— С нашей изумительной армией, — сказал он, — все должно пройти нормально.
— Наша изумительная армия разбежится по домам, как только я перестану отуманивать их чарами, — грустно улыбнулась Висенна. — А я не стану их отуманивать. Не хочу, чтобы кто-нибудь из них погиб в борьбе не за свое дело. А костец — не их дело. Это дело касается исключительно Круга. Я должна пойти на перевал одна.
— Нет. Одна ты не пойдешь, — сказал Корин. — Пойдем вместе. Я, Висенна, с малых лет знал, когда уже пора бежать, а когда еще рановато. Знание это я совершенствовал все годы на практике и поэтому теперь считаюсь бесстрашным. Я не собираюсь подвергать сомнению мнение о себе. Тебе не надо одурманивать меня чарами. Сначала посмотрим, как этот костец выглядит. Кстати, как думаешь, что оно такое, этот костец?
Висенна наклонила голову.
— Боюсь, это смерть.
6
Они не позволили застать себя врасплох в пещерах. Ждали в седлах, неподвижные, напряженные, уставившиеся на выходящих из леса вооруженных кметов. Ветер, развевающий плащи, делал их похожими на изголодавшихся хищных птиц с встопорщенными перьями, страшных, вызывающих одновременно и уважение и страх.
— Восемнадцать, — подсчитал Корин, поднявшись на стременах. — Все на конях. Шесть лошадей запасных. Одна телега. Микула!
Кузнец быстро перестроил свой отряд. Пикинеры и копейщики опустились на колени на опушке, уперев основания древков в землю. Лучники выбрали позиции за деревьями. Остальные отступили в гущу леса.
Один из наездников направился к ним. Подъехал близко, остановил коня, поднял над головой руку, что-то крикнул.
— Подвох, — буркнул Микула, — знаю их, сукиных сынов.
— Посмотрим, — сказал Корин, спрыгивая с седла. — Пошли.
Они медленно подошли к коннику. Вдвоем. Спустя минуту Корин заметил, что Висенна идет следом. Наездник был оборотцем.
— Буду краток, — крикнул он, не слезая с коня. Его маленькие блестящие глазки посверкивали, наполовину скрытые в шерсти, покрывающей лицо. — Я сейчас командую группой, которую вы там видите. Девять оборотцев, пятеро людей, три врана, один эльф. Остальные погибли. Между нами возникли трения. Наш бывший командир, помыслы которого привели нас сюда, лежит в пещере связанный. Делайте с ним что хотите. Мы уходим.
— И вправду речь была короткой, — фыркнул Микула. — Вы, значит, хотите уйти, а мы хотим выпустить вам кишки. Что скажете?
Оборотец сверкнул острыми зубками, выпрямился в седле на всю высоту своего небольшого тельца.
— Ты думаешь, я предлагаю разойтись мирным путем из-за того, что испугался вас, вашей банды засранцев в соломенных лаптях? Извольте, ежели есть охота, мы проедем по вашим животам. Это наше ремесло, парень. Я знаю, чем мы рискуем. Даже если часть из нас падет, остальные пройдут. Такова жизнь.
— Телега не пройдет, — процедил Корин. — Такова жизнь.
— Это уж ваша забота.
— Что на телеге?
Оборотец сплюнул через правое плечо.
— Двадцатая часть того, что осталось в пещере. И чтобы все было ясно — если прикажете оставить телегу, согласия не дадим. Уж коли выходить из этого цирка без профита, то по крайней мере не без борьбы. Ну как? Если биться, так предпочитаю сейчас, утром, пока солнышко не начнет припекать.
— Смелый ты парень, — сказал Микула.
— В моей родне все такие.
— Отпустим вас, если сложите оружие. — Оборотец снова сплюнул, для разнообразия — через левое плечо.
— Ничего не выйдет, — буркнул он.
— Вон где у тебя болит-то, — засмеялся Корин. — Без оружия вы — мусор.
— А ты что такое без оружия? — спросил карлик спокойно. — Королевич? Я ж вижу, что ты за тип. Думаешь, я слепой?
— Собираетесь завтра вернуться с оружием? — медленно спросил Микула. — Хоть за частью того, что, как ты сказал, осталось в пещере. За еще большим профитом?
— Была такая мыслишка, — ощерился оборотец. — Но после нашей краткой беседы мы решили отказаться.
— И очень правильно сделали, — вдруг сказала Висенна, выходя из-за спины Корина и встав перед конным. — Очень правильно сделали, что отказались, Кехль.
Корину почудилось, что ветер неожиданно усилился, завыл меж камнями и травами, ударил холодом. Висенна продолжала каким-то чужим металлическим голосом:
— Тот из вас, кто захочет вернуться, умрет. Я это вижу и предрекаю. Уходите немедленно. Немедленно. Сейчас же. Тот, кто попробует вернуться, умрет.
Оборотец наклонился, взглянул на чародейку. Он был немолод — шерсть почти пепельная, испещренная седыми прядками.
— Ты? Так я и думал. Я рад, что... Впрочем, не все ли равно. Я сказал, что мы не намерены сюда возвращаться. Мы присоединились к Фрегеналю ради заработка... Это кончилось. Сейчас у нас на шее Круг и целые деревни, а Фрегеналь начал бредить о власти над миром. Хватит с нас и его, и страховидла с перевала.
Он натянул поводья, повернул коня.
— Зачем я это говорю? Мы уходим. Бывайте здоровы.
Никто ему не ответил. Оборотец задержался, глянул на опушку леса, потом посмотрел на неподвижную шеренгу своих конников. Снова наклонился в седле и, заглянув в глаза Висенне, сказал:
— Я был против покушения на тебя. Теперь вижу, что верно поступал. Если скажу, что костец — смерть, ты все равно пойдешь на перевал?
— Верно.
Кехль выпрямился, прикрикнул на коня, помчался к своим. Спустя минуту конники, выстроившись в колонну и окружив телегу, двинулись к дороге. Микула уже был рядом со своими. Что-то говорил, успокаивал бородача из Порога и других жаждущих крови и мести. Корин и Висенна молча наблюдали за проходящим мимо них отрядом. Конники ехали медленно, глядя прямо перед собой, демонстрируя спокойствие и холодное презрение. Лишь Кехль, проезжая, слегка приподнял руку в прощальном жесте, со странной гримасой посмотрев на Висенну. Потом резко пришпорил коня, помчался в голову колонны и скрылся меж деревьев.
7
Первый труп лежал у самого входа в пещеры. Задавленный, втиснутый между мешками с овсом и кучей хвороста. Коридор разветвлялся, сразу за разветвлением лежали еще двое — у одного голова была размозжена ударом палицы либо обуха, второй был покрыт коркой застывшей крови из многочисленных ран. Все трое — люди.
Висенна сняла перевязку со лба. Диадема горела ярче факела, освещая мрачное чрево пещеры. Коридор вел в большую по размерам пещеру. Корин тихонько свистнул сквозь зубы.
У стен стояли сундуки, мешки и бочки, вздымались груды конской упряжи, тюки шерсти, оружие, инструменты. Несколько сундуков были разбиты и пусты. Другие — полны. Проходя, Корин видел матово-зеленые кучки яшмы, темные обломки жадеита, агата. Опалы, хризопразы и другие камни, которых не знал. На каменной почве, кое-где поблескивающей разбросанными точечками золотых, серебряных монет, лежали неряшливо брошенные связки мехов — бобровых, рысьих, лисьих, росомашьих.
