стада, хотя до этого пасущиеся овцы встречались довольно часто. Это подсказывало, что цель путешествия близка, хотя ни рыцарь, ни трое магов ни о чём подобном не помышляли, находясь в странном сомнамбулическом состоянии.
Кое-как обустроившись на стоянке, Николаус извлёк на свет кожаную баклагу, полную на этот раз не пресной воды, а вина, что привозилось в Ахенбаум из южных краёв. Сэр Гелиот мог бы опустошить всю баклагу, капли не оставив учёным попутчикам, но Николаус предусмотрительно выставил на стол пузатые стопки, из каких пьют разбавленный крахт, так что вина понемногу досталось всем, кроме профессора Ангерта. Конечно, столетний волокита не упустил бы своё, но именно в этот момент Тала поднялась и вышла из фургона, при этом словно ненароком коснувшись плеча Ангерта. Профессор, сразу забыв о вине и учёной беседе, петушком выскочил следом.
Пара направилась по болотистой равнине к утёсам, поднимавшимся невдалеке, словно челюсть небывалого дракона, нашедшего свой конец в этом унылом краю.
— Там, на холме, был мой дом, — задумчиво произнесла Тала. — Должно быть, он стоит и сейчас, хотя скоро год, как мне приходится ютиться в повозке, потому что подойти к своему дому я не могу. И от стад, а у меня было лучшее стадо в округе, почти ничего не осталось. Дракон сожрал овец, убил пастухов, а мне пришлось бежать из собственного дома.
— Да какой смел!
— Он дракон, и этим всё сказано. Он делает то, что пожелает, не считаясь с людьми. Мне оставалось либо погибнуть, либо обратиться за помощью к магу, способному совладать с огнедышащим драконом. По счастью, ежегодное заседание Академии было посвящено именно этой теме. Я была там, слушала доклады. Вы трое, судя по всему, сильнейшие из волшебников, но вы, Ангерт, лучший из троих.
— Да, я понимаю. Я сделаю всё, что смогу. Но мне сто двадцать лет, и мой драконоборческий трактат ещё не закончен.
— Вы закончите его, поставив блестящую точку и скрепив страницы манускрипта когтем сражённого вами дракона! Должны же после взрыва остаться от чудовища хотя бы когти…
— Да, именно так и будет! Я это сделаю. Где прячется тварь?
— Там, в скалах, в ближайшей расщелине. Будьте осторожны! Я стану ждать.
— Ар-Га! — возопил Ангерт, вздев жезл, и направился к известковым зубцам. — Терберим ониакод! Твой огонь — мой огонь, мой огонь — не твой огонь! Ар-Га-а!..
Впереди раздался долгий треск — звук хорошо знакомый жителям гор, но почти не слыханный на болотах. С таким треском сходят по склону камнепады. Над скалами поднялись клубы чёрного дыма. В дыму что-то рушилось, гром и треск не умолкали.
— Ар-р-Га! — голосил профессор Ангерт, упорно продолжая двигаться вперёд. — Твой огонь — мой огонь! Ар-р!..
Пастух Николас сидел возле повозки и смотрел туда, где над зубцами останцев поднимались клубы дыма. Разобрать что-либо ещё, было невозможно. Потом вдалеке показалась одинокая фигура. Тала медленно брела по болоту, опираясь на пастуший посох.
Николас поспешил навстречу.
— Ну, что? — спросил он, хотя ответ был и так ясен.
— Погиб.
— Дракон его сожрал или сжёг?
— Ты видел, как дракон поступает с отарой? Он просто слизывает овец, не затрудняясь тем, чтобы их рвать. Ангерта он также слизнул, как не было. И знаешь, что самое дикое? Профессор даже не пытался защищаться. Я следила за ним. Так вот, у Ангерта не было намёка на магическую силу. Ты лучше колдуешь, чем знаменитый чародей.
— Но как же…
— А вот так. Он сам верил, что способен колдовать, что заклинания, вычитанные в замшелых книгах, будут в его устах иметь невиданную силу. А что у него ничего не получалось до этого, так это из-за того, что в Ахенбауме действует заклинание Хартуса.
— Он мог выехать из города и испытать себя.
— Мог, но не хотел. Верить просто так ему было приятнее. Он выдумывал невесть что и сам верил в свои придумки. Но, главное, что остальные тоже верили! Каждый год он приписывал себе два, а то и три года, хотя он вовсе не так древен. Ты слышал, он говорил, что ему сто двадцать лет, то ли уже исполнилось, то ли вот-вот будет, но на самом деле ему не больше семидесяти. А ведь он не лгал, он был уверен, что всё именно так и обстоит. Много лет кряду он красил бороду в белый цвет, в полной уверенности, что она действительно седая. И при этом он не был сумасшедшим! Его уверенность обманула даже меня. Я видела, что кое-где он привирает, но не думала, что его фантазии столь всеобъемлющи. Маг имеет право на причуды. Кроме причуд у Ангерта не оказалось ничего, но он предпочёл погибнуть, чем признаться самому себе, что лгал.
— В таком случае, дракон правильно сделал, что сожрал брехуна, — сказал Николас. — А мы-то с ним возились…
— Всё равно, мне его жалко.
— Что мы будем делать теперь?
— Завтра пошлём на дракона магистра и рыцаря.
— Будет ли толк?
— У нас нет выбора. Мы уже привели их сюда. Отступать поздно. И потом, их двое. Главная моя надежда, всё-таки, на рыцаря.
— Вот уж на кого я надеялся бы меньше всего. Сколько времени мы едем, а он ни оружие в порядок не привёл, ни о коне не заботился. Спать да жрать — вот и все его дела. Если бы не я, конь бы захирел в этих краях.
— Не стоит его осуждать, он привык полагаться на оруженосцев. И потом, всё равно, другого рыцаря у нас нет.
— А что мы скажем академикам об исчезновении их товарища?
— Ничего не скажем. Они не заметят. Ангерт был их коллегой, но не товарищем. У магов вообще не бывает ни товарищей, ни друзей. Они самодостаточны. Есть кто-то рядом — сгодится для разговоров, нет — и не надо.
— Городские… — проворчал Николаус. — Здесь бы они с такими манерами не выжили. Сгинули бы безо всяких драконов.
— Боюсь, что и эти не выживут. Но это единственная наша надежда, так что, будем надеяться.
Рано утром Николаус, взявший на себя роль оруженосца, отправился выводить коня, а Тала принялась за разговоры с
