«- Мне снится, что больше не стало сна. Что вышел заклятья срок…»
«- Вы слышите, — берег грызет волна, трава пробивает песок?…»
«- Я слышал ржанье наших коней, протяжный рокот копыт…»
«— Я вспомнил: дорога… туча над ней… и зверь из куста глядит…»
«— Но кто мое сердце качнул во тьме? Кто вызвал имя мое? — Мне тесно, мне тесно в моей тюрьме. Но нет пути из нее…»
«— Мы знаем: нас ждут боевые поля. Мы тянемся, тянемся встать… Но гнетом лежит на плечах земля. Но тяжких век не поднять…»
Монотонное, глухое гудение голосов. А может, мне это мерещилось. От напряжения. Но я тоже слышал — или чувствовал — далекое ржанье коней, посвист ночного ветра. Мягкая звериная поступь колыхала траву, и чуть слышно похрустывали кусты. Темно-желтые звезды текли по низкому небу. Две звезды заглянули в мое окно, лучи их скользнули по мне и я почувствовал, как промокла рубаха на спине. Звезды словно застыли за стеклом: желтые, большие. Потом, колыхнувшись, словно раздумывая, куда направиться дальше, — покатились вправо и пропали за рамой… Я вскочил и бросился к окну, ясно понимая, что на меня только что глядел с улицы неведомо кто…
На дворе никого не было. Темнота. Луна еле-еле мерцала сквозь огромное облако. Ветерок мягко обвевал меня легкой прохладой. Я осторожно пошел вдоль стены, поминутно оглядываясь. — Куда мог деться человек, только что глядевший на меня в окно? Зачем бы ему теперь скрываться? — В том, что это был именно человек, я ничуть не сомневался. — Конечно, у меня мелькнула (в порядке бредового предположения) мысль о легендарной Кошке, но я ее сразу же отбросил. Ибо для того, чтобы глядеть на меня в окно, кошке надо было висеть в воздухе. Довольно долго… — Нет, без всякого сомнения, где-то рядом есть человек.
— Эй, — позвал я негромко, — кто здесь?..
Ответом мне было молчание.
Постояв немного, я уловил чуть слышный шорох впереди, левее меня, в кустах. Я было направился туда, но, вспомнив вчерашнюю историю и то, что за кустами начинается пустырь, — тихонько отступил и пошел обратно.
Я еще утром заметил, что в сарае есть топор. Схватив его, я кинулся к кустам. — Теперь Кошке (если бы опять встретились на пустыре) не на что было бы рассчитывать. С топором я не боялся никого.
Я отважно вторгся в кусты. Темное человеческое тело вылетело из них и метнулось к пустырю. Я — за ним…
Человек бежал быстро, но я не отставал. Я преследовал его до речки, но там каким-то образом потерял из виду. Дело в том, что, боясь опять вляпаться в грязь, я, по мере приближения к реке, бежал медленнее; человек, знающий, несомненно, рельеф своей местности куда лучше, воспользовался этим. Но все равно: куда он мог спрятаться? — Вдоль берега шел только жиденький ряд деревьев, а за ними — пустырь. Куда можно было деться взрослому человеку?
* * *
Итак, не преуспев, я отправился обратно, останавливаясь и оборачиваясь самым неожиданным (для человека) образом. — Но или он был хитер, или его уже давно не было здесь, — поймать его врасплох мне не удалось. В конце концов, я плюнул в темноту, обругал человека последними словами и пошел ко двору, твердо решив забрать из флигеля постель и отправиться ночевать в дом. — Пусть думают, что я нервный, но лучше от греха подальше.
…Что, вы думаете, я увидел во дворе? — Этого самого человека, который стоял теперь у двери моего флигеля. Я замер и — благо было темно и кусты рядом — опустился на землю и отполз чуть назад. Человек меня не увидел. Он немного постоял, открыл дверь и вошел…
Я несколькими быстрыми перебежками достиг двери. Рванул, с диким криком (испугать) ввалился внутрь…
Силы небесные!.. — Ирочка, только что поправлявшая что-то в моей постели, как обернулась на крик, так и застыла. Глаза ее были полны ужаса…
— Ой-ой-ой… — сорвавшимся голоском протянула она…
Я опустил топор.
— Прошу прощения.
Она только кивнула головой, не то прощая, не то от испуга.
— Прошу прощения, — еще раз повторил я. — вы не обращайте внимания. Я то ли сошел с ума, то ли чего-то не понимаю. А может быть, это странная шутка. Или все вместе. — Скажите, пожалуйста, зачем вы здесь?..
Она уже оправилась от испуга и, заложив руки за спину, хитро посмотрела на меня.
— А вы как думаете?..
— То есть, — смутился я, — я не то хотел спросить… а что… не знаю… (я действительно не знал, что сказать. Ира, видимо, была здесь совершенно не при чем. Но, однако, удостовериться в этом не мешало). — Я хотел узнать: откуда вы пришли?.. Это тоже странный вопрос, но ответьте, пожалуйста…
— Из дому, конечно, — недоуменно ответила Ирочка.
— В таком случае, еще раз прошу прощения. Дело в том, что… — и я рассказал ей о неизвестном человеке, о своей погоне, о том, как я принял ее за него… — Она слушала очень внимательно, даже настороженно, и несколько раз (как мне показалось) прислушивалась… к чему-то постороннему… к чему?
— А скажите, вам это… не привиделось? — спросила меня она.
— Нет, — убежденно ответил я. — Душевное здоровье всегда было нормальным, белая горячка исключена. И просто так — спортивным бегом с топором — не имею привычки заниматься.
— В таком случае, — решительно сказала Ира, — вам нужно идти в дом. Пойдемте…
Я окинул ее взглядом. Она была в том же коричневом халате, что и вчера, и, видимо…
— Мне очень не хочется зря тревожить Петра… — произнес я многозначительно, выделяя каждое слово. Постным и грустным голосом. И глядя ей в глаза.
Она не смутилась.
— Петра?.. — его трудно потревожить. Он уехал в город.
— Как уехал? — ошеломленно спросил я.
— Так вот. Часа два назад.
— Но что же он мне ничего не сказал? Не зашел?..
— Ну, уж не знаю. Он сказал, что зайдет. Не заходил, говорите?.. — она словно призадумалась. — Вообще-то, память у него дырявая…
— Ну что ж, пойдемте в дом…
— Да, да…
Мы вышли на порог. Ночь была все так же темна, чуть веял ветерок. Ира постояла немного, словно прислушиваясь к ночи.
— Ну, идите в дом. А я сейчас приду.
— Куда вы?.. — спросил я.
Она засмеялась и еще раз повторила:
— Идите…
* * *
Я решил подождать ее у дома. Но она все не возвращалась. Потом где-то вдалеке, у реки, раздался памятный мне жуткий вой, потом опять. Но более далекий… Словно кошка убегала от кого-то. Очень далеко, — но я все-таки крепче сжал топор и решительно направился в дом. Судя по дальности крика, Ирочке ничего не угрожало, а мои нервы, как думалось мне, местной экзотики уже не принимали. — Увы мне, глупцу…
Итак, я пошел в дом. Каждый шаг давался мне так тяжело, словно я волочил привязанные к ногам бревна. «Да что это со мной?..» — изумлялся я. — Голова ныла, кровь стучала в виски, глухо и ритмично. Шаги мои подчинились ритму крови, я пошел медленнее.
