М. Хмелинина - Дети Понедельника

- Долго еще Вас ждать? - раздраженно бросил профессор Майе, поднимаясь из-за стола. Когда он пребывал в таком состоянии, окружающим приходилось солоно. Однако его провожатая и бровью не повела: ей было не привыкать.

- Идемте, профессор.

Они вышли из крошечного кабинета сотрудников и зашагали по длинному коридору мимо множества закрытых дверей. Поднялись на второй этаж, третий, а когда Майя свернула к лестнице на четвертый, Шеллерман потерял терпение.

- С какой стати Вы решили показывать мне аудитории с верхних этажей?

- Наши студенты на площадке "Альфа" с утра занимаются только на шестом, чердаке и мансарде, - Майя поражала своей невозмутимостью.

- А остальные пять?

- А остальные до четырех часов дня заняты.

- Кем?!

- Двумя лицеями и тремя училищами. А с шестнадцати ноль-ноль мы делим помещения с вечерней школой для особо одаренных среди недоразвитых переростков нашего города, - Майя повернулась в сторону лестницы, вовремя спрятав улыбку, однако, мысли ее были донельзя отчетливы: "Вот блин, еще один придурок выискался!… Надо сходить к вечерникам, предложить пополнить их ряды…"

Шеллерман смолчал. Доказательств неуважительного отношения к своей персоне у него не было, а чтение мыслей уже давно признавалось в магическом мире противозаконным. Хотя, никто не станет подозревать иностранного гостя во внезапном пищевом отравлении, которое совершенно неожиданно произойдет с некоторыми сотрудниками филиала Академии в ближайшее время. Хьюго мысленно пообещал себе запастись попкорном, как только представится такая возможность, чтобы повеселиться от души, глядя на результаты своей тайной диверсионной деятельности.

За темпераментной беседой профессор и его провожатая поднялись на шестой этаж. Майя толкнула дверь ближайшего кабинета:

- Психомаги-очники. Третий курс.

В аудитории полным ходом шла лекция по физиомагнетизму шимпанзе, которую читал компьютер голосом алкоголика с двадцатилетним стажем пребывания в психушке. Лекция была щедро приправлена нецензурными выражениями из самой ненормативной лексики. Помимо компьютера в помещении находились две девочки с внешностью отличниц и лохматый юноша с мечтательным взглядом. Девочки прилежно конспектировали, временами краснея от наиболее крутых оборотов речи своего электронного наставника; парень сидел, раскачиваясь на стуле и рассеянно пялясь в потолок.

- Как? Всего трое?! - брови Шеллермана взлетели под самую макушку.

"Хлопай ресницами и взлетай, - пропела про себя Майя, глядя на профессора. - А он и половины не видел. То ли еще будет, ой-ой-ой… Кстати, а ресницы у него ничего…"

- Ну, вообще-то, в группе двадцать шесть человек, - уточнила она вслух.

- А где все остальные?

"Н-да, до него убийственно долго все доходит. Наверное, акклиматизация", - снова подумала девушка, одновременно поясняя.

- На семинары студенты ходят очень неохотно, а лекции и вовсе игнорируют.

- Заставляйте!

- Не получается! Студенты боятся только отчисления, да и то не слишком. Но пока они платят за обучение, мы не можем их отчислить.

- Кто вам сказал такую вопиющую глупость?

- Директор, кто же еще. Идем дальше? Только там еще хуже. Тут хотя бы кто-то пришел.

- Идемте, - отрывисто бросил в ответ Шеллерман, резко разворачиваясь к дверям. - Я хочу видеть картину в целом.

Полчаса спустя картина была яснее ясного. На занятиях присутствовали не больше пяти студентов из каждой группы при том, что групп с численностью меньше двадцати человек просто не существовало. Вдобавок не явилась половина преподавателей, означенных в списках. Вместо них лекции вели компьютеры, у каждого из которых имелся собственный взгляд на читаемый предмет. Соответственно, содержание лекций оказалось более чем оригинальным. Инспектируя кабинеты, профессор ярился все сильнее и сильнее, но не проронил ни единого слова. То ли копил злость для очередной планерки в понедельник, то ли решил не нарываться на мысленные язвительные комментарии Майи в свой адрес, потому как ничего не мог с ней сделать до поры до времени. Он не понимал столь вопиющего пренебрежения обучением как со стороны студентов, так и со стороны преподавателей. Маг-недоучка - это же стихийное бедствие! Вот только усваивать такую простую истину студиозы не желали. Правда, на эту проблему у профессора уже нашлось решение, достойное четырежды чемпиона Международных Магических Игр.

Завершив обход, он в сопровождении Майи вернулся к психомагам. Компьютер все также сыпал специальными психомагическими терминами, изложенными посредством брани. Студентки прилежно записывали; их одногруппник спал с открытыми глазами.

- Список группы сюда! - велел Шеллерман, оглядев пустые места в аудитории.

Получив желаемое, он пробежал взглядом ряд фамилий и сурово поинтересовался, кто присутствует. Девушки, робея, назвались; парень дрых. Не обращая на него внимания, профессор положил на стол лист со списком, сделал сложное движение рукой, щелкнул пальцами и отчеканил:

- Сивка-Бурка, встань передо мной, если дружишь с головой!…

Над бумагой мигом материализовался клок черного дыма и разбился о поверхность листа. Буквы, из которых состояли фамилии студентов, словно вобрали эту черноту и стали объемными. Шеллерман злобно ухмыльнулся, поднял список и отчетливо прочитал самую первую фамилию:

- Абдубердыбабаев!

Раздался звучный хлопок, и на один из стульев из-под потолка свалился волоокий жгучий брюнет в одних трусах. Он испуганно озирался вокруг; его лоб украшал жирный черный оттиск: круглая печать с черепом в бандане и скрещенными костями в центре.

- Нехорошо опаздывать на занятия, Абдубердыбабаев, нехорошо! - вкрадчивый голос профессора вгонял в ступор, равно как и то, что он ухитрился запомнить и с первого раза безошибочно произнести языколомную фамилию. Проигнорировав направленные на него оторопевшие взгляды, Шеллерман продолжил воспитательную деятельность. - Бестолковых! Баранов! Гадюкина! Дракулович! Забубенов!

На стулья шлепались студенты и студентки. Большинство из них было, мягко говоря, не совсем одето, что ясно давало понять: они предпочитали дрыхнуть до обеда. Каждого украшало страшненькое клеймо с черепушкой. Но всех переплюнул Ядный - он материализовался не один, а с двумя разбитными девицами; печать красовалась на его бритой макушке. Последним появился загулявший преподаватель. Судя по его опухшей физиономии, ночь он провел совсем даже не скучно. Незадачливые прогульщики с ужасом озирались вокруг, не понимая, что могло выдернуть их из дома в такую несусветную рань - одиннадцать утра. Мало-помалу всеобщее внимание сосредоточилось на незнакомой личности в черном, брезгливо взирающей на них с кафедры. Личность, с непередаваемым отвращением оглядев аудиторию, сообщила: