– В саду Господнем роз не счесть,
Блистающих красой,
И лилий царственных венцы
Освящены росой.
Я, как Господень сад, чиста
Среди родных лугов,
Ещё не ведали уста
Мои любовных слов.
Тонкие руки Магды поднялись в неловком жесте и тут же безжизненно упали. Патрик обнаружил, что тоже смотрит на неё с жалостью, которая за последние две недели стала уже почти привычной. То, что раньше пробуждало в нём боль от невозможности воплотить свой замысел так, как он желал, теперь вызывало лишь тупую апатию. Он не знал других женщин, которые бы больше подходили на эту роль, и не знал средства разорвать невидимые путы, мешавшие Магде. На лице Гунтера, стоявшего поодаль, застыло похожее страдальческое выражение. Расстроенный Тео нервно зевал.
Магда оборвала арию на полуслове, музыка звучала ещё с минуту, постепенно сходя на нет.
– Я не могу, – всхлипнула певица. Пасторальные декорации позади неё придавали каждому её жесту и каждой интонации подчёркнутую театральность. – Мне кажется, я теряюсь на этой огромной сцене. Мне кажется, что каждая нота моего голоса фальшива, а жесты неестественны. Как будто я – забытая кем-то на полу марионетка…
– И хотел бы утешить тебя, да нечем, – сварливо отозвался Лоффт. – В этой сцене кордебалет не предусмотрен. Ты здесь одна, это твой разговор с собой и с окружающей натурой. Вкладывай в него что хочешь, но если публика заснёт на этом месте, тебе вряд ли удастся блеснуть в финале.
– Не ворчите на неё, Гунтер, – вступился Тео. – Вы думаете, легко оказаться на сцене в одиночестве после того, как ты столько лет кому-то подпевал?
– Я ничего не думаю, – угрюмо ответил музыкант. – Вернее, единственное, что я думаю – это то, что вам обоим выпал счастливый случай показать себя, и вы его благополучно провалили.
– Дай Магде отдохнуть, несчастный брюзга! – вмешался Патрик, видя, что музыкант вот-вот вспыхнет, и зная, чем это грозит едва рождающейся опере. – И потом, разве обязательно начинать с самой первой сцены? Пусть пока поработают Тео и… Ты так никого и не присмотрел на роль Смерти?
Гунтер, начавший было успокаиваться, вновь ощетинился.
– Ну, знаешь ли, с теми требованиями, которые ты мне выдвинул, мы можем искать ещё долгие годы! Все здешние басы уже разобраны, они предпочитают работать с более известными постановщиками. Я, конечно, могу поискать и по кабакам, но будь готов к тому, что нас после первых же тактов вытолкают взашей.
Патрик махнул рукой, прерывая его:
– Бог с ним! Пусть поработают Тео и хор на площади. Магда, милочка, посиди со мной, успокойся!
Сникшая Магда в белом платье спустилась в зал, а на сцену поднялся её муж в сопровождении нескольких актёров помельче рангом, изображавших горожан. Дирижёр не стал дожидаться, пока Лоффт подаст знак начинать, оркестр заиграл лирическую песню, и Тео неожиданно бодро начал свою партию:
– О город виноградных лоз,
Струящихся с колонн седых!
Приют красоток молодых,
И родина пьянящих роз!
Сладка мне память детских лет,
И каждый камень мне знаком.
Здесь родина, здесь отчий дом,
Прекрасней мест на свете нет.
Невысокий и коренастый, с хитроватым лицом крестьянина, Тео обладал на удивление чистым и звучным тенором и владел им мастерски. Он был актёром от Бога, театр был его жизнью с семнадцати лет, когда он впервые появился на этой сцене в роли Керубино. Даже то, что сегодня Тео был не в духе, расстроенный неудачей жены, не могло заставить его сфальшивить или выйти из образа весёлого повесы, вернувшегося домой после долгих странствий.
Несколько поспешно и деревянно вступил один из "горожан", обращаясь к другому:
– Кто этот юноша? Его не знаю я.
Должно быть, он с товаром прибыл к нам.
А может, снова рекрутский набор?
Гунтер с разгладившимся лицом слушал, как его музыка обретает плоть. Магда опустилась в кресло рядом с Патриком, поэт ободряюще потрепал женщину по руке, чувствуя на её коже влажность слёз.
– Тео молодец, – сказал он. – Знала бы ты, сколько бумаги я перепортил, пока написал эти стихи! А он поёт почти без огрехов, так сказать, сразу на чистовик.
Магда благодарно улыбнулась, но ничего не ответила.
На сцене хор горожан вопрошал у новоприбывшего Бертрама:
– Кем возвратился ты домой -
Героем, в битвах закалённым
Или удачливым купцом?
Прославил ли свой древний род
Или достаток приумножил?
Гунтер остановил действие и сделал несколько замечаний музыкантам и актёрам из хора, затем велел начать с начала. После четвёртого раза он наконец остался доволен и позволил перейти к следующей сцене, где должна была вновь появиться Оливия, на сей раз в паре с Бертрамом. Это была сцена их первой встречи.
Магда спела неплохо, хотя рядом с Тео, который чувствовал себя в своей роли как рыба в воде, она выглядела испуганной. Лоффт терзал обоих где-то около часа, то и дело бесцеремонно вторгаясь в действие и что-нибудь поправляя. Наконец, убедившись, что полного совершенства ему сегодня не добиться, он отпустил их и подошёл к Патрику.
– Уф! – выдохнул он, падая в то же кресло, где до него сидела Магда. – Если так пойдёт и дальше, то к премьере наши бороды совсем поседеют. Ну, пройдоха, что же мы будем делать со Смертью? Сейчас как раз её выход.
Патрик покачал головой и поднялся.
– Не знаю. Возможно, придётся вернутся к первоначальному варианту…
– Это к какому? – раздался рядом с ним знакомый голос. Занятый тем, что происходило на сцене, Патрик совсем забыл про Паблито, который всё это время просидел, изучая брошенный кем-то текст оперы и изредка взглядывая на актёров. Поэт повернулся к приятелю и, чтобы загладить вину, стал поспешно объяснять.
– В первом варианте поэмы Смерть была вполне традиционна – этакое тупое исчадие подземелий, послушное воле Рока, бесстрастное и неотвратимое, как ход фабричной машины. Но потом, когда я услышал музыку Гунтера, мне показалось, что эта музыка достойна гораздо более интересного решения…
Патрик искоса кинул взгляд на музыканта. Тот делал вид, что не прислушивается к разговору, но не смог скрыть, что польщён.
– И что же ты придумал? – заинтересованно спросил Пабло.
– Я уже рассказывал тебе. Я вдруг подумал, что всё должно сложиться иначе. Смерть приходит в этот город вслед за Бертрамом, потому что несколько лет назад он покинул дом с разбитым сердцем и искал возможности умереть. Он хотел смерти, но не нашёл её, а теперь она прослышала о нём и явилась…
– Я прочёл это, – Пабло жестом указал на пачку бумажных листков, оставленных на кресле. Патрик кивнул и, в неожиданно нахлынувшем волнении, прошёлся вдоль пустого ряда.
– Смерть находит Бертрама в доме его отца, где он празднует с друзьями своё возвращение. Она вторгается в весёлый круг и спрашивает Бертрама, готов ли он последовать за ней. Но он смеётся над ней и прогоняет её на глазах у всех… И Смерть мстит ему – уводит с собой Оливию, которую Бертрам успел полюбить.
