– Куда он денется, старый зануда! – фыркнула мама. – Беги-беги. Он тут уже заходил, интересовался, но пчелы его отпугнули.
Бедный дядя Гордон.
Мое желание навестить старика ни у кого удивления не вызвало – он был мне ближе отчима, фактически – второй отец. Для воспитания черного нужен другой черный, это аксиома, даже простые люди не всегда справляются, не говоря уже про белых. Это как раз тот случай, когда нужно иметь твердость выдрать ребенка, как сидорову козу, за кажущиеся еще невинными шалости, пока они не превратились в серьезную патологию. И не надо мне про хрупкую детскую психику, я знаю, о чем говорю! В какой-то момент уже начинаешь понимать, что поступил неправильно, но сил справиться с черной натурой еще нет. Получив по заднице, даешь себе твердый зарок – больше ни-ни! – и иногда даже держишь слово.
Сколько я себя помню, дядя Гордон всегда был другом нашей семьи, ему я был обязан увлечением алхимией и отсутствием серьезных пороков в характере. Он также был единственным жителем долины, выстроившим дом на северном склоне, среди чахлых деревьев и лишайника. Дело было не в свойствах натуры, а в том, что основную часть его хозяйства составляли машинный двор и сарай – дядя был деревенским механикусом. Когда я появился, он как раз возился со своим раздолбанным грузовичком (колымага чадила еще сильнее, чем три года назад, если такое вообще было возможно). Дядя заметил меня и махнул рукой, чтобы я шел сразу на кухню, а сам появился там минуты через три, вытирая руки ветошью. Улыбался он не без злорадства:
– Ну, как тебе дома?
– Дядь, не надо! – отмахнулся я и тут же поставил вопрос ребром. – Надо что-то делать, я же их всех убью!
Он дернул бровью.
– У тебя так плохо с нервами?
– У меня так плохо с Источником.
– Так ведь Обретение у вас только осенью.
– Уже.
Он
поставил свой стул напротив моего и приказал:
– Рассказывай!
Ну, я и рассказал. Кто бы меня предупредил, что будет так невыносимо стыдно рассказывать кому-то о своих пакостных делишках. Но дядя не был возмущен, он был смертельно серьезен:
– Никому больше про это не говори! Понял?
– Почему?
– Потому что "дикий" прорыв – это почти гарантированный запрет на профессию. В лучшем случае, тебя просто не дадут учиться дальше, в худшем – наденут Оковы, и будешь каждую неделю ходить в околоток отмечаться.
– Но почему?!
Дядя Гордон тяжело вздохнул.
– Ты про Балдуса Кровавого читал? А про Крома Потрошителя? Неконтролируемое Обретение дает Силу непредсказуемых свойств, самые обычные заклинания в твоем случае могут подействовать как оружейное проклятье. Прибавь к этому психическую нестабильность и риск безумия. Кому надо так рисковать?
– Но… что же делать?
– Молчать!
– Разве так можно? – поразился я. Обычно дядя не давал мне советов с криминальным оттенком.
– Но ведь они-то молчат. Эти паразиты писали отпечаток твоей ауры, на кристалле должно быть отчетливо видно момент пробоя, но если они признаются, что ты получил увечье из-за них, то у кого-то в НЗАМИПС будут крупные неприятности. Их художества многих раздражают! Они ждут, когда ты проговоришься или засветишься на официальном испытании, тогда тебе ни за что не доказать их вину.
– Нужно было сразу…
– Нет, ты все сделал правильно! Вы были вдвоем, у тебя нет свидетелей, тем более из магов, а тот кристалл тебе никто не даст. Они же себе не враги! Так почему ты должен быть крайним? Я покажу тебе, как сымитировать результаты испытаний. Конечно, впредь тебе придется быть очень осторожным и сто раз думать, прежде чем что-то сделать, а при появлении любых странностей сразу идти к эмпату, но жизнь на этом не закончится.
– Почему ты мне это говоришь?
– Ты сын Тодера. Я сильно обязан твоему отцу и мне не нравится, что они сломают тебе судьбу из-за своей собственной ошибки. Не кисни! Раньше все черные маги проходили Обретение Силы стихийно и ничего, проблемы были только у некоторых.
Тут я сразу вспомнил про Балдуса Кровавого. Дядя сходил на кухню, погремел чем-то в шкафу и вернулся с маленьким непрозрачным пузырьком в руках:
– Вот, выпей! Это парализует магические способности. Народное средство. Правда, живот будет немного крутить.
Я, с подозрением, принюхался к склянке – жидкость пахла чесноком.
– Пару дней поживешь дома, чтобы ни у кого не возникло вопросов. Потом я тебя устрою в экспедицию.
– Куда-куда?
– Туда! Тут к нам хлыщи столичные приехали, типа археологи. Собираются копаться на Острове Короля, ищут сезонных рабочих. Естественно, никто из местных к ним наниматься не хочет (дураков нет), они за тебя двумя руками ухватятся. Придется и мне с тобой…
Тут я заглотал содержимое склянки, забыв о возражениях. Странная жидкость легла в желудок свинцовой каплей, но каких-то резких катастрофических изменений не вызвала. То есть, вообще никаких изменений. Сколько я ни старался, не мог убедить себя в ощущении убывающей силы или какой-то внутренней слабости. Дядя заметил мои метания, усмехнулся, и велел идти домой.
Да в принципе, уже и время было возвращаться: вечерело, а деревня – не город, фонарей тут нет. Я бежал домой знакомой с детства тропинкой (напрямую, по камням через речку и мимо огородов), а мысли крутились вокруг странных поворотов судьбы. Со всех точек зрения, удача мне улыбалась. То есть, поймите правильно, мне ни в зуб не сдалась профессия черного мага (я, вообще-то, алхимиком собирался быть), но к меченым "надзором" субъектам люди относятся подозрительно. Как понять, вдруг из дурки опять выпустили психопата? Я же запарюсь объяснять, что ни в чем не виноват! Но проблема оказалась решенной еще прежде, чем дала о себе знать.
А тут еще (словно в компенсацию за потраченные нервы) на горизонте рисовалась экзотическая экскурсия. Батюшки святы, Остров Короля! Да кто ж из черных не хочет посмотреть на это место? Это как же я вовремя сюда попал.
Каникулы, начаты столь сумбурно, наладились – дядино зелье испортило мой аппетит, зато серьезно улучшило характер. Никогда бы не подумал, что колебания Источника так сильно влияют на мое настроение.
Это было очень своевременно, так как позволяло мне без раздражения воспринимать детей. Нет, я не против детей, но три года назад, когда мы были на равных, это мелюзга меня так не доставала (тогда их внимание было, в основном, сконцентрировано на родителях). Теперь маленькая Эмми учила меня распознавать цветы, подводила к какому-нибудь лютику, тыкала в него и говорила:
