раз давать людям, дабы они не умерли в первые же дни? в городе сколько человек? десять тысяч, пятнадцать? где столько йода достать? Поэтому будет проще эвакуировать население, пока не стало еще хуже!
