И отец и дочь долго молчали. Серебряная Снежинка слышала со двора голоса и звон посуды. Должно быть, продолжается пир, который отец дает в честь чиновника, привезшего указ. Он оставил пир, чтобы поговорить с нею, хотя она всего лишь его дочь. Она наклонила голову, прислушиваясь, и отец кивнул.
— Действительно, мне пора вернуться к гостям, но на сердце у меня тяжело. Ибо, дочь, это наше прощание. Завтра на рассвете чиновник уезжает; ты должна будешь ехать с ним. Заберешь с собой дары и служанку; тебя будет сопровождать охрана. Иди с моим благословением… — Серебряная Снежинка опустилась на колени.
— Не думаю, чтобы жизнь обошлась с тобой слишком жестоко, — сказал отец и, хромая, вернулся на свои подушки. — Разве не сказано в «Аналектах»: любовь к учению — это почти мудрость? Я знаю: ты любишь учиться; во внутреннем дворе у тебя появится возможность научиться многому; здесь такой возможности нет.
По щекам Серебряной Снежинки потекли слезы, оставляя круглые пятна на шелке платья.
— Но я не смогу учиться у тебя, досточтимый отец, — прошептала она.
К ее изумлению, он, как и при первой встрече, протянул к ней руки. Мелкими торопливыми шажками она подбежала к нему; он обнял дочь и привлек к себе.
— Пусть предки улыбаются тебе, дочь моя, — сказал он. — Может, ты родишь сына, который сможет им поклоняться, и тогда наш род не закончится в бесчестье.
Он еще мгновение прижимал ее к себе, и она ощутила запах камфары, в которой хранятся соболя.
— А теперь я действительно должен вернуться к гостям, — сказал он. — Поздравляю тебя с успехом сегодняшней охоты. Особенно хорошо для последней охоты. — Как подобает последователю Конфуция, он говорил ровным голосом, пытаясь вернуть им обоим душевное спокойствие, которое так ценит Учитель.
Серебряная Снежинка высвободилась из объятий отца, сердито мигнула и приказала своим губам не дрожать.
— Увидимся утром во время твоего отъезда, — сказал отец. — Но настоящее наше прощание сейчас. Если будет время и возможность, приказываю тебе писать мне.
Она низко поклонилась, вслушиваясь в неровные шаги отца. Тяжело опираясь на посох, он спустился по ступенькам и вышел во двор, направляясь к пиршественному залу. Там пируют чиновник и его офицеры; завтра они увезут ее от единственной жизни, которая ей знакома.
Воздух в комнате проникнут ароматами сосны, миндаля и артемизии; ярко светит лампа. Девушка свернулась на подушках, на которых сидел отец, и заплакала. Она понимала, что впереди ее могут ждать великолепие и необыкновенная жизнь, но плакала так, словно всему миру не выплакать ее слезы.
Как дочь обесчещенного вельможи. Серебряная Снежинка никогда особенно не задумывалась, каким будет ее брак. Она знала, что отец не сможет выдать ее за равного. Поэтому она не может жаловаться, что уезжает из дома отца, что на ней не алое платье невесты, а дорожные меха поверх самого теплого платья, что ее усаживают в неудобную тесную двухколесную повозку, а не в носилки, увешанные колокольчиками и пестрыми лентами. Ее приданое — шелка и золото, окончательно обеднившие и так нищее имение отца, — уже погружены на телеги и на вьючных лошадей, чтобы начать далекое путешествие на юг, в столицу Шаньань.
Упакованы и платья, которые они с Ивой сшили сами или переделали из платьев матери и старшей жены отца. Среди шелков и величайшее сокровище, с помощью которого Чао Куан надеется смягчить сердце Сына Неба, — погребальные нефритовые доспехи, достойные только императора и его супруги.
Свадебную процессию должны сопровождать гобои, трубы и барабаны. Ее отъезд сопровождает только звон колокольчиков, которыми увешана упряжь кареты чиновника, привезшего указ Сына Неба.
Конечно, свет ламп и факелов, какой может сопровождать свадебную процессию, и сейчас разливается вокруг, мерцая и раскачиваясь, бросая строгий отблеск на топоры и копья солдат, сопровождающих карету чиновника. Пар от дыхания солдат поднимается вверх. Чиновник, до глаз закутанный в лисьи меха (у Ивы, увидевшей это, дернулся рот), занял почетное место в своем роскошном экипаже.
Отец, окутанный игрой света и теней, казался таким же истощенным и слабым, как после своего бегства от шунг-ню. Из-за занавесок своей повозки Серебряная Снежинка отчаянно всматривалась в него, стараясь в эти последние мгновения запомнить каждую черточку лица. Она знала: будет ли ее судьба доброй или злой, отца она видит в последний раз. И для нее бесценно, что он оказал ей честь: поднялся так рано, оделся и вышел ее проводить. В последние годы он обычно просыпается по утрам с кашлем. Но сегодня он не кашляет, может, благодаря снадобью, которое они с Ивой приготовили вчера. Серебряная Снежинка осмелилась отвести занавеску и, когда отец посмотрел на нее, поклонилась, как подобает при прощании.
Конечно, ее не сопровождают ни конюх, ни родственники. Только Ива, сидящая в запряженной быками телеге опустив глаза, и нянька. И еще домашняя охрана на старых лошадях и в потрепанной разномастной одежде. Эта охрана так жалко выглядит на фоне солдат в новых одинаковых мундирах, на блестящих сытых лошадях. Лошади гордо изгибают шеи, от их дыхания на утреннем морозе идет пар.
Тем не менее обычаям нужно следовать, насколько это возможно. Если не считать Ивы и няньки. Серебряная Снежинка — единственная женщина во всей процессии. Единственная, кого можно назвать госпожой. У нее нет свиты из женщин, нет посредниц и свах, чтобы сопровождать в поездке ко двору и учить его обычаям. Через неделю после отъезда из Шаньаня госпожа Сирень, которая должна была занять пост наставницы, заболела и осталась в поместье по пути. Чиновник едва не снизошел до извинений перед отцом Серебряной Снежинки за это нарушение приличий; любой вельможа счел бы это за оскорбление. Но отец, конечно, не мог позволить себе такое. Серебряная Снежинка, хоть и сожалела о пренебрежении к отцу и его роду, тем не менее испытывала облегчение. В пути и так будет много необычного; она еще успеет привыкнуть к роли придворной.
Так как Серебряная Снежинка поедет не в носилках, а в повозке, ее не могут закрыть от посторонних взоров. Тем не менее отец торжественно вручил охране ключ, как символ того, что девушку следует довезти в сохранности, потом поклонился в последний раз. Чиновник сделал знак возчику, и Серебряная Снежинка, выглядывая из-за занавески, увидела, как ее собственный возчик принялся погонять быков.
Она глубоко, с дрожью вздохнула. Оставить свой дом, свою землю, все, что ей знакомо. Может быть, она заслужит прощение для рода Чао. А может, всю жизнь проведет в закрытых женских помещениях. Как страшно! Свет факелов отразился радугой, и девушка быстро замигала. Ива успокоительно сжала руку хозяйки.
