Проделывать в них отверстия было, куда тяжелея, чем отрезать и Гардам приходилось с силой налегать на клинки. Закончив сверлить первое, Сиагорд лишь тягостно вздохнул и приступил ко второму, Гелла все еще трудилась над первым. А вор уже так устал, что у него даже не хватало сил от души наворчаться, поэтому все свои грязные ругательства он произносил мысленно.
Когда взломщик сверлил второе отверстие, он так разозлился что совершил страшную и не поправимую ошибку. Не рассчитав крепости кинжала, вор с чересчур большей силой налёг на него. Подобного напора, лезвие не выдержало, и обломилось у самого основания. Трагедия, данной ситуации непоправимая, так как второго ножа у Гарда не было, и следовало бы ожидать бурный поток ругательств, однако Сиагорд лишь мрачно взглянул на два обломка.
— Да, торгаш так усердно убеждал, что об железо не возможно будет сломать — устало пробормотал он — а глянь в бумаге дырку просверлить не смог. Вернусь, обворую сволочь до нитки.
Гелла через плечо сочувственно взглянула на Сиагорда. Ей довелось увидеть редкое зрелище. Король воров сидел и в растерянности переводил взор вначале на обломок лезвия, а потом на рукоять кинжала.
— Мой нож я тебе не отдам — сразу осекла его Гелла — ничего личного, просто мой нож — это мой нож.
Сиагорд, вполне мог сидеть и безучастно наблюдать за работой Геллы. Но она работала слишком медленно, а уже скоро пора уходить и бросать уже начатое дело на пол пути, он не мог. Отложив в сторону рукоять ножа, вор взял в руки обломок лезвия, что бы им завершить тяжелейшую работу. Засучив рукава, он приступил.
Разрезая руки в кровь, взломщик, стараясь не обращать внимания на острую боль, всё же продолжал усердно трудиться над листом. Его напарница посмотрела на него и покачала головой.
— «Горит на работе» — подумала она.
Внезапно, до ушей Гардов донесся до боли знакомый звук открывающегося замка. Обычно он сигнализировал о том, что пора убираться и чем быстрее, тем лучше. Впрочем, спрятаться здесь Сиагорду и Гелле не проблема. Вот, правда, очень жаль, что листы украсть уже не удастся и столько сил потрачено даром.
Жалобно заскрипела дверь, воры уже хотели, было бежать, как вдруг листы, на которых они стояли, зашевелились, и не успел взломщик с Геллой сдвинуться с места, как вдруг они начали взлетать в воздух.
Сиагорд изо всех сил вцепился в один из листов, краем глаза он увидел, что Гелла так же ухватилась мертвой хваткой за другой лист. Все три листа вихрем закружились в воздухе и полетели куда-то вверх. И тут только Гард понял, что происходит — листы летели в открытое окно.
— Никогда бы не поверил, что умру от сквозняка — пронеслось в его голове — Эх жаль, что Геллу втянул в это дело, ей бы жить и жить.
* * *
Первые лучи тёплого, летнего солнца осветили долину у подножья гор Керроу. Здесь, на сырой земле лежало чьё-то окровавленное тело. С первого взгляда казалось, что его обладатель уже давно находится на аудиенции у Вирмада (бога мёртвых), но стоило лишь небесному светилу коснуться израненного путника нежными лучами, как он тут, же вздрогнул всем телом, и слегка приподнял голову.
Его лицо сплошь «украшалось» глубокими рваными ранами, простая одежда превратилась в грязные лохмотья, а его кожа местами свисала безобразными клочьями. В общем, всем своим видом, он походил на какого ни будь искателя приключений, который скорей всего сорвался с горы.
Пригревшись на солнышке, человек сначала приподнялся на локтях, а впоследствии уже и полностью сел на землю. Истерзанными руками, он сжал гудевшую голову и начал вспоминать, не только что с ним случилось, а даже собственное имя и вообще кто он такой. Память не заставила себя долго ждать, почти сразу человек вспомнил, что зовут его Сиагорд, вот только, как он оказался у подножия горы почему-то, не вспоминалось.
Взломщик окинул местность туманным взглядом, и только сейчас он заметил лежащий немного позади огромный книжный лист. Вор сразу же всё вспомнил, и книгу, и, то, как они с Геллой пилили листы, и даже головокружительный полёт из окна Небесного Замка.
— Ну, надо же — хрипловатым голосом проговорил он — А я думал, что выжить после такого практически не возможно. Значит, моя миссия на земле ещё не выполнена.
С видом изнуренного муками страдальца, Гард, взглянул на лист. Остался только один тот самый, за который вцепился Сиагорд, когда его выдуло сквозняком. Остальные два разлетелись где-то по континенту, и найти их теперь абсолютно не возможно. Так же, взломщика мучила мысль — жива ли Гелла, и где она находиться. Как только они вылетели в окно, он потерял ее из виду. Сам Гард потерял сознание, когда еще летел к земле, готовясь к неминуемой смерти.
Внезапно взломщику захотелось бросить лист на произвол судьбы, а самому уйти, куда глаза глядят и благодарить судьбу, за то, что жив остался. Однако, вспомнив таинственный вид нанимателя, его высокую тёмную фигуру, окутанную жутким мраком, вор, всё же, решил закончить начатое, поняв, что вряд ли простой смертный будет нанимать Гардов на столь рискованное дело — обокрасть самих богов.
И снова выхода у Сиагорда, не было, нужно отдать хотя бы один лист от той книги, а об остальных двух просто умолчать, вот только сил у него не оставалось, но, стараясь не обращать вниманье на это, вор снова принялся за работу. Позабыв о своих обильно кровоточащих ранах, и сильную слабость, вор отыскал в лесу сухую сосновую ветвь.
Обломав от неё мелкие сучки, Сиагорд стал наматывать на полученную палку лист, оставляя на бумаге пятна багровой крови. Завершив эту работу, взломщик вытащил ветку, а полученный свёрток взвалил себе на плечи, и с трудом переставляя ноги, направился вглубь леса.
Очень часто вор останавливался на длительный отдых. Ему сильно хотелось пить, так сильно, что высохший язык прилипал к нёбу, а измученное тело с трудом подчинялось своему хозяину.
Блуждая по незнакомому лесу, Сиагорд набрёл на небольшую лужицу. Вот только вода в ней была настолько старой, что там уже давно завелись всякие мерзкие насекомые, а сама вода полностью покрылась зеленым илом.
Но всё же жажда одержала победу над человеческим отвращением. Скинув с плеч сверток, взломщик, вначале руками отчистил «водоем» от ила. После этого, он как можно крепче зажмурив глаза, что бы ни видеть эту мерзкую гадость, встал на четвереньки и крупными глотками принялся пить воду.
Никогда ещё Сиагорду не доводилось ощущать вкус подобного пития. Сказать, что вода горькая, значит не сказать ни чего. Вкус мертвечины, брожения и болотного ила смешались, воедино образуя удивительное мерзопакостное сочетание.
