Пусть даже добытая информация не выйдет за стены банка, всё равно это риск, риск… а рисковать, даже по мелочи, нам пока рано.
– Тогда слушай и запоминай, – сказала я. И вполголоса, но с предельной чёткостью назвала банк, номер счёта, операционный пароль и пароль-подтверждение.
Клин запомнил всё с ходу и повторил. Я кивнула.
– Завтра с утра, часов с девяти, сходи и сними тысячу золотых. А лучше полторы тысячи.
Чуть помедлив, я добавила:
– Заодно можешь обменять на современный звон старинные монеты, что вы добыли в той крипте… ну, ты помнишь.
Клин потемнел лицом. Вспомнил Зуба, своего бывшего напарника и любовника, из-за которого влетел в такие неприятности, что едва не расстался с душой.
(Нет, про душу – это не фигура речи).
– Извини, – сказала я мягко.
– Не за что, – бросил он в ответ. – Ты тут ни при чём.
– Но я могла и промолчать.
– А толку? Три года жизни из памяти не выкинешь…
"Если бы только три…" – поймала я недосказанное.
Зуб и Клин были изгнаны из родного княжества вместе, под одним и тем же предлогом (именно предлогом, а не по причине) "неподобающих наклонностей". Всех деталей этой истории я не знала до сих пор, хотя догадывалась о многом. Довольно было уже того, что Клин как-то раз назвал Зуба княжичем. Да, лишь раз… но при таких обстоятельствах, что до сих пор тлеют в памяти, как остатки пожарища.
В пропасть Зуба. С этим амбициозным мерзавчиком я разобралась по-своему, так, что и в гробу не забудет. А Клин, по сию пору не спросивший, что стало с Зубом… он достаточно силён, чтобы затянуть незримую рану, как бы та ни была глубока. Дай только срок.
Вольный охотник тряхнул головой, словно отгоняя назойливое насекомое. Или слишком упорную мысль.
– Игла… Эйрас, – тут же поправился он. – Зачем ты всё это затеяла?
Я бегло посмотрела на Клина и снова отвела взгляд в сторону. Похоже, не у меня одной здесь трудности с разгадкой чужих мотивов. И просто так отбрехаться не выйдет: ко всем прочим достоинствам мой спутник, увы, неглуп.
– "Всё это", – уточнила я, – означает поход за неприятностями с целью сломать механизм фальшивого заговора некромантов, состряпанного эртом Даури и магистром Тарцем, а заодно вызволить из застенков моего коллегу Стилета?
Моей лёгкости он не принял. Ответом был резковатый кивок:
– Да. В Тральгиме у тебя было… всё. Или почти всё. Безопасное убежище, место для магических экспериментов, связи и знакомства… ты говорила, что тебя не любят? Пусть так. Но в Тральгиме все знали, что ты – природный некромант, истинная дочь своего отца. И все терпели. Сжились с таким соседством. За такое прочное положение, создававшееся веками, можно отдать… многое. Почти что угодно. Так чего ради ты…
Клин умолк, не закончив. У него самого когда-то имелось "прочное положение, создававшееся веками", вот только расстался он с ним не по своей воле. И теперь он со странной жадностью изучал моё лицо, словно надеясь высмотреть таким образом невесть какие откровения.
Скажу честно: мне стало неловко под этим пытливым взглядом. Всё-таки я, отчасти по натуре, отчасти просто по привычке, существо замкнутое. Одиночка. Я научилась хорошо это скрывать, и всё же среди людей мне… неуютно. Пока броня взаимного равнодушия, или взаимного недоверия, или взаимной враждебности при мне, всё нормально. Но когда вот так, глаза в глаза… не припомню, чтобы раньше кто-то с такой же настойчивостью пытался меня понять. Не вызнать что-то, не докопаться до "правды", уличая во лжи, не оценить изъяны в обороне. Понять.
Вот так просто.
И так страшно…
– В одной из мудрых книг, – сказала я, – не умных, а именно мудрых, я прочла: "Чтобы жило дерево, плод должен умереть. Чтобы взлетела птица, должно разбиться яйцо. Чтобы видеть небо, человек должен забыть о ямах на своём пути". Прочное положение, о котором ты говорил, осталось в Тральгиме. И очень хорошо, что осталось. Потому что самое безопасное место на свете – это утроба матери.
Клин медленно кивнул.
– "Путь величия ведёт через океан смерти", да?
– Да. Для полководца этот путь не таков, как для правителя, а для правителя – не таков, как для некроманта. Однако сходство у этих путей есть.
Клин медленно кивнул.
– А что потом? Даже если безумный замысел удастся воплотить – что тогда?
– Дорога, конечно. Сперва на север, потом… что ж, потом будет видно.
Клин снова кивнул.
– Спокойной ночи, Эйрас.
– Зови меня лучше Илиной. По крайней мере, пока не выберемся из Остры.
– Как прикажете… госпожа Илина.
Поклонившись и улыбнувшись (то и другое – чересчур изящно для обычного вольного охотника), он развернулся и выскользнул из комнаты. Я вздохнула.
Конечно, спокойнее думать, что деньги введут Клина в соблазн, и завтра, отправившись за золотом, он навсегда исчезнет из моей жизни вместе с ними. Но рассчитывать на такой исход я бы не стала, нет. Пусть денег на счёте, секрет которого я ему вверила, хватило бы Клину до конца его дней, да ещё осталось бы, что завещать близким людям (если таковые у него появятся). Пусть бегство с деньгами вывело бы его из-под ответного удара, который неизбежно последует за третьим этапом плана, влиянием. Увы, но Клин, похоже, из тех, кому мало сытой безопасности.
Я сама такая. И умею распознавать в других смесь стремления к переменам и жаждущего любопытства, которая превращает людей либо в исследователей, либо в странников, либо в отверженных. Навидалась уже. И первых, и вторых, и третьих.
…В Союзе Стражей Сумерек, контролирующем принадлежавшие Империи земли севера, но не подотчётном при этом ни одному из правителей Больших Равнин, авантюристов всех мастей хватало. Более того, они входили в тайное Содружество Посоха и Пыли. Более формальное и упорядоченное, как ни странно, чем сообщество тех же вольных охотников. Когда я возвращалась с севера, я везла с собой не только благодарственную грамоту Союза, подписанную командором Тарлимутом (ту самую, из которой я смастерила фальшивую подорожную для въезда в Остру), но и невзрачное медное колечко действительного члена Содружества.
То медное колечко до сих пор при мне. Им, в отличие от пышной официальной грамоты, я бы жертвовать не стала. И не только потому, что досталось оно мне раз в двадцать труднее, чем Тарлимутов пергамент. Просто в команде Стражей, в которую я входила во время стажировки, я впервые почувствовала себя… нет, не своей в доску, но хотя бы не полностью чужой.
Странная штука – жизнь. Что-то подобное, однажды попробовав, я искала и позже. Тщётно. Схожие чувства вернулись лишь тогда, когда я прекратила целенаправленные поиски. Когда броня отчуждения тихо треснула из-за сущих банальностей. Просто потому, что Зуб и Клин обосновались в моём доме, потому, что у меня появились собеседники, с которыми можно разделить трапезу и поговорить на отвлечённые темы.
