Тарен ожидал, что свинья-прорицательница, как обычно, с радостным визгом бросится ему навстречу и просунет сквозь жерди изгороди свою довольную физиономию, чтобы он почесал ее за ухом и под подбородком. Но сейчас она почему-то сжалась от страха, забилась в дальний угол загона, маленькие ее глазки были широко раскрыты, а толстые щеки колыхались от сотрясавшей ее дрожи. Когда Даллбен вошел в загон и воткнул в землю палочки с письменами, Хен Вен запыхтела и буквально вжалась в корявые жерди ограды.
Даллбен, что-то невнятно бормоча, склонился над прутиками вяза. Остальные замерли в ожидании по ту
сторону ограды. Хен Вен жалобно хрюкала и не двигалась с места.
— Чего она боится? — прошептала Эйлонви.
Никто ей не ответил. Тарен не спускал глаз с волшебника в свободном, колышущемся на ветру балахоне, с подрагивающих тонких палочек, с неподвижной, дрожащей Хен Вен. Низкое пасмурное небо скрадывало тени, и оттого всё казалось еще более неподвижным, словно бы
i замороженным. Тарен впервые видел, как волшебник вопрошает свинью-прорицательницу, как он ждет от нее предсказаний, то так, то эдак перемещая прутики, опутанные спиралью непонятных символов. Но видел он и
то, что свинья явно чем-то напугана и ни за что не двинется с места. Ему казалось, что прошла уже целая вечность. Даже беспечный Рун почувствовал что-то неладное. Привычно радостное лицо короля Моны помрачнело.
Даллбен с беспокойством поглядел на Гвидиона.
— Никогда прежде Хен Вен не отказывалась отвечать, если ей показывали палочки с письменами.
Он вновь пробормотал слова, которых Тарен опять не разобрал. Свинья-прорицательница крупно задрожала, зажмурила глазки и сунула голову между своими короткими толстыми ножками.
— Может, взять несколько нот на арфе? — предложил Ффлевддур.— У меня был великолепный опыт...
Волшебник сделал знак барду, чтобы тот замолчал. И еще раз заговорил он, мягко, но тоном приказа. Хен Вен сжалась и жалобно попискивала, будто от боли.
— Страх отнимает у нее силы, затмевает силу ее пророчеств,—мрачно сказал Даллбен.—Даже слова заклинаний не достигают ее ушей. Я ничего не могу сделать.
Отчаяние отразилось на лицах всех наблюдавших за ним. Гвидион нахмурился, в глазах его сквозило беспокойство.
— Неудача ждет и нас, если она ничего не скажет и не покажет,— глухо проговорил он.
Быстро, без лишних слов Тарен перемахнул через изгородь и устремился к дрожащей свинье. Он упал перед ней на колени, чесал щетинистый подбородок, нежно гладил розовую шею.
— Не бойся, Хен. Тебе здесь ничто не грозит,— ласково шептал он.
Удивленный Даллбен сделал было шаг вперед, потом остановился в недоумении. Услышав голос Тарена, свинья осторожно открыла один глаз.
Ее пятачок шевельнулся, она приподняла голову и слабо хрюкнула.
— Хен, послушай меня,— умолял Тарен,— я не имею над тобой власти, не могу приказать. Но нам нужна твоя помощь, всем нам, всем, кто любит тебя.
Тарен говорил и говорил, и постепенно свинья успокоилась, дрожь ее унялась. Хоть она и не делала попыток встать, но уже доверчиво подставляла шею, громко дышала и даже нежно похрюкивала. Она щурилась, моргала, и пятачок ее подрагивал и морщился, изображая подобие улыбки.
— Скажи нам, Хен,— просил Тарен,— пожалуйста, скажи нам то, что знаешь, что можешь.
Хен Вен беспокойно задвигалась. Медленно и тяжело поднялась на ноги. Наконец белая свинья фыркнула и поглядела на прутики вяза, подрагивающие рядом с ней. Мелкими шажками на своих коротеньких ножках она приблизилась к ним.
Волшебник кивнул Тарену.
— Отлично сделано,— пробормотал он.— Сегодня сила Помощника Сторожа Свиньи больше моей.
Пока Тарен смотрел, не осмеливаясь и шелохнуться, чтобы не спугнуть свинью, она остановилась у первого прутика. Все еще колеблясь, Хен Вен ткнула пятачком в один из вырезанных символов, потом в другой. Даллбен быстро записывал на обрывке пергамента знаки, на которые указывала свинья-прорицательница. Хен Вен еще несколько мгновений продолжала тыкаться пятачком в первый прутик, потом внезапно замерла, испуганно хрюкнула и отпрянула назад.
Лицо Даллбена снова помрачнело.
— Неужели это так? — в тревоге бормотал он,— Нет, нет... Мы должны узнать всё.— Он покосился на Тарена.
— Пожалуйста, Хен Вен,— зашептал Тарен, снова приближаясь к свинье, начавшей опять сотрясаться от дрожи,— Помоги нам.
Свинья была так напугана, что уже никакие слова, казалось, не смогут сдвинуть ее с места. Она скосила глаза на палочки, затрясла головой и жалобно захрюкала. И все же, покорная ласкам и просьбам Тарена, свинья осторожно двинулась ко второму прутику. Быстро, будто желая поскорей отделаться от неприятного занятия, она заскользила пятачком по цепочке символов.
Вслед за ней рука вошебника скользила по пергаменту, лихорадочно зарисовывая значки один за другим.
— Теперь третья,—поспешно сказал он.
Хен Вен на негнущихся ногах отскочила назад и плюхнулась на землю. Все успокоительные слова и умоляющие речи Тарена не могли больше сдвинуть ее с места. Наконец она, словно через силу, поднялась и затрусила к последнему, третьему прутику вяза.
Но не успела она коснуться пятачком первого символа, как прутики задрожали и стали со свистом раскачиваться, будто под напором ураганного ветра. Они кривились, извивались, словно пытались вырваться из земли. Вдруг с ужасающим треском, скрежетом и громовым грохотом они раскололись, раздробились и рассыпались по земле мелкими щепочками.
Хен Вен с визгом бросилась назад и забилась в самый дальний угол загона. Тарен поспешил к ней. А Даллбен наклонился, собрал щепочки. Горестно и безнадежно разглядывал он жалкие обломки.
— Всё. Отныне они бесполезны,— печально сказал Даллбен — Предсказание Хен Вен осталось неоконченным, будущее темно для меня. Впрочем, я уверен, что конец сулил бы не меньше опасностей, чем начало. Она, должно быть, почувствовала это.
Волшебник повернулся и медленно пошел из загона. Эйлонви присоединилась к Тарену, который пытался успокоить почти обезумевшую свинью. Хен Вен тяжело дышала и дрожала всем телом, пытаясь изогнуть непослушную шею и засунуть голову меж передних ножек.
— Почему, почему она не захотела окончить предсказание? — всхлипывала Эйлонви.— И все же,— она сквозь слезы улыбнулась Тарену,— если бы не ты, Хен вообще ничего не сказала бы.
Даллбен с пергаментом в руке подошел к Гвидиону. Колл, Ффлевддур и король Рун в тревоге сгрудились вокруг них. Убедившись, что Хен Вен постепенно успокаивается и теперь хочет, чтобы ее оставили в покое, Тарен и Эйлонви заспешили к друзьям.
