Знаем мы вас, сильных мира сего. Когда жизнь начинает топить вас в дерьме — так вы на любые обещания горазды. Однако, как только утопающего вытащили из вонючей лужи и наступает пора расплаты, «благодетелю» перепадают лишь жалкие крохи от обещанного, а то и совсем ничего. Но такая уж неблагодарная стезя у нас, спасателей людских судеб, — можешь дуться на весь мир, но не моги отказать страждущему в помощи.
— Согласен, куда ж деваться, — с большим запозданием пробормотал я, принимая лампу. — Откуда начинать?
— Все происходило на втором этаже, — вздохнул Зарна с явным облегчением: похоже, он всерьез полагал, что я могу отказаться. Что ж, игру на нервах я тоже немножко освоил. — Там все осталось так, как было утром, только эти шишкоголовые все следы затоптали еще до того, как я сюда приехал. Но ты со своим зорким глазом и цепким взором…
— Да иду я уже, иду, не надо меня уговаривать, словно красну девицу, давно уже косы расплел… Ой-ёкс, развели бардак, еще армия называется…
Уже на лестнице мне под ноги подвернулось жестяное ведро — зацепившись за него, я едва не приложился о ступени. Дальше было больше — в коридорах и комнатах ставки громоздилась опрокинутая мебель и снятые с петель двери, а по местами вскрытому полу были рассыпаны ворохи писем и карт. Создавалось впечатление, что по легионному штабу прошлись орды воинствующих миротворцев, изо всех сил постаравшиеся отомстить армии за то, что она смеет вмешиваться в мирную жизнь гражданского населения.
— И кто же здесь учинил такой разгром? — хмыкнул я, деловито прохаживаясь по россыпям бумаг и карт, многие из которых наверняка были секретными. — Только не убеждайте меня, что оно так и было.
— Это легионеры… — поморщился Зарна. — В поисках убийц они проявили чрезмерное усердие.
— Я, конечно, понимаю их настроение, но зачем же было двери снимать и полы в коридорах взламывать? Они что, убийц под косяками искали?
— Да тут одному офицеру из молодых с перепугу показалось, что какая-то серая тень под плинтус шмыгнула. А народ у нас, сами знаете, мнительный и суеверный…
— Ну и как — нашли серого лазутчика?
— А как же, нашли, если начальство прикажет, наши доблестные бойцы кого хошь найдут. После нескольких часов усердных поисков легионеры изловили двух серых мышей и одну не очень серую, но очень злобную крысу. Все три были подвергнуты допросу с пристрастием, но отказались признаться в совершенном злодеянии, посему были прилюдно казнены на плацу. К этому делу даже протокол имеется…
— Бред… Это какой-то бред… — тихо взвыл я, хватаясь за голову. — Совершенное безумие. Столько людей погибло, а они… Где их тела?
— Захоронены под кустиками на заднем дворе.
— Да вы что, тоже дуростью заразились?! Забудьте про несчастных грызунов! Где полтора десятка мертвецов? Их что, тоже под кустиками закопали?
— А-а… Нуда, конечно, — поправился шеф когорты, поняв, что попал в глупое положение. — Их, наверное, вынесли во двор, на холод…
— Что значит наверное? — возмутился я, напустившись Зарну. — Вы не осматривали тела? Вы вообще здесь что-нибудь осматривали? Знаете, я сильно разочаровался в ваших сыскных способностях.
Шеф когорты неопределенно пожал плечами — он, как и многие другие мои земляки, относился к покойникам с почтительным суеверием, выражавшимся в том, чтобы держаться от оных как можно дальше. Даже прикоснуться к усопшему считалось некоей непристойностью, а уж обшаривать мертвое тело было и вовсе святотатством.
Подобные предубеждения дошли до нас из глубин веков, когда культ умерших предков был единственной религией народа, а переход существа из живого в неживое состояние внушал благоговейный ужас нашим полудиким пращурам. Впрочем, я как характерный образец цивилизованного человека не видел в мертвых телах ничего такого сверхъестественного — с мертвецами тоже можно было общаться определенным образом. Конечно, покойники могли «сказать» гораздо меньше, чем живые, но все же и от них можно было получать интересные сведения. В особенности когда больше некого спросить.
В данном конкретном случае я выяснил три важных элемента случившегося. Во-первых, все пятнадцать трупов, лежавшие рядком под навесом конюшни, были легатами и генералами. Неизвестный враг нанес удар в самое важное звено армии — старший офицерский состав. Исключением здесь был лишь вольнонаемный уборщик, работавший в штабе так давно, что все позабыли, как его зовут. На свою беду, воитель тряпки и ведра закончил свой бесконечный поединок с полами на первом этаже и отправился на второй как раз в тот момент, когда там разгулялась смерть.
Во-вторых, у каждого из пятнадцати отсутствовал армейский жетон с именем и фамилией, коего у гражданского уборщика быть не могло в принципе — его жетоном и пропуском в ставку было жестяное ведро с клеймом легиона.
Наконец, все пятнадцать жертв были убиты одним способом — их задушили, да так крепко, что шея у каждого превратилась в сплошной синяк. Неудивительно, что никто из них не успел позвать на помощь, хотя она была так близка — всего лишь этажом ниже. Уборщик и здесь выделился. Похоже, когда пожилой мужичок добрался до второго этажа и увидал все то, что там творится, — у него стало плохо с сердцем, и бедняга помер, так сказать, по естественной причине. Зато своей бесславной кончиной он спас многих остальных, выронив ведро на лестницу и спугнув таинственного душителя.
Уже было ясно, что убийца орудовал в одиночку. Но были ли у него сообщники? А если нет, то как он мог проникнуть в здание, где почти на каждом углу стоит бдительный часовой?
Ответ на этот злободневный вопрос нужно было искать снаружи. Чем я немедленно и занялся, поскольку быстро наступавшая ночь грозила скрыть все возможные улики. Вдоволь полазив по грязным и покрытым пепельным налетом сугробам вокруг казарм, я убедился, что проникнуть внутрь незамеченным было совершенно невозможно — стены были достаточно крутыми, а наверху постоянно прохаживались часовые.
Я начал было склоняться к неестественной первопричине случившегося, но тут в свете факелов мое внимание привлек какой-то отблеск. В ближайшем рассмотрении обнаружилось, что на высоте нескольких локтей от земли со стены ставки свисала тонкая стальная проволока.
Осторожно подергав за проволоку, я тут же отскочил — сверху по ней прилетел маленький изящный карабин. Теперь стало понятно, каким путем нападавшие попали на крышу ставки — по воздуху с чердака брошенного дома напротив.
Но как же они попали внутрь? Все крыши в казармах были крыты листовым железом во избежание пожара, бойницы в галереях были размером не больше тарелки, а окна второго этажа ставки оказались сплошь зарешечены. Оставались высокие декоративные бойницы на знаменной башенке, однако они были настолько узкими, что там застряла бы даже кошка. Но должен же, должен быть какой-то путь. А если?..
