— Она пропала неделю назад… — Бишоп откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Мне показалось, что он в полнейшей прострации.
— Это нам известно. Ничего нового не можете сообщить?
— Я знаю, кто ее украл, — Бишоп вдруг в упор посмотрел на меня.
Краем глаза я заметил, как Оливер приподнял бровь.
— И кто же?
— Я вспомнил. Я все вспомнил! Ночью мне приснился сон. Но оказалось это не сон, а просто воспоминание о том, что почему-то стерлось из памяти сразу после исчезновения Люси…
— Ну не томите, — почти ласково попросил Оливер.
Такой тон мог означать только одно: он вне себя от раздражения. А раздражаться был повод. Мы тащились через полгорода по жаре и пробкам только для того, чтобы понять, что несчастный убитый горем муж, похоже, свихнулся, потеряв жену. Здесь требовалась уже помощь медиков, а не отдела расследований. Впрочем, кто мог заранее знать? Когда мистер Бишоп неделю назад явился в участок и заявил, что миссис Бишоп пропала, он выглядел вполне себе здравомыслящим человеком. Да, был ужасно подавлен, но отвечал на вопросы четко. Поначалу, мы решили не исключать его из круга подозреваемых, но алиби складывалось в его пользу.
Беднягу мистера Бишопа нашла молодая пара поздно ночью на аллее в Центральном парке. Его здорово оглушили, и это подтвердили медики. Последнее, что помнил несчастный муж — они с супругой гуляли вечером, дышали воздухом и любовались закатом. Большего он сообщить не мог. Мы предположили, что это было похищение с целью выкупа, но семья Бишопов вряд ли могла кого-то настолько заинтересовать, да и за прошедшие дни никто так и не попытался потребовать денег.
— Женщина, — заявил Бишоп, по-прежнему не сводя с меня лихорадочно блестящих глаз. — Люси увела женщина.
— В котором часу это произошло? — Оливер заметно оживился, вынул блокнот и ручку, чтобы делать пометки. — Она была одна? Описать внешность сможете?
— Красивая. Прозрачная такая. С длинными белыми волосами.
Я красноречиво посмотрел на напарника, и тот убрал блокнот, так и не записав ничего.
— И куда эта женщина увела вашу жену?
— Под землю. Она и за мной следит. Видите? — Бишоп обвел вытянутым указательным пальцем комнату, обращая наше внимание на завешенные зеркала. — А я спрятался!
Он заулыбался во весь рот и лукаво прищурился. Оливер крякнул и поднялся, я тоже встал.
— Ну что ж, мистер Бишоп. Никуда не выходите. Возможно, вас еще навестят наши коллеги, — под «нашими коллегами» я подразумевал санитаров психиатрической лечебницы и с трудом сдержал сарказм в голосе.
Мы двинулись к выходу. Слушать дальше бред сумасшедшего смысла не было. У самой двери, буквально на пороге, Бишоп вдруг повис на моей руке.
— Верните мне Люси, — горячо зашептал он. — Если не верите, сами посмотрите. У дальней стены, где трансформаторная будка, есть скамья. Мы там сидели. Там Люси и увели. Верните, а?
Я стряхнул его и как можно вежливее попрощался. Дождавшись, пока войду, Оливер задвинул дверь в кабину лифта, и мы поехали вниз.
— Сумасшедший? — фыркнул он.
— Нет, если ты поверил в прозрачных женщин, уводящих под землю.
— Только если ты поверишь в то, что «Дарк Райдерз» пройдут в финал.
«Дарк Райдерз» висели на нижней строчке турнирной таблицы уже более полугода, и я только криво усмехнулся. Но последние слова Бишопа и что-то неуловимое в его взгляде не давали мне покоя. Чутью надо доверять, и сейчас мне не хотелось отступать от этого постулата.
— И все же…
— Ну? — оживился Оливер. — Неужто поверил?
— Не совсем. Но есть у меня одна догадка… ты слышал, что он мне сказал напоследок?
Оливер отрицательно мотнул головой. Лифт остановился, мы вышли.
— Давай заглянем в Центральный парк.
…На площади перед памятником основателям Джорджтауна было многолюдно. Сновали прожорливые голуби, которых сердобольные старушки здесь щедро угощали хлебными крошками, специально принесенными из дома. Бегали и кричали дети всех возрастов от мала до велика. На скамейках в тени сплетничали их мамаши. Таким был вход в Центральный парк днем. Ночью же здесь предпочитали гулять влюбленные пары и любители легкой наживы. Многие неосторожные граждане расставались на темных аллеях с кошельком, а кое-кто — изредка — и с жизнью. Что и говорить, а Хай-Сайд никогда не считался безопасным местом.
Мы с Оливером начали пробираться через толпу, стараясь ненароком не наступить на птицу или ребенка. Ориентир — памятник, установленный прямо возле ворот в парк — маячил впереди. Вылитые из бронзы братья, Майкл и Джордж, пару столетий назад прибыли в эти места в поисках драгоценных камней, которыми, по слухам была богата здешняя земля. Собственно, Хай-Сайд и стоял сейчас на тех холмах, которые долбили когда-то братья, а также их сотоварищи, желая разбогатеть. Шло время, колония росла. Неизвестно, что за кошка, в конце концов, пробежала между Майклом и Джорджем, но первый решил отселиться на другую сторону реки, туда, где сейчас расположился цветущий Ривер-Сайд, а потом и вовсе пропал без вести. Джордж же развивал поселение, стал основателем и самопровозглашенным мэром целого города. Разбогател ли он так, как мечтал — одному Богу известно. Но в наше время ни одного драгоценного камня в окрестностях Джорджтауна не находили. Все же, увековечить решили память обоих братьев, и сейчас они стояли на постаменте бок о бок, положив руки на плечи друг другу и мечтательно глядя вдаль.
— Хью, может, поделишься соображениями? — не выдержал Оливер, пока мы шли по главной аллее, где было во много раз тише и спокойнее, чем на площади.
— Сейчас-сейчас, вот придем… не уверен, что у меня самого не разыгралось воображение.
Мысли о скамье, которую напоследок упомянул Бишоп, не выходили у меня из головы. Какое-то смутное ощущение догадки буквально преследовало, но стоило попытаться схватить — ускользало. Мы свернули на боковую аллею, прошли до самого конца и повернули в тупиковое ответвление. Здесь была установлена трансформаторная будка, отвечающая за электропитание фонарей в парке, а рядом — та самая скамья под старым дубом. Уединенное и тихое место для тех, кто хочет поговорить по душам или… заняться любовью.
— Ты бывал здесь, да? — догадался Оливер, пока я ходил по лужайке кругами и пытался понять, что же показалось мне важным.
— Да. Но давно. Очень давно. Мне кажется, здесь бывали все, кому хоть раз некуда было привести подружку.
— Я не бывал… — разочарованно протянул напарник.
Я хмыкнул и хотел уже его подколоть, но тут взгляд упал на канализационный люк в траве неподалеку от скамьи. Крышка была слегка сдвинута. Я опустился на колени, вынул фонарик и попытался посветить в проем. Конечно, ничего увидеть не удалось.
