Итан был полон решимости поднажать на своего друга, чтобы выяснить какие такие делишки его связывают с Даниелем, но прежде чем он успел задать еще вопрос, он почувствовал, как гладкая рука обвивает его за шею, а мягкие кудри соприкоснулись с его щекой.
— Не ожидала увидеть тебя сегодня, — прошептала Каннис ему на ухо. В ее дыхании ощущался легкий запах виски, а волосы пахли лавандой. За последние несколько лет ему очень полюбилось это сочетание. Она поцеловала его в висок, а он, когда обернулся, нежно поцеловал ее в губы.
— С работой получилось лучше, чем я ожидал, — сказал он, отбрасывая прядь волос с ее лба. — Надеюсь, я тебе планы не испортил.
Она пожала плечами, голубые глаза обежали таверну.
— Я решила, что будет с одним из этих, — сказала она небрежно. — Но раз уж ты здесь...
Он улыбнулся в ответ на её улыбку. А затем она взглянула на Вивера и выпрямилась.
— Деррей, — сказала она ледяным тоном.
— Каннис, как вкусно пахнет рагу сегодня, — сказал Дивер с робким приветствием.
Она склонила голову в сторону Итана, при этом не сводя глаз с лица Дивера.
— Ты также собираешься заставить оплатить твой ужин?
Каннис была моложе их обоих и таким образом получается, что по возрасту она была ближе к Диверу. Её муж, которого Итан никогда не видел, был где-то лет на двадцать её старше, и, когда он умер еще в 1761 году, оставляя в её полноправное правление таверну, она была еще совсем юной девушкой. Но она всегда говорила с Дивером в такой манере, будто тот был своенравным ребенком, а она его старшей сестрой. Или даже его матерью.
— Я был рад купить ему кружечку эля, — сказал Итан, стараясь, чтобы его голос звучал тихо. — Я только что получил деньги.
Она поджала губы, но прикусила свой язычок. У Дивера тоже доставало здравого смысла, чтобы и самому не лезть на рожон. Спустя мгновение появился Келф с миской дымящейся похлебки, которую он поставил перед Итаном.
— А вот и я.
— Лучше принеси-ка еще одну для Деррея, — сказала Каннис. Келф глянул на каждого из них по очереди и потопал на кухню за еще одной миской. Каннис повернулась спиной к Диверу и посмотрела на Итана. — С тобой я разберусь позже, — сказала она, с лукавой улыбкой на губах. Она пошла обратно к барной стойке, выкрикивая, — Том Лангер, клянусь, если ты прольешь хотя бы еще одну кружку эля в моей таверне, я изгоню тебя на год и один день!
Несколько мужчин, сидевших позади Итана, громко расхохотались.
— Итан, она жестокая женщина, — сказал Дивер, наблюдая, как она отходит от них.
— Только с тобой. И не думаю, что это незаслуженно.
Дивер нахмурился и допил остатки эля. Келф принес вторую тарелку тушеного мяса, поставил его перед Дивером, и, не говоря ни слова, вернулся к бару.
— Я хочу знать, что у тебя происходит с Даниэлем, — говорит Итан, когда Дивер начал есть.
— Я же уже сказал тебе, — сказала Дивер с набитым едой ртом. — Ничего.
— Это первый раз, когда ты посмотрел мне в глаза, как только мы начали говорить о нем.
Щеки Дивера раскраснелись. Он был привлекательным мужчиной, его лицо выглядело молодо, а волосы еще не тронула седина. Несмотря на враждебность самой Каннис, женщин к нему так и тянуло. Он был высок, худощав, с темными глазами, обаятелен и обладал обезоруживающей улыбкой, был скор на шутки. Но, если бы у Итана была дочь, он бы сделал всё от себя зависящие, чтобы держать Дивера подальше от неё.
Итан продолжал пялиться на друга, ничего не говоря, пока Дивер, наконец, не отложил ложку и огляделся вокруг, как будто хотел убедиться, что их никто не подслушивает.
— Корбетт был единственной твоей работой? — спросил Дивер, понижая голос.
— Что?
Дивер склонился к Итану еще ближе, а голос его стал еще тише.
— Прямо сейчас ты работаешь еще над чем-нибудь?
Итан хохотнул и покачал головой.
— Тебе-то что за дело, Дивер?
— Ответь на вопрос.
— Нет, я не над чем больше не работаю. На самом деле, я подумываю затаиться на время. Похоже, что кого бы я сейчас не встретил, все слишком много знают обо мне, если ты понимаешь о чём я.
Глаза Дивера расширились.
— Серьезно? Думаешь, Прайс пускает о тебе слухи?
— Это не слухи, если они являются правдой. И нет, я не думаю, что она утруждалась бы чем-то подобным. Если бы Сефире надоело, что я болтаюсь поблизости, она бы просто убила меня и всё. — Он попробовал рагу Каннис, которое было островато, немного пряное и вкусное, как всегда. Однако он не отрывал глаз от Дивера, добавил. — Но мы говорили о тебе.
— А я как раз к этому и веду. — Дивер сделал глубокий вздох и вновь оглядел помещение. — Всё не так плохо, как ты думаешь.
— Я пока еще ничего не думаю, — сказала Итан, что было не совсем правдой.
— Короче, всё не так скверно, как может показаться. Есть группа купцов, которые объединились, чтобы купить одну партию у французского торговца.
— Партию чего? — спросил Итан, хотя ответ ему уже был известен.
— А сам-то как думаешь? Он же француз. Французское вино, пятьдесят бочонков, и несколько сотен галлонов рома из Французской Вест Индии. Конечно, купцы не могут продать весь этот товар обычным способом. Они не могут сложить эти бочки на своих складах и им нужны люди, которые могли бы продать эти бочки вне обычных точках торговли, где бы их не смогла увидеть солдатня.
Ну, да, конечно. После того, как год назад Парламент принял первый из Актов Гренвиля, стало незаконным для любого торговца из колоний ввозить или продавать любое вино из Франции или ром из Французской Вест-Индии. Проблема в том, что больше, чем британцы, здесь в Америке ненавидели французов, они все еще безумно любили французские вина и алкоголь. С 1730-ых американские спиртовики незаконно приобретали мелассу[3] из Французской Вест-Индии. Теперь же Гренвиль и его друзья в парламенте понизили на мелассу пошлину и установили запрет на ввоз французского рома, надеясь, что это положит конец незаконной торговле. Все чего они добились, однако, это то, что появился новый нелегальный и прибыльный рынок алкоголя, ввозимого с островов.
Если таможенники ловили бостонских торговцев, продающих французские товары, они могли конфисковать то, что нашли и оштрафовать продавца. Но, если они находили кого-то на подобие Дивера, они оставляли торговцев в покое и имели дела только с ним.
— Значит, они хотят, чтобы ты занялся продажей, — сказал Итан.
— Платят два пенса с каждого галлона вина или рома, а потом еще и накидывают сверх того. Я смог бы заработать больше всего за пять дней торговли, чем заработал бы за весь сезон на пристани.
