— Так почему ты тянул с этим? Что тебя держит в этой ужасной пустыне, где людоеды могут тебя обнаружить в любой момент?
Ничего не сказав, Фарос повернулся, подошёл к Грому, все ещё стоящему на коленях, и поднял флягу, которую вылепил вчера у скалы — обнаружив подходящий материал, он работал с ним до тех пор, пока не получилась ёмкость.
— Вам понадобится больше чистой поды, надо сходить…
— Я смогу… — начал Валун, но Фарос быстро вылез из пещеры.
На источник, бьющий в расселине, минотавр случайно натолкнулся ещё в первую ночь побега. Он преследовал маленькую тупоносую ящерицу, которую потом сожрал ещё живой, и вдруг увидел маленький водоём, закрытый камнями со всех сторон. Влага имела едкий привкус, а в луже плавала мелкая живность, но Фарос пил её, словно драгоценное вино. Вода гарантировала дальнейшую жизнь, и это всё, что имело значение. Ночной ветер был так же сух и резок, как и днём, — ничто в этой области не могло обозначить приход весны. Фарос посмотрел в сторону карьера — там над скалами трепетал отсвет огней потревоженной земли. Скорее всего, скоро здесь произойдёт такое же извержение, как и в Вайроксе, погребя все под горами пепла. Тогда погибли цветущие поселения минотавров, рискнувшие устроиться рядом с Вайроксом, но тут Фаросу не жалко никого. Пусть погибнет проклятое маленькое королевство Сахда, даже если вместе с ним умрут несчастные заключённые. «Зачем ты остался?» — вопрос Валуна неугасимо горел в мозгу, заставляя Фароса неуверенно ёжиться. Он мог честно сказать себе, что не знает ответа, — если бы не эта случайная встреча, он бродил бы тут до тех пор, пока людоеды или мередрейки не убили бы его. Фароса ждала только гибель — в любой из её форм.
Но мысль о собственной смерти давно не тревожила его. Фарос вновь наполнил флягу и двинулся обратно к пещере. Осторожно, чтобы не расплескать воду, он протиснулся внутрь, где Гром и Валун уже собрались вытаскивать тело Сефрама. Видя, что от Валуна с его ногой толку мало, Фарос отставил флягу и принялся помогать Грому. Валун, тяжело припадая на раненую ногу, вернулся обратно, а они побрели к трещине, куда и бросили тело погибшего товарища.
— Мы могли сделать больше, — пробормотал Гром, когда они кидали прощальные комья земли и камни вслед за телом, и тихонько зашептал под нос молитву, слышимую ему одному.
Фарос зашагал обратно. В пещере горел маленький костёр, а Валун вырезал на кости странные символы, олицетворяющие жизнь минотавра, — корабль, рыбу, секиру, две слившихся в поцелуе фигуры. Всё то, что Фарос так старательно пытался забыть…
— Завтра утром мы разделимся. Я останусь, вы оба двинетесь дальше…
— Но мы должны тебе свои жизни! — воскликнул Гром, непроизвольно делая символ кондора у своего сердца. — Честь требует…
— Сейчас не время для чести! — резко оборвал Фарос.
Для него всё было решено, но спутники выглядели потрясёнными и пробовали протестовать.
— Ты должен идти с нами, — прохрипел Валун.
— Ну да, ведь втроём мы можем продержаться дольше, — фыркнул Фарос. За один день его новые компаньоны уничтожили все его скудные припасы, завтра в любом случае придётся идти на охоту.
Гром посмотрел на остатки съедобных растений и птицы, которую Фарос смог подманить мясом ящериц.
— Честь требует, чтобы мы оставались рядом до тех пор, пока не возместим потраченного тобой продовольствия. Завтра мы пойдём на охоту вместе.
Три охотящихся минотавра — что может быть привлекательней для людоедов и мередрейков? Кроме того, все они были жалкими, неопытными любителями, поэтому вряд ли могли рассчитывать на то, что прокормят себя. Фарос едва не приказал им обоим убираться завтра утром… но внезапно увидел отчаяние в их глазах. Он понял, что так давно бродило по границам его сознания и теперь окончательно выкристаллизовалось.
Было только одно место в этой каменной пустыне, где можно найти достаточно еды. Ему одному хватило бы и ящериц, но втроём…
— Прекрасно, — сказал он с мрачным удовлетворением. — Мы будем охотиться. Охотиться на охотников…
Мир лежит на кончиках его пальцев… по крайней мере, это очень близкое сравнение.
Хотак Де-Дрока, в прошлом командующий легионом, а последние несколько лет император всех минотавров, разглядывал огромную карту, расстеленную перед ним на широком столе. На ней была видна каждая деталь обширной империи, ничто не могло скрыться от его взгляда. В дополнение к карте на каждой стене в зале виднелись панно, изображавшие отдельные области крупным планом. Тут были и Митас с Котасом, и побережье Ансалона, где земли под властью минотавров были окрашены золотом, а то, что ещё предстояло завоевать, — горело зелёным.
Все западное направление было настолько заполнено зеленью, что напоминало чащу глухого леса.
Одетый в полную форму, в панцире, на котором был изображён вздыбленный боевой конь — символ его прежнего легиона, Хотак отбросил назад длинный пурпурный плащ и ещё раз взглянул на карту. Годы назад он потерял левый глаз в битве у одной ныне заброшенной колонии на берегах Ансалона. А теперь одно из главных писем было подписано его злейшим в прошлом врагом. Какая ирония! Знать бы тогда, что все поменяется, когда он станет императором — людоеды станут союзниками, а верные сподвижники положат головы под секиру…
Седина прокралась на виски и в гриву императора, брови теперь все чаще были насуплены, хотя раньше он слыл шутником и весельчаком. Со времени захвата власти Хотак сильно постарел, хотя, считая это неизбежной ценой за власть над империей, сильно не; переживал. Он был так же быстр телом и умом, как и в юные годы, особенно когда оставался наедине с женой…
Хотак удовлетворённо кивнул: все донесения подтверждали, что приготовления успешно завершены.
— Что скажешь на это, Дулб? — спросил правитель.
— Думаю, депеши не искажают истинной ситуации, император… — Намного более седой и коренастый, Дулб выправкой и безупречностью формы не уступал Хотаку. Он почтительно склонился над столом с другой стороны.
Каждая часть огромной карты была уставлена статуэтками войск и флота, а также важнейших портов. Зелёный деревянный корабль означал эскадру из пяти боевых кораблей, патрулирующих около Туума, два маленьких минотавра с секирами — легионы около Мито, главной верфи Митаса. Несколько подобных же статуэток были расставлены по всей территории острова, четыре стояло на берегах Ансалона, ниже владений людоедов и по направлению к Сильванести. Каждая фигура имела свой цвет — воины на побережье были чёрно-красного цвета, коричневая галера направлялась к континенту. Раскраска помогала императору с удобством следить за перемещением каждого легиона.
