придется, Дан успел примириться.
В итоге его волосы оказались разделены на пять длинных прядей, каждая из которых была перехвачена красным шнурком на середине и украшением в виде небольшой нефритовой змейки к кончикам. И стереотипы привычного мира категорически возражали против того, чтобы назвать это украшение заколкой, хотя по факту именно ею оно и было.
Две пряди располагались спереди, по бокам от лица. Еще три были отброшены назад и дополнительно связаны между собой у самого затылка.
В качестве завершающего штриха служанка подала ему меч в ножнах и медальон в виде деревянной таблички с вырезанным на ней символом. Символ этот не был похож ни на китайские, ни на японские иероглифы, разве что отдаленно. Он вообще не напоминал ни один из земных языков, чью письменность Дан когда-либо видел, но при этом он четко понимал его значение.
«Виноградник Неба» — вот что там было написано. Что бы это ни значило.
Клинок Дан принимал с каким-то подсознательным трепетом. С детства зачитывавшийся Говардом, Толкином и более поздними авторами того же направления, в подростковом возрасте он часто воображал себя могучим героем, с мечом в руках побеждающим целые армии врагов. То, что даже обычные физические тренировки были ему недоступны, делало мечту еще более горькой и недостижимой.
И вот, теперь он был силен и крепок, и изогнутый меч, напоминающий катану, был естественным элементом его костюма.
Только вот он понятия не имел, как им пользоваться.
— Спасибо, Лю, — сказал Дан, — Ты можешь быть свободна.
Благо, обувь здесь была, насколько он мог судить, вполне привычной, без особых хитростей в надевании, и подвергать свое самообладание дальнейшим испытаниям не требовалось.
Лишь когда служанка покинула зону видимости, юноша смог выдохнуть и оглядеться. Нужно было хоть примерно представлять, где он оказался.
Все помещение представляло собой единую комнату где-то пять на пятнадцать метров. Для разграничения служили многочисленные ширмы, которые при необходимости можно было переместить, сделав из одной комнаты хоть две, хоть четыре; сейчас они, впрочем, были сдвинуты к стенам. Украшала их ручная роспись растительной тематики: среди нарисованных на них растений Дан опознал сливу, бамбук и хризантему; четвертое растение, красивый ярко-розовый цветок, он в такой рисовке сходу не опознал, но почему-то не сомневался, что оно растет и в его мире, и он даже его когда-то видел.
И если ему кто-то подскажет, что это, несомненно досадливо хлопнет себя по лбу.
Стены помещения были деревянными и на вид довольно тонкими. Дан представил себе, как в таком доме раздражает шум с улицы среди ночи, и содрогнулся. Затем представил, что сделал бы принц с теми, кто вздумал бы ночью шуметь под его окном, и содрогнулся повторно.
Для освещения служили свечи, помещенные в стеклянные трубки, но сейчас они не горели, поскольку света от окон было вполне достаточно. Зато горели несколько небольших палочек, источавших запах сандалового дерева. Располагались они на низком столике, за которым, видимо, полагалось сидеть прямо на полу, — точнее, на расстеленной циновке.
А над балдахином, что накрывал его спальное ложе, красовалась большая золоченая табличка, на которой теми же символами, что и надпись на медальоне, было начертано:
«Не оглянувшись назад,
Вкуси жизни сладостный нектар,
Уйди без сожалений»
Против своей воли задержал Даниил взгляд на этой табличке. Мог ли он сказать, что ушел без сожалений? Да нет, конечно. По сути, сожаления были основным контентом его жизни до сих пор. Сожаления как о коротком сроке своей жизни, так и о том, что многие его мечты не могли осуществиться, — а попытки сделали бы эту жизнь еще короче.
Зато вот принц явно принимал совет с таблички всерьез (если, конечно, не сам его придумал). Вот уж кто без сомнений «вкушал жизни сладостный нектар». Мог ли он сказать, что оставил такую жизнь без сожалений?
И что заставило его оставить такую жизнь?
Все отчетливее Дан понимал, что за внешним блеском дворца скрывается глубокая и страшная жопа. И чем скорее он поймет, с какой стороны её ожидать, тем больше у него шансов выжить.
Если, конечно, принц не соврал, и эти шансы действительно есть.
Пройдя через раздвижные двери, Даниил ответил кивком на низкий поклон охранявшего их мужчины. Как и тот, которого он уже озадачил поисками информации, этот тоже был невысок ростом, обрит налысо и вооружен мечом, однако в отличие от него, носил доспехи из металлических пластин, напоминавших чешую.
А вот что сильно удивило, это общая пустынность коридора. Как-то казалось Дану, что если он находится во дворце, тут должно быть побольше народу. А сейчас, кроме этого охранника, он не видел вообще никого.
— А где все? — не удержался он от вопроса.
Охранник явно решил, что вопрос адресован ему. Не поднимая головы, он громким, четким и поставленным голосом отчеканил:
— Докладываю Вашему Высочеству. Евнух Вон отправился по вашему приказанию в ритуальный зал. Евнух Чжан охраняет вход в центральное строение дворца, евнух Пак — в западное, евнух Ли — в восточное. Евнухи Пин и Ган охраняют внешние ворота. Евнухи Юн и Цзе тренируются на заднем дворе. О перемещениях дворцовых служанок мне неизвестно, но если вы прикажете, я выясню.
«Это все евнухи?» — чуть не спросил вслух Дан, зависнув на секунду от этого известия. Не вязался у него образ грозных стражей с евнухами, это уж точно.
— Не стоит, — сказал он вместо этого, — Несите службу дальше.
— Да, господин.
Дан направился дальше по пустынным коридорам, потихоньку ускоряя шаг. Все быстрее и быстрее он двигался туда, откуда чувствовался воздух свободы. Кивнув на ходу евнуху у дверей (Чжан это был, Пак или Ли? Весь вопрос в том, какое из строений было жилым), с наслаждением подставил лицо свежему ветру и лучам заходящего солнца.
Дворец представлял собой комплекс из трех деревянных зданий с прихотливо изогнутыми крышами, украшенными изваяниями каких-то монстров, напоминающих помесь рыбы и жабы. То здание, из которого только что вышел Дан, имело в высоту пять этажей, два других — по три. Со всех сторон территория была огорожена высокой стеной, к которой через равные промежутки были прицеплены листы бумаги с какими-то надписями на местном языке.
Однако читать эти надписи Дан сейчас не стал. Другая у него была цель — цель, которую он уже не мог найти в себе сил откладывать. Он шел все быстрее, пока не перешел на бег. Вдоль стены. По кругу. Все быстрее. И быстрее.
Он бежал, как не бежал никогда в жизни. Он бежал так, что побеги он так в своем
