Нет, не только, — понял он, наблюдая, как тщательно и старательно дракон моется.
И это тоже длилось долго…
А потом он смеялся, наблюдая, как дракон придирчиво и подробно осматривает разнообразные пузырьки, флаконы, губки и прочие изыски…
Дракон фыркнул от пены.
— Попробуй, — со смехом предложил Соно, — Тебе понравится!
Он уже совсем забыл, кто перед ним… Как и дракон, — тот подобрался только от звука голоса. Все же принюхался — и чихнул. Решительно отставил:
— Нет!
— Почему?
— Запах, — серьезно объяснил дракон, — неестественный, другой… в чаще тебя почуют за версту!
Соно тоже вспомнил о том, что их разделяет, и попытался представить: охота — без разряженной свиты, без ловчих, без слуг, без лошадей — только ты и лес, ты и зверь, чьим обедом можешь стать сам…
— Ты так охотился?
Дракон посмотрел на него с обиженным недоумением.
По приказу принца была срочно изготовлено платье — его цветов темно синего и белого. Дракон без тени недовольства, если не с удовлетворенной готовностью, облачился в свободные штаны, сандалии с высокой шнуровкой и туники: синюю нижнюю и белую, со знаком дракона верхнюю.
Очищенная от въевшейся грязи кожа светилась матовой белизной, а высохшие волосы явили наконец свой природный цвет — цвет белого речного песка. В одежде, к тому же великоватой для него, дракон выглядел как-то слишком юным: и правда, подросток, — лет шестнадцать, а то и меньше. Хмурясь, Соно убеждал себя, что так даже лучше — вряд ли ему удалось бы приручить взрослую особь, да и справиться было бы труднее… Но почему-то эти соображения не умаляли какого-то странного неприятного чувства — как будто сделал что-то бесчестное.
Не то что бы он полностью и безоговорочно поверил ему: все-таки дракон и оборотень. Но теперь помнить об этом было все труднее. Дракон изменился: перед принцем сидел мальчишка — очень худой, очень измученный, с лицом, окрашенным восковой синей бледностью, — который вот-вот упадет от изнеможения.
Он неуверенно поводил плечами, гладил ладонью ткань туники, словно пытаясь привыкнуть к этому ощущению, но никакой дикости не проявлял. Наоборот, в нем вдруг проступало что-то совершенно противоположное. А уж после того как он привел в порядок волосы, часть заплетя на затылке в косу, что бы не мешали — Соно понял, что вернуть его в клетку просто не сможет.
Никогда!
— Как тебя зовут? — тихо спросил Соно.
— Никак… — отозвался дракон, обращая на него взгляд…
Нет. Все-таки дракон остался прежним!
— Ты не хочешь назвать имя, что бы я не обрел власть над тобой? — прищурился принц.
— Ты и так, имеешь надо мной власть, — спокойно ответил дракон, — но мне нечего сказать!
— У драконов есть имена! — Соно жадно подался к нему, предчувствуя новую победу.
— У драконов — есть. У меня — нет…
— Как это? — не понял Соно.
— Я… не успел… — почти неслышно отозвался дракон, как раньше опуская голову на переплетенные руки.
Победа снова обернулась горечью!
Соно молчал, не зная как исправить то, что сказал. Торопливо заговорил:
— Имя есть у всех! Мое имя — Соно… И я же должен как-то называть тебя! — неожиданно он решительно предложил, — Я буду звать тебя Перл! Ты не против?
— Нет… Почему? — заинтересованный дракон поднял голову.
— У тебя такие волосы… и кожа… А глаза, как море! Кто же ты как не жемчужина!
— И стою дорого, — заметил дракон.
— Да! Ты просто бесценен, — ответил обиженный принц.
Новое помещение для дракона приготовили с учетом, как человеческой слабости, так и драконьей силы. И норова.
Все же заперев за ним дверь, Соно погрузился в раздумья. День был наполнен событиями и переменами, и он просто не успел осмыслить их все.
Итак, дракон… Соно поморщился снова, — будем честными! Всего лишь дракончик, юнец, по их собственным меркам не достигший зрелости!
Он согласился таки служить ему. И именно теперь Соно не знал как! От идеи скованного ящера на цепи у подножия своего трона он отказался сразу, как только понял, что дракон очень даже разумен. И что оставалось? Выставлять его перед гостями и на церемониях — тогда уж обнаженным хотя бы до пояса, что бы были видны чешуя и клеймо… Спускать на своих врагов, как натасканного бойцового пса?
Соно стало невыносимо противно, а ведь именно за это он пообещал дракону свое сердце… Не в том ли дело, что ему был нужен не сам дракон, а победа над ним?
Власть ради власти, а не ради какой-то цели…
Дракон прав. И вопрос он задал правильный — чем он, Соно, готов пожертвовать ради этого?
Когда он понял, что заснуть не сможет, — принц отправился за своим драконом. Тот тоже не спал, а может, поднялся услышав звук отпирающейся двери.
— Идем.
Дракон подчинился, без тени тревоги или недовольства следуя за принцем. В его покоях он уверенно устроился на прежнем месте у камина.
— Не надо! — вырвалось у Соно, — Садись сюда.
Он указал на низкий диванчик рядом со своим креслом и скривился:
— Впрочем, как тебе больше нравится…
Дракон не двинулся, пристально разглядывая его своими большими яркими глазами.
Соно плеснул себе вина. Поймав себя на том, что ищет глазами вторую чашу, спросил, скрывая смущение:
— Перл, а драконы пьют вино?
— Драконы делают что хотят, как и когда хотят! — немедленно отозвался тот.
— Очень удобная позиция, — усмехнулся принц, — Прямо, как я…
Дракон тем временем закончил фразу:
— Но я — вина не пью. Вода гораздо вкуснее, если чистая…
Это был не упрек, но Соно опять стало не по себе. Он смотрел на широкий след от ошейника:
— Почему ты не стал превращаться и попросту не перекусил мне глотку?
— Не хочу, — ровно отозвался дракон.
— И ты не станешь перекидываться, даже если я прикажу, — усмехнулся Соно.
— Нет.
— Ты поклялся служить мне!
— Ты сам установил правила и границы, — дракон безошибочно нашел верный тон, — Я согласился служить, а не быть рабом!
— А если я попрошу?
— Нет.
— Потому что не хочешь, — продолжил принц, — А если я буду настаивать, что бы во время праздника Завершения года ты меня сопровождал во время процессии?
— Я сделаю.
— Но не хочешь!
— Да.
— Тогда почему?
— Потому что если я откажусь, ты можешь притащить меня туда и в цепях, — а этого я не хочу еще больше, — так же спокойно объяснил безымянный дракон, которого теперь звали Перл.
Соно был себе просто омерзителен в этот момент.
— Я обещал тебе свое сердце, — горько усмехнулся он, — Но боюсь, что сделка вышла не честной! Мне нечего тебе дать!
