а потом на все четыре стороны. — она сделала мысленную паузу. — «Господи, ну и план. Ничего по лучше придумать не смогла? — спрашивала она у себя, глядя в глаза отражению. — Ладно-ладно, может всё-таки сделать как сказал тот мужик? Заодно и деньги появятся, и знакомые какие-никакие. Да, точно. Сделаю, как просит… Рассуждаю как быдло. Хоть бы чуть-чуть была бы благодарна этим людям… Ладно, сделаю по ситуации, но в долгу не останусь. — убеждала она себя.»
Закончив «интеллектуальный» монолог, девушка промыла открытые раны на лице и сняла часть повязок с рук — на удивление, почти всё зажило, даже самые глубокие и страшные ранения.
«Везунчик.»
Уже в «своей» комнате, девушка упала на кровать, растопырив руки в стороны и сразу об этом пожалела. Шипя от боли, она схватилась за бок, пытаясь силой воли заглушить боль.
«Тупица.»
Через мгновение она стала отступать и теперь девушка просто пялила в потолок, ни о чём не думая. И как на зло, в дверь постучали.
— Да-да.
— Рай?
После этого слова было сразу понятно, кто пришёл.
— Открыто.
— Ты в порядке?
— Да.
— Не правда же.
— Раскусила. Нет.
— Хочешь поговорить?
— Нет.
Девочка молча вошла в комнату, аккуратно закрыв дверь, и села рядом на кровать.
— Когда мне плохо, я разговариваю сама с собой, чтобы спросить кого-нибудь о том, что меня волнует. Я отвечаю, и мне становится легче. Больше от того, что кому-то на тебя не всё равно.
Эти слова зацепили девушку за что-то потаённое.
— Тебе ведь больше некуда идти, да? У тебя по глазам всё видно. Ты боишься, хочешь куда-то всё время бежать, разбрасывая по пути то, что осталось за душой. Однажды, ты так потеряешься.
Девушка посмотрела на неё. В глазах ребёнка не оставалось ничего детского. Ни былой радости, ни наивности и доброты. Этот взгляд мог напугать кого угодно, но сейчас почему-то манил за собой.
— Я сама этого добилась. Сама сбежала, сама позволила себя ранить. Если бы я не хотела, то не оказалась бы здесь, не смотрела бы смерти в глаза. Я расплачиваюсь за свою собственную волю и ни о чём не жалею. — отвечала девушка.
— Тогда почему у тебя «гаснут» глаза?
— Потому что я так решила. Они погаснут, чтобы никто не видел их огня. Чтобы я сама решала, кому их показывать.
Весь этот диалог выглядел пугающе странным. Люди такого возраста в здравом уме так не выражаются, насколько бы они мудрыми не были.
— Я рада. — взгляд девочки снова приобрёл человеческие черты.
Райя покачала головой, чтобы прийти в себя и отвернулась.
— Ты пойдёшь со мной?
Она повернулась обратно.
— Куда?
— Мы же договаривались, забыла?
— Что, уже завтра?
Девочка закивала головой.
— Конечно. Я держу своё слово.
Неожиданно, Алиса обняла её и прошептала:
— Спасибо.
Утром, следующего дня, девушки встретились за завтраком. Как обычно, еду приготовил Марк. День начинался с напряжённой тишины, пока её не прервала фраза Алисы:
— Дядя, сегодня у мамы день рождения, ты не забыл?
Он стоял спиной к ней и не стал поворачиваться, чтобы не выдать выражения своего лица. Он стиснул зубы и прятал глаза от стыда. Мужчина явно забыл.
— Нет, не забыл, завтракай и пойдём. Райя, подождёшь нас в доме? — выкручивался он.
— Дядя, но она пойдёт с нами, я попросила её, и она согласилась.
Марк удивился ещё больше. Когда они успели договориться? О чём она думала, когда звала незнакомку на могилу своей матери?
— Алиса, но ты уверена, что…
— Да, я уверена, иначе бы я не стала её звать. — Она не дала договорить своему дяде.
Он, капитулируя, вздохнул.
— Ладно, но тогда вы пойдёте одни, у меня тут ещё есть дела.
— Спасибо! — Алиса подбежала, поставила свой кофе на стол и поцеловала его в щёку.
— Не за что. — сказал он, вытирая щетину.
Райя уже доела свою долю и просто наблюдала за всем этим действом. И по-настоящему радовалась этой семейной вознёй. Алиса вмиг прикончила свой завтрак и побежала в свою комнату, подзывая своей рукой девушку. Она же молча встала и пошла за ней. Марк перехватил её, взяв за руку.
— Будьте осторожны, не попадайтесь на глаза. — предупредил мужчина.
В ответ она кивнула. Он отпустил её руку. Девушка пошла в след за Алисой — в её комнату. Девчушка рылась в своём шкафу и уже была одета по погоде — в добротной куртке и шапке.
— Вот, примерь. — она дала ей водолазку цвета хаки. Она же натянула её прямо поверх рубахи. — А вот это наверх. — следом протянула брезентовую, поношенную куртку.
«Почему у них так много одежды из брезента? Ничего добротнее нет?» — подумала девушка.
Она надела и её, куртка оказалась в пору, ещё и утеплена каким-то неизвестным материалом, похожим на вату. Странно, но вся эта одежда явно не подходила по размеру этой девочке. Либо одежда была в крайнем дефиците, либо это одежда её матери. Вслед за курткой, девочка подала ей шапку-ушанку, всё так же не поворачиваясь, смотря прямо в глубину шкафа.
— Ну…Вроде ничего подходящего больше и нет. — девочка развернулась к Райе и с удивлением провела взглядом весь её силуэт.
— А ты классно выглядишь! Прям как моя мама. — подметила та.
— Спасибо. Ну, идём?
Алиса быстро засеменила в коридор, к лестнице, девушка пошла за ней. Спустившись, они оказались в пустом кафе, проходя среди таких же пустых столиков и ещё одной барной стойки. Они прямиком направились к выходу, к той самой стеклянной двери, в которую она до этого ввалилась. Девушки вышли наружу, пробираясь через заснеженное крыльцо.
Райя с Алисой плыли как призраки вдоль тёмных улиц. Они шли молча. Райя не знала, что спросить, да и не было никакого желания. Её спутница же погрузилась куда-то глубоко внутрь себя. Спустя некоторое время, они вышли к одинокой, слегка заваленной снегом, тропе. Она вела в лес.
— Нам туда. — Прервав глухую тишину, сказала девочка.
Она пошла вперед, ступая не спеша, но уверенно. Девушка последовала за ней. Что-то явно терзало её спутницу. Что-то было не так. Она не выдержала и спросила:
— Все в порядке?
— Нет. — кратко и холодно ответила девочка.
Её нутро сжалось, она понимала, что сейчас ощущает Алиса, но не могла ничем помочь. Это понимание, это бессилие, еще больше испортило настроение, погасило надежду. И девушки, продолжая молчать, углублялись в лес, в самую темноту.
Тишина редко была другом Райи. Её черные мысли вновь поглощали её, заставляли изъедать носителя изнутри, выжигая тьмой все то живое, что
