Песня была незнакома, но вслушиваться в слова не больно-то хотелось. У походных костров, что за семнадцать лет согревали Рэлека много чаще, чем домашние очаги, пели множество подобных ей. Весёлые и печальные, бодрые и наводящие тоску, все они звучали похоже и рассказывали об одном: о доме, в который тянет вернуться; о женщине, которая ждёт; о детях, которые растут без отца. Понятное дело, были и другие — о доблести, о солдатской удаче, о лёгкой смерти и шальной любви… Но по этим сейчас он скучал ещё меньше. Наслушался до оскомины и сам напелся до хрипоты.
— А ты и правда в Глете не был? — вновь нарушил Дмирт его внутреннее уединение.
— Правда, — нехотя ответил Рэлек.
— Тогда ты, верно, знаешь, зачем идёшь туда… Знаешь ведь?
Рэлек не выдержал, приподнялся на локте и проникновенно посмотрел на бородача, которого ни с того, ни с сего на ночь глядя словоблудие одолело.
— Послушай, старик, — сказал он, — я иду в Глет просто потому, что иду в Глет. Слышал, там неплохо. Точка.
— Ну, ну, — примирительно развёл руками Дмирт, — не горячись. В самом деле, решил «ночной мотылёк» в Глет заехать, что тут удивительного?
Рэлеку показалось, что в словах приказчика таится некая издёвка, понятная лишь ему одному. Ну да шут с ним, с бородатым. До города везёт, по дороге кормит — пусть покуражится маленько; с него, Рэлека, не убудет. И все же, справедливости ради…
— Я давно не «мотылёк». Я сам по себе.
— Слова, — Дмирт хмыкнул в бороду. — Уж не серчай, а только слова это, не боле. Слышал я, говорят у вас: «Младенцы бывают бывшими, а бывших солдат не бывает». Вот и ты, паря, говоришь одно, а на щеке-то носишь совсем иное.
На это Рэлек не нашелся что ответить, а Дмирт ответа и не стал ожидать — вернулся к костру, где уже затихла одна песня и набирала силу другая.
Ка-а-абак, кабачок!
Как барыш не прокутить?!
Сдвинем кружки, землячок!
Научу тебя я пить!..
Небо над головой больше не таило в себе ни Драконов, ни Седых Росомах. Просто холодные огоньки в темноте, мёртвое тысячеглазие ночи. Вот же бесов старик! Исхитрился таки в душу нагадить! Ведь, как ни крути… прав бородатый. Хоть сто раз, хоть тысячу повтори: «Я сам по себе! Прошлое — в прошлом!», но когда ты с достойным лучшего применения упорством доказываешь обратное… Не пустыми словами, собственным лицом доказываешь! Четыре проклятых года, день за днём! И кто ты есть после этого, Рэлек из Гезборга?
«Лицемер!» — злорадно шепнул внутри кто-то, очень похожий на него самого, но со злыми насмешливыми глазами.
«Иди к бесу! — огрызнулся он на себя. И повернулся набок, отворачиваясь от равнодушного взгляда неба. — Всё, что мне нужно — это сон. Просто сон, и никакой ерунды в голове. Просто сон…»
* * *
Люди пришли из степи на рассвете.
Семеро… или их там больше? Ты и не разглядел толком — только порты натянул и выскочил на крыльцо, а там уж эти, что во двор успели зайти… Трое. Все при оружии, одеты, как бывалые воины. Первый из них, высокий и прямой точно столб, уже поставил ногу на верхнюю ступеньку. Глянул прямо в глаза сверху вниз. Не глаза — стальные клинки… Как в них посмотрел — так и оглядываться охота пропала…
Собака упредила бы, да Полян, верный старик, умер весной, а Черныш — совсем щенок ещё, сторож из него аховый. Вот и проснулся ты, когда уже за оградой кони захрапели…
Высокий делает шаг вперед, надвигаясь грудью, и ты поневоле отступаешь… обратно в дом, за порог собственного маленького мира, прежде закрытого для чужих. Но эти чужие не спрашивают позволения, они входят самовольно и оглядываются по-хозяйски…
И ты вдруг понимаешь: так в дом гости не входят. Так только беда…
Сестра… Врата Небесные, только бы не проснулась сестра!..
* * *
Он открыл глаза и несколько секунд пытался понять, где он и что с ним творится. Сон вокруг или явь? Кошмар… Вердаммер хинт, это был обычный кошмар! Всего лишь дурной и дурацкий сон!.. Но до чего же явственный и яркий…
Рэлек повернул голову, бросил взгляд на сидящих возле костра людей. Сколько он спал? Непохоже, что долго. Обозники ещё не улеглись, разве что вместо песен перешли на разговоры. Рэлек прислушался…
— …Из-за Межи, что на севере, эта дрянь то и дело лезет. Последние два года опять худо стало. Всё Пограничье стоном стонет от Гезборга до Борге. «Чёрные» едва управляются.
— Да к чёрным ангелам этих «чёрных»! Бездельникам только от гордости пухнуть да на деньги простого люда жировать. Может, сто лет назад с них и был толк, с пастырей этих, а ныне толку — чуть. Потому и в Пограничье беда, что порядку там больше нету.
— Ты язык-то попридержи, Хэм, — сердитый бас, несомненно, принадлежал Дмирту. — Ты ведь знаешь, какое к «чёрным» отношение в Эгельборге. Знаешь, как о них наместник говорит. Думаешь, «бесову десятину» он столь исправно в свой собственный карман собирает?
— А хоть бы и в свой…
Невидимый Рэлеку Хэм, один из двоюродных братьев тобургского приказчика, осёкся на полуслове. Видать, сам понял, что погорячился. В своих разговорах обозники поминали здешнего наместника редко, словно бы, нехотя, и уже одно это говорило о многом.
— Вот-вот, — почти ласково подытожил Дмирт, — о некоторых карманах лучше помалкивать. Для спины может дорого выйти.
— Так ведь ежели б я в городе… Я ж только при вас. Только при своих…
— Ну да, ну да, — со значением согласился приказчик, — только при своих.
Рэлек почти физически ощутил устремлённые в его сторону взгляды. Благо, глаза он прикрыть уже успел, и изобразить спящего оказалось нетрудно. Само собой, до чужой болтовни ему дела не было и доносительством он никогда не промышлял. Но и доказывать никому ничего не собирался. Иногда проще притвориться, чем объясниться.
— И опять же, — нарушил Дмирт повисшее над поляной напряжённое молчание, — добро всем вам на «чёрных» пенять. Их, если уж по совести, сколь себя помню — каждый год клянут все, кому ни лень. А много ли выродков от Межи до Союза добирается? Вот здесь, между Тобургом и Глетом, часто ли их встречали?
— Волки есть.
— Волки здесь спокон веку есть. И сколько ни трави — не выведутся ещё сто лет. Может, когда из-за Межи их пра-прадеды и пришли, а нынешние уж точно Безлюдных Земель не видали. Местные они давно. И уж, верно, не так страшны, как про них брешут.
— У Кривой Балки месяц назад «душееда» видали, — возразил Дмирту, судя по голосу, другой его братец, Стониг.
— Кто видал?
— Золко и Кез Блешек.
— Золко? Золко Губа? Ха! Вот уж кто сбрешет — как сплюнет!
