Где-то за вельдом и песками - волшебный город Чангран...
- Вот, глядите, в какой одежде будет ходить, - доносился до слуха сквозь мечты голос купца. - С мечом из лучшей стали, да в каких ножнах! Солнце! Лепёшки из вашей травы-хибиб ему есть уж никогда не придётся - в Чангране каждый день мясо едят, мёд, а мука для лепёшек там уж не из бурьяна, какой растёт в вельде... Да, и вот что. Мне-то важные люди будут дарить подарки за поединки их детей с теми, кто точно не родня - так и я вам подарю, мне не жаль. Гляди, почтенный человек: вот меч - твой. Да ещё - ружьё с сотней патронов, новое ружьё, такие нынче и в Чангране-то не у всех...
Вот когда Кирри понял, что он и вправду может увидеть сказочные страны наяву - когда его отец примерял меч к руке, а родичи рассматривали ружьё, с которым можно идти и на дракона, и на льва! Купил лянчинец для Кирри свободу.
Только на душе было как-то странно и смутно: то ли тревожно, то ли счастливо. А мама сказала: "Всё равно ещё никому не удавалось удержать от безрассудств подростка в возрасте", - но не дотронулась. И Кирри, который неистово надеялся, что она дотронется и, может, обнимет - чтобы захотелось остаться, ждать две луны до битвы в Доброй Тени - только вздохнул и решил.
Окончательно.
Родня и соседи судачили. Дядя Шидли предлагал купцу взять в Чангран своего Хэтти, но купец отказался. Тётя Оми болтала, что чужаки, может, и убивают нори-оки, просто для забавы - но её мало кто принимал всерьёз: зачем дарить меч, на который можно купить десяток верблюдов, чтобы потом убить того, чью жизнь на меч выменяли? В чём корысть?
А купец дал Кирри башмаки - и надел на его шею то самое ожерелье. И смотрел как-то странно, будто жалел, что стар и никто, что не может скрестить с Кирри клинка. С восхищённым сожалением, как-то так. И компания небожителей из другого клана нори-оки, парней, которые могли бы стать соперниками Кирри в Доброй Тени, перестала коситься.
Что ж теперь... мы поедем в сказочный город, где всё - небывалое. В рай на земле. И нас ждёт обыкновенный выбор - после боя. Только драться будем со сказочными юношами, теми, кто лучше, умнее, красивее, чем наши. Так думал Кирри, когда один из воинов - охранников купца - подвёл ему осёдланного верблюда.
Даже ради того, чтобы просто увидеть чудеса, есть смысл покинуть клан. Но если бы мама обняла на прощанье - на душе было бы легче.
Караван купца шёл вдоль горной цепи, тянущейся мимо вельда, клином врезающейся в Пески.
Четверо подростков нори-оки во время пути жили, как в сказке или во сне. Купец добавлял финикового мёда в их травник. Воины улыбались и говорили забавные глупости. Нори-оки вместе с лянчинцами ели неизречённого вкуса кашу из розоватых зёрен, в которую клали целой горстью кусочки вяленого мяса, а щепоткой - какие-то остро и чудесно пахнущие бурые семена. Им дали попробовать вина - невероятного, запретного и прекрасного зелья. Купец позволял подросткам говорить, сколько влезет! Говорить в присутствии взрослых! В присутствии мужчин! Кирри и его новые приятели болтали день напролёт и расспрашивали обо всём, что приходило на язык.
А ещё лянчинцы рассказали Кирри, что он хорош собой.
Это никогда не приходило ему в голову. По детской глупости своей Кирри не делил людей на красивых и безобразных, те, кто окружал его, казались естественными, как вельд: Хэтти с родимым пятном на щеке, тётя Оми, когда-то давно лишившаяся трёх пальцев левой руки, отец, схватившийся с львом, переживший это и с ног до головы покрытый шрамами, Сикми с широким тёмным рубцом от лба до самого подбородка... Их внешность не диктовала отношения к ним. Красота становилась волнующей силой, только когда Кирри думал о незнакомцах в Доброй Тени. А купец ворковал, как горлица по весне:
- Хорошенький Кирри, взгляни в зеркало на своё личико... представь, как будешь выглядеть в лянчинской одежде, жемчужинка песчаная... Ты не мёрзнешь по ночам? Если вдруг - скажи мне, я дам тебе попону...
- Я не похож на лянчинца, - говорил Кирри, смущаясь от того, что его хвалят в глаза, да ещё и подозревают в слюнтяйстве. - А вдруг я не понравлюсь парням из твоего рода, почтенный человек?
Купец хихикал, развязывал маленькую торбочку, вынимал пузырёк тёмного стекла, капал зеленоватую каплю на запястье Кирри и растирал - пахло прекрасно, терпко-сладко.
- Ты у нас - заглядение, Кирри. Цветочек вельда. Не думай даже, тебя стоит увидеть, они все будут на тебя смотреть, - мурлыкал купец, а остальные нори-оки смотрели на Кирри с некоторой даже завистью.
Кажется, так думали и воины. Хмурый Тоху с волосами, обстриженными очень коротко, похожими на шёрстку, а не на волосы, улыбался лишь тогда, когда его взгляд падал на Кирри. Гинору, посматривающий на нори-оки с высокомерным, почти презрительным видом, рядом с Кирри смягчался, а Халиту, высоченный, с низкими бровями и жестоким лицом, подарил Кирри удивительную вещицу - тонко кованных из серебра скорпиончиков, каждый - не больше стручка хибиб-травы, соединённых несколькими звеньями широкой цепочки.
Кирри сконфузился до слёз, когда Халиту положил ему в ладонь такое сокровище. Хотел вернуть - но воин шлёпнул его по руке:
- Оставь себе, дурачок из вельда. Это - Стрелы Творца, они тебя от беды охранят, бродяжка ты нелепый.
Странный человек был Халиту. Взгляд злой, слова - и того хуже, а сам, пожалуй, добрый. Беспокоился, что Кирри с непривычки будет непросто в Чангране. Кирри слышал краем уха, как Халиту говорил купцу на вечерней стоянке, вполголоса:
- Пощадил бы красавчика, Кинху... редкое дело - такая искорка, отрада глазам... не жаль?
А купец только хихикал, как всегда:
- Вот в том и дело, Халиту! Бродяжка-то - чистое золото. Что жалеть? Пусть бы без пользы пропал у себя в вельде? Грязные безбожники, живут по колено в дерьме, поклоняются мерзким идолам... тьфу, нет на них погибели!
Это Кирри уже понимал. Лянчинцы не любили Отца-Мать, называли идолом и лжебогом, говорили, что не может так быть - чтобы бог породил мир сам от себя, сам в себе зачав. Даже Халиту плевался, когда слышал, как кто-нибудь из нори-оки клянётся Отцом-Матерью - так раздражался.
Лянчинцы говорили, что верить в Отца-Мать плохо. От этого у нори-оки и нет больших прекрасных домов, блестящих тканей и чистой воды. Это потому, что настоящий Творец, который только Отец, как на свете повелось, сердится, не даёт нори-оки ничего хорошего.
От разговоров о богах у Кирри голова шла кругом. Чтобы не злить хорошего человека Халиту, Кирри пообещал ему верить в Творца и по вечерам стоял рядом с Халиту на коленях, глядя на звезду Элавиль. Верить в Отца-Мать он, правда, не перестал - но чем больше богов смотрят на тебя и принимают в тебе участие, тем тебе легче живётся.
