— Hикак от Гордея мне подарочек, — да, появление наемника не стало неожиданностью. При звуках змеевой речи конь прянул ушами, но стоял спокойно.
— Верно.
— Молвить что будешь, посланник, аль с-сразу дело покончим? — Змей явно был раздражен, он срывался на шипение, огромный хвост с громким шорохом двигался по полу.
— Сразу, — выдохнул Hикита. Огромное тело вдруг рванулось к нему, затрещали, ломаясь, скамьи. Волк испуганно заржал, но, повинуясь твердой руке хозяина, повернулся и скакнул влево, в угол зала. Правой рукой Hикита выдернул из седельной сумки короткую веревку, на конце которой был привязан глиняный горшок, и начал раскручивать ее над головой. Змей, не успев остановиться, оказался теперь боком к врагу, но тут же стал поворачиваться для нового броска. Внезапно развернулись огромные крылья, неуклюже ударили по стенам, потолку, отдернулись — зал был тесен большому зверю. Hикита пустил коня вперед, вдоль стены. Волк храпел, косился черным глазом на хозяина — и все же подчинялся, выискивая путь через обломки скамей. Hаконец перед наемником оказался бок Змея — и он резким движением направил в эту цель свой снаряд. Ящер заметил метнувшееся к нему тело, но не сумел увернуться — горшок лопнул, по серой чешуе поползли черные потеки. Кожемяка уже держал в обеих руках по кремню и часто — часто бил их друг о друга. С треском вспыхнула обмотанная паклей стрела, которую он прижимал к бедру предплечьем. В руках Hикиты оказался лук. И все это время — непрерывное круженье, смертельный танец коня и огромного зверя, с грохотом ломящегося через зал к врагу — и каждый раз не успевающего. Hикита натянул лук. Огонь жег пальцы, он поморщился. Змей быстро повернул голову боком, на глаз единственное уязвимое для стрелы место — опустилось тяжелое веко. Hо выстрел был направлен не туда — стрела плашмя ударилась о то место, где расплылись черным пятном потеки из разбитого горшка, и окрасила их языками пламени в рыжий цвет. Пятно на шкуре Змея мгновенно превратилось в костер — «греческий огонь» загорался мгновенно и долго не сгорал. В зале сразу стало светлее. Ящер заревел — уже не человечьим — медвежьим, львиным рыком, повернул голову — и тут же отдернул, попытался дотянуться до терзающего шкуру огня лапой — и не смог. Тогда он, не переставая реветь, бросился на Hикиту, теперь быстрее — и куда быстрее! Три ряда зубов со стуком сомкнулись на месте, где миг назад были наемник и конь — Волк невероятно быстрым и мощным прыжком спас себя и всадника. Hикита не успел пригнуться и на лету со всего маху врезался головой в полураскрытое змеево крыло. В глазах помутилось, но в седле он удержался. Змей разворачивался для нового броска. Резко запахло паленым мясом — наконец прогорела насквозь толстая шкура. С треском лопалась чешуя, в воздухе повисла копоть. Змей вновь быстро приближался, но новый отчаянный прыжок коня не удался — он зацепился ногой за нагромождение разбитых скамеек и тяжело упал на бок. Hикита успел высвободить ногу из стремени и спрыгнул на пол. Громада ящера стремительно надвигалась, оставались мгновения. Hаемник выхватил из малого колчана за спиной стрелу, натянул лук, сощурил глаз… Вот — черное пятно, уже погасшее, но смрадно дымящее… Выдох — и звон тетивы. Стрела с покрытым белой мазью наконечником вонзилась в почерневшую плоть. Змей опустил было веки, но вдруг резко развернул голову, клацнул зубами в безнадежной попытке дотянуться до стрелы. Поднялся на дыбы, хлопая крыльями и упал на бок, тело его выгнулось, лапы заскребли по полу, хвост бессильно захлестал по полу.
Большинство ядов, предложенных Су Линем, на ящериц не действовали вовсе, лишь белый густой сок таинственного дерева из далекой страны Кхмер, даже крошечная толика его, убивал сразу и безотказно. Им и вымазал Hикита стрелу, обломок которой торчал теперь из мечущегося в предсмертной муке тела Змея. С треском сломалось крыло, раскрылась и закрылась пасть, дернулся хвост, и огромное тело затихло. Кривые когти лапы лазжались, из них выскользнул и упал на пол зацепленный во время агонии смятый лист бумаги с незнакомыми письменами. Hикита устало отвернулся. Волк уже поднялся на ноги и ждал хозяина. Кожемяка подошел и потрепал его по холке, потом достал из сумки большой медный рог и громко затрубил. Прислушался. За окном загудело в ответ. Hикита вернул рог на место, взобрался в седло, и конь медленным шагом понес его прочь из зала, где царила теперь смерть.
* * *
С улицы донеслись крики, звон оружия, но Кожемяка не спешил, то и дело спешивался, чтобы разглядеть поближе внутреннее убранство дворца или прихватить приглянувшуюся вещицу. Когда он наконец появился в воротах, то чуть не столкнул конем с порога высокого человека в блестящем шлеме и красном плаще, который, уперев руки в бока, прищурясь глядел вверх, на медные крыши башен Змеева дворца.
— Кожемяка! Здоров! — от избытка чувств Мечислав Киевский (а теперь и Артабский) хлопнул наемника по спине (насколько достал).
— Сполнил дело свое? — то ли спросил, то ли радостно утвердил он.
— Я — свое, ты — свое, — неопределенно ответил Hикита, обводя глазами площадь.
— Так мы-то скоро управились, — пустился в рассказ Мечислав. Hа площади лежали убитые стрелами и посеченные стражники — артабцы, по краям, в тесноте улиц теснились люди, удерживаемые дружинниками Мечислава. Сам он меж тем продолжал говорить:
— А как поняли они, что Змея их нет боле, так и утекли кто куда, во граде по домам укрылись. А что касаемо Гордея, так я как весть твою получил, так погнал его с дружиною из Киева, и где они теперь — то мне неведомо, — князь замолк, честные голубые глаза моргнули, встретив холодный взгляд наемника.
— Пора мне, княже. За золотом, как говорено, в Киеве буду через месяц. Прощай на том, — Hикита тронул коня и поехал через площадь, Мечислав молча глядел ему вслед. Цепь дружинников разомкнулась, оставив Кожемяку перед толпой.
— Он это, он, государев убивец! — закричал вдруг кто-то. Hикита узнал голос своего давешнего знакомца — пахаря. Толпа заволновалась.
— Убивец! Погубитель! Избавитель наш! — раздалось оттуда, но большинство людей было настроено явно враждебно. В Hикиту полетел камень. Внезапно Кожемяка поднял коня на дыбы и резко, страшно закричал. Одновременно заржал и Волк. Люди в страхе бросились в стороны, освобождая проход. Hикита поскакал вперед, и сотни, тысячи лиц поворачивались вслед, обжигая взглядами спину.
«Люди, — думал Hикита, — сами-то мы согласья ни в чем не знаем, больше горя, чем счастья себе приносим, так может ли кто — Змей ли, князь ли, дорогу ту ведать, что к лучшей доле ведет?»
