– На сайте управления образования было указано, что директор: Навь Е.Н.
– Ух, ты! Точно – он! И фамилия та же странная – Навь. Силен мужик! Он же по возрасту – почти мой ровесник, даже старше лет на десять, годков девяносто пять ему должно быть. В молодости он писанным красавцем был, отбою от девок не было, да все как-то не выбрал никого, бобылем ходил. А сам-то чернобровый, черноглазый, в плечах широкий, а стан стройный, да ноги длинные. И сама на него заглядывалась по молодости лет, чего греха таить. Не улыбайся, Василисушка, и старые бабки молоды бывали! Елисей Назарович всю войну прошел, героем в село воротился, эту самую школу после войны возглавил и восстановил, лет двадцать пять ему тогда было, может – чуток больше. Расцвела при нем школа-то: учителей столичных к себе заманил, физ-мат классы пооткрывал, да другие всякие, каких у нас и не слыхали-то. Да-а… Если вправду он в директорах сидит, то повезло тебе, девица, – великой души и большого ума человек тебе встретится! Я-то его давненько не видала, да, почитай, полвека и не видала. Иль поболее ужо? Так и помню его молодым красавцем с черными кудрями.
За разговором Василиса успела и наесться и напиться. На прощание бабка Агафья Федоровна всучила ей флягу военных времен, налив в нее черничного киселя, пластиковую бутылку Василисы наполнила холодной колодезной водой, выдала кулек с пирожками и перекрестила у калитки.
– Прямо езжай, а как увидишь указатель на Лысую Гору – сразу сворачивай! Игнат говорил, что дорога там неплохая, но сам он чего-то так ни разу до Лысой Горы и не доехал. Я его попрошу – он тебя проведает, весточку и гостинцев тебе от меня передаст. Номер телефона моего возьми – вот он, на бумажке накарябала. Позвонишь, расскажешь, как устроилась, да директор какой теперь, вправду ли тот самый Елисей Назарович.
– Спасибо, бабушка, буду ждать вашего посланца и позвоню обязательно. Доброго здоровья вам, до свидания!
– До свидания, девонька, заезжай, как мимо ехать-то придется.
Василиса обещалась заезжать и покатила дальше, решив, что сперва стоит заехать в эту самую Лысую Гору, а потом уж двинуться в районный центр. В навигатор был внесен новый конечный пункт маршрута. Время перевалило за полдень, но Василиса прикинула, что тут небольшое отклонение от курса выйдет, а она зато сразу осмотрит предполагаемое место работы.
Глава 4. Школа без дверей
Табличка «Лысая Гора» действительно обнаружилась за развалинами последнего дома Верного Пути. Стрелка таблички указывала на гравийку, уходящую вбок от основной дороги и петляющую вдаль среди заросших кустарником полей. Василиса приготовилась к еще худшей тряске, чем на предыдущем отрезке пути, но ее опасения не оправдались: по крепкому ровному гравию машина катила легко, радостно урча мотором, только многочисленные резкие повороты не давали Василисе развить скорость. Постепенно поля сменились лесистыми холмами, потом высокие деревья приблизились вплотную к дороге, и теперь Василиса ехала в зеленом полутемном туннеле: кроны деревьев нависали и сплетались над дорогой, заслоняя солнце и причудливо рассеивая его лучи. Постепенно кроны становились все гуще, свет под ними стал меркнуть все сильнее, дорога сужалась, а вековые деревья, чудилось, наваливались на машину, угрожая сломать ее в своих тисках. Резко похолодало. Или так только казалось? Василису вдруг заколотило от иррационального страха, ей захотелось немедленно развернуться и двинуться в обратный путь.
Крепко сжав руль, снизив скорость до минимума и велев себе успокоиться, девушка двигалась дальше. По рукам ее бежали мурашки, по спине тек холодный пот, сердце гулко колотилось в груди, а душу наполнили и переполнили дурные предчувствия.
«Что со мной творится?! Почему так безумно страшно и неудержимо хочется повернуть назад?! Я же решила – вначале заеду сюда! И дорога нормальная, и вода с собой есть, и кисель с пирожками. Бояться совершенно нечего, день на дворе, солнышко светит, хоть тут и темно, как в подземелье, под этими деревьями… и все темней и темней становится… Так, не паниковать, развернуться на этой узкой дороге все равно не удастся».
И тут – бах! – разворот! Новехонький такой разворот, асфальт еще блестит на резко расширившейся дороге, и разметка белая имеется, и знак разворота новехонький стоит, а за разворотом на продолжении дороги знак «кирпич» красно-белым цветом подмигивает.
«Вот-те раз, – растерялась Василиса, – как же так? Агафья Федоровна говорила, что дорога до самой Лысой Горы идет. И откуда тут новый асфальт?! Столько километров жуткой дороги, и вдруг – на тебе! Отличная ровная заасфальтированная площадка для разворота, а за ней – опять гравийка. Бред. И почему так дрожат руки и так нестерпимо хочется развернуться?! Ну уж нет, я решила ехать – я поеду! Если там ремонт дороги или завал какой – пешком дойду, тут километра три осталось, а то и меньше. Что там пишет навигатор?»
А навигатор ничего не писал. Как только Василиса попробовала проехать асфальтовую площадку прямо, навигатор замигал экраном и стал строго повторять одну и ту же фразу: «Вы ушли с маршрута, развернитесь. Вы ушли с маршрута, развернитесь.»
– Да как это «ушла»?! Сам этот путь проложил, тут некуда свернуть было! И Агафья Федоровна говорила, что дорога прямая, без поворотов! Эй, навигатор, ты сломался что ли?
Навигатор ответил на возмущения хозяйки той же фразой: «Вы ушли с маршрута, развернитесь».
– Да ну тебя! – рассердилась Василиса и выключила бесполезный прибор.
С раздражением вдавив в пол педаль газа, она хотела резко рвануть вперед, но машина заглохла и встала. Попытки завести ее вновь ни к чему не привели.
– Ну, автосалон, берегись! – прошипела Василиса. – Все машины из трейд-ина проверены, полностью исправны, имеют состояние нового авто? Где это состояние, я вас спрашиваю?!
Открывать капот смысла не имело – Василиса разбиралась в машинах, как бегемот в балете, а изображать скорбную девицу в беде тут было не перед кем. Тут не оживленная автотрасса, впечатлиться ее проблемами и стройной фигуркой некому.
Вытащив из салона пакет с едой и сумочку с деньгами, телефоном и документами, Василиса опять тронулась в путь, старательно не обращая внимания на затопивший ее ужас. Мистический и неясно откуда взявшийся ужас перед неведомым. Василисе казалось, что в обступившем узкую дорогу густом лесу каркают вороны (или они в самом деле каркают?), по дороге змеится и стелется ледяная поземка (или правда изморозью потянуло?!), а из-под земли раздаются тяжкие потусторонние стоны.
Стискивая зубы и утирая холодный пот со лба, Василиса медленно двигалась вперед, как в бесконечной комнате страха. Только воспоминания о непонятной смерти любимого отца, о его поруганной репутации верного мужа и семьянина давали ей волю и силу передвигать ноги. Она должна своими глазами посмотреть на эту школу, этого директора, которого так превозносила Агафья Федоровна, и самолично убедиться, что он порядочный человек и никак не связан с гибелью ее отца. Почти столетний ветеран Великой Отечественной войны – не лучший кандидат в убийцы, а список победителей олимпиад – это еще не улика. Дядя Олег считает, что это шпионские службы других стран постарались отца убрать, но следователь-то, который дело о смерти отца вел, был наш! Его тоже иностранные агенты подкупили, чтобы он такую мерзкую историю состряпал? А наши службы куда смотрят?! Могли бы отца похоронить, как героя, а они – вот так…
Потихоньку полегчало: руки и ноги перестали дрожать, дыхание из рваного и хриплого стало ровным и тихим, пот перестал заливать глаза, и Василиса увидела, что лес кончился, вокруг дороги опять тянутся поля, а невдалеке и деревня виднеется. Шагать стало легко, будто она пудовую ношу с плеч скинула. Солнышко припекало, хорошо укатанная грунтовая дорога ровно стелилась под ноги, небо над головой было ясное и настроение девушки быстро поднималось вверх. Деревня была обнесена высоким ровным частоколом, причем не черного гнилого цвета, а светло-бежевого цвета крепких бревен. Верхние края этих бревен были заострены, прям как в старинных фильмах порой показывают, а на дорогу из деревни выводили массивные ворота – тоже светлого дерева с затейливой резьбой и ажурной верхней частью, перекинувшейся поверх створок. Створки ворот были гостеприимно распахнуты, и над ними блестела большая солидная табличка, покрытая толстым слоем голубоватого стекла:
