– Волчонок… – только и смог сказать Брайс, подбросив дочь прямо к небу.
Недалеко от Башни Ветров, среди редких кустов жимолости, стоял старый раскидистый дуб. Когда-то давно, еще при строительстве замка, его хотели срубить. Но когда топорище сломалось в щепки от первого удара по темной коре, суеверные крестьяне решили оставить дерево в покое.
Еще будучи совсем маленькой, Элайн нашла этот укромный уголок, где она пряталась от взрослых – высоко над землей, на широкой и удобной ветке среди густой листвы.
Вот и сейчас она пробыла там до вечера, задумчиво теребя пальцами свои огненные локоны. Ее звали, но она не откликалась. Зная характер дочери, Брайс велел оставить ее в покое, и вечером она тихо вернулась к себе в комнату.
Когда стемнело и все ушли ужинать, Элайн пробралась в оружейную. Вот он – этот меч. Она осторожно дотронулась до широкого и холодного лезвия. Потом взялась двумя руками за длинную, обшитую кожей рукоять, стащила его со стойки, и меч глухо звякнул о камни пола. Он был так непривычно тяжел, что она чуть не выронила его.
Да уж – это настоящее оружие, не то что эти недомерки, с которыми ей приходилось тренироваться раньше. Один удар – и врага больше нет. Элайн всегда нравилось получать то, что она хотела, быстро и сразу. Ррраз! Как там это делал Фергюс? Наверное, так леди Шейна убила Симеона…
Элайн закусила губу, поудобнее обхватила рукоять, напрягла все свои силы и подняла меч над головой. Так ее и застал Гилмор. Он подскочил к ней, перехватил меч и осторожно положил его обратно на стойку.
– Элайн, ты с ума сошла! – Он же очень тяжел! Ты могла разрубить себе ноги!
– Вот еще! – фыркнула юная тейрина. – Ты за кого меня принимаешь? Нет уж, Рори, теперь у меня будет именно такой меч. – Ее глаза упрямо блеснули, словно острое лезвие, вынимаемое из ножен.
* * *
Когда Фергюс вошел в кабинет к отцу, тот уже складывал в стопку все бумаги на своем столе – время было довольно позднее.
– Ты почему до сих пор не спишь? – повернулся тейрн к сыну.
– Отец, у меня к тебе просьба.
– Я слушаю тебя.
– Отец, дело в том, что Элайн тоже хочет научиться владению двуручным мечом.
– Что? – не поверил своим ушам Брайс. Он прекрасно знал, что упражнения с легким оружием – это одно, а тренировки с тяжелым длинным клеймором[3] – совсем другое.
– Ты подумал бы, прежде чем просить об этом! Она все-таки девушка, женщина! Ей еще детей рожать! Она и так отлично владеет мечом, зачем ей двуручники?
– Отец, не сердись… Понимаешь, она уже занимается этим. – Фергюс немного замялся. – И давно занимается.
– Как занимается? Где? Почему я об этом слышу только сейчас? – Брайс удивился еще больше.
– Я предполагаю, что с самого первого дня, когда когда меч попал в замок. Я сначала не замечал, а потом стал удивляться, почему его лезвие так быстро тупится и откуда на нем появляются новые зазубрины. И я решил сам посмотреть, кто без спроса балуется таким дорогим оружием. Так вот, посреди ночи в оружейную комнату через окно пробралась Элайн. Взяла меч и передала…
Фергюс запнулся. Называть Роланда ему не хотелось, но раз уж он заварил кашу, так масла жалеть не стоило.
– В общем, очень скоро Элайн с Роландом уже тащили меч в старое крыло замка. Судя по всему, она там и тренировалась, а сэр Гилмор ее прикрывал.
– Вот же шельма! И этот Гилмор туда же! Ну, я покажу им тренировки! – рассердился тейрн.
– Отец, не надо! Я пришел к тебе не для того, чтобы жаловаться. Тем более, что Роланд не виноват. Ты же знаешь, как Элайн умеет добиваться своего.
От этих слов тейрн только хмыкнул. Уж он-то это знал лучше всех.
– Я хотел тебя попросить вот о чем, – продолжал Фергюс. – Пусть уж лучше ее обучает опытный учитель. Так будет лучше не только для меча. Для Элайн куда полезнее по ночам спать.
Тейрн задумался.
– Все равно это неслыханно. Девушка с двуручным мечом…
– Отец, вспомни леди Коутрен. Помнишь, она еще стояла рядом с тейрном Логейном на приеме у короля?
Брайс слегка кивнул. Судя по тому, что он тогда увидел, леди Коутрен не расставалась с броней и двуручным мечом даже в постели. Правда, он к ней в постель не заглядывал, но впечатление было полным.
И вообще, женщины-воины были далеко не редкостью в Ферелдене – даже его жене в свое время пришлось научиться держать в руках боевое оружие. Увы, мирные времена наступили в королевстве совсем недавно.
Но двуручный меч…
– Хорошо, Фергюс. Я разрешаю. Пусть занимается днем с Сайрусом, а ночью спит в своей комнате. Кстати, раз уж ты пришел: нам с тобой придется скоро поехать в Антиву. Мне поручено возглавить кортеж королевского посольства, а ты поедешь со мной. Тебе пора научиться ездить дальше Денерима, сын мой.
* * *
Вечером Элеонора вошла в спальню к дочери. Та уже лежала в кровати, натянув одеяло до подбородка, но свеча у изголовья еще не была потушена.
– Элайн, – обратилась к ней Элеонора, – отец разрешил тебе тренироваться с двуручным мечом. Хотя лично я этого не одобряю – войны давно кончились, и твои увлечения бессмысленны. Тебе лучше…
Удивленно открытый рот Элайн немедленно закрылся, она резко села в кровати и упрямо тряхнула головой.
– Да-да, мама. Я знаю. Мне лучше научиться быть настоящей тейриной. Носить шелковые платья, ожерелья и все такое. А еще пить вино, как эта курица Ландра, вот. А можно я этому научусь как-нибудь потом?
Элеонора лишь вздохнула. Она уже знала норов своей дочери и пока не стала с ней спорить. Она верила, что от судьбы уйти невозможно, и дочь тейрна все равно станет настоящей леди, несмотря ни на что. Просто надо набраться терпения. А пока…
– Так вот, занятия с двуручником тебе разрешены с одним условием: по ночам ты будешь спать, а не лазить через окна в оружейную. И кроме того, ты все-таки научишься носить те самые шелковые платья и вести себя как подобает тейрине.
Элеонора подошла к окну и закрыла его. Потом, поцеловав замершую, словно статуя, дочь, с усмешкой сказала:
– И предупреди своего сэра Гилмора, что больше тренировок не будет. В следующий раз пусть он идет спать, а не торчит у тебя под окном. Кстати, имей в виду, тебе еще рано иметь своего оруженосца. Лучше бы ты подыскала себе фрейлину. Как подобает настоящей тейрине.
Не прошло и недели, как Элайн обзавелась собственным двуручным мечом. Длинный и узкий, с прямым острым лезвием, по которому змеился муаровый узор, он грел ее душу сильнее любых украшений, которые лежали в ее шкатулке. И тем более сильнее каких-то глупых фрейлин.
