— Возможно, сумею помочь. В чем суть сделки?
— Макс, предложение совершенно прямолинейное. Вложи деньги, а я потрачу их на traspaso. У меня там проблема. Если у меня будет хоть какая-то прибыль, ты получишь свои деньги с лихвой.
Макс поразмыслил над этим секунду-другую, повертел в голове так и эдак, опробовал идею на вкус и нашел ее симпатичной.
— Слушай, может, я и сумею помочь. А черта ли мне, ты ведь чуть ли не член семьи! Откуда звонишь?
— Из Снаффс-Лендинг, Нью-Джерси.
— Что ж, приезжай в Манхэттен. У меня тут места выше крыши. Надеремся до чертиков да потолкуем о прежних днях. Ты тут на выходные? Я тебя так приму — ввек не забудешь. Как там звали ту девицу на Ферментере? А, выкинь из головы, потолкуем, когда подвалишь ко мне Как будешь добираться?
— Автобусом «Трэйлвей».
— Не стоит, Хоб. Лови такси. Я оставлю деньги на вахте.
— От поездки в автобусе моя гордыня не пострадает.
— А моя пострадает. Впрочем, как знаешь. Я отправлю Келли встретить тебя у Портовой администрации.
— Ну, это ни к чему. Просто сообщи адрес. — Но Макс уже дал отбой. Хобу оставалось только гадать, кто такой Келли, будь ему пусто.
Пока Хоб шагал к автобусной остановке, лейтенант Джордж Глатц потирал указательными пальцами друг о друга. В последнее время этот бессмысленный жест становился все более и более навязчивым. Лейтенант откинулся на спинку сиденья облупившегося «Понтиака», выделенного ему штабом полиции Третьего округа на Далсимер, между Десятой и Джейд-стрит.
— Идеальная машина для наружного наблюдения, — сказал капитан Киркпатрик, когда Глатц попросил «Корвет». — На такую машину глядишь — и не помнишь, как она выглядит.
Глатц припарковался в специальной зоне, приберегаемой служащими аэропорта для офицеров полиции, ведущих слежку за личностями, отлетающими из Кеннеди. В данном случае Глатц должен был следовать за человеком по имени Сантос, дипломатом из карибского государства Сан-Исидро, недавно получившего независимость. Поскольку Сантос аккредитован в ООН, арестовать его Глатц не может, даже если тот что-то натворит. Так зачем же Глатц торчит тут? И, прежде всего, чего это вдруг нью-йоркский полицейский департамент заинтересовался Сантосом? А потому, что у неких личностей из казначейства — неделю твердили сплетни у большого автомата прохладительных напитков, рядом с доской объявлений, чуть дальше по коридору от кабинета сержанта штаба полиции Третьего округа Нью-Йорка — состоялась краткая, но насыщенная беседа с комиссаром Флинном в его замке в Райнбеке, штат Нью-Йорк, и в результате, пару дней погромыхав по сцепкам причин и следствий, дело пришло к выводу, и Глатц очутился в облупившемся «Понтиаке» на специальной, заповедной полицейской стоянке в зоне прибытия международных рейсов Международного аэропорта Кеннеди.
Глатц был не одинок. Рядом с ним на пассажирском сиденье находился представитель Агентства по Борьбе с Наркотиками (АБН) по имени Эмилио Вазари, в данный момент под прикрытием работавший над делом, касающимся Сантоса — по крайней мере, косвенным образом.
Глатц был высоким мужчиной с мертвенно-бледным лицом, редеющими и седеющими коротко подстриженными волосами и длинным носом с горбинкой, оставшейся с тех времен, когда он играл центральным защитником за «Гэлик Страй-дерс» и даже подумывал о переходе в профессиональную лигу. Однако неловкий взмах чужой биты не только сломал ему нос, но и повредил зрительный нерв, так что прошел целый год, прежде чем он смог снова видеть ту же вечную чепуху с прежней отчетливостью. Теперь, сидя в «Понтиаке», Глатц посасывал фильтр «Честерфилда». И тут зазвонил мобильный телефон.
— Лейтенант Глатц? Это Энджело из таможни.
— Ага, лады, и чего?
— Тот мужик, про которого вы спрашивали, Сантос, он как раз проходит. Хотите, мы его тряхнем?
— Решительно нет, — отрезал Глатц. — У него дипломатическая неприкосновенность. Просто пропустите. Спасибо, Энджело. — Положив трубку, Глатц обернулся к Эмилио и сообщил:
— Он здесь. Может, на сей раз нам повезет.
— Угу, — отозвался Эмилио. У него хватало собственных проблем, над которыми требовалось поломать голову Реактивный авиалайнер «Вэридж», вылетевший из Рио-де-Жанейро. Сделал по пути ряд остановок в Карибском архипелаге и Майами, прежде чем приземлиться в аэропорту Кеннеди. Пассажиры начали выходить, первый класс — первым: у Денег есть свои Преимущества. Первым классом летело всего пять человек. Четверо из них воплощали собой анонимный серокостюмный, атташе-кейсовый, золоточасный облик, дающий им право где угодно стать этаким столпом Богатства и Его Привилегий. Пятый — Сантос — тоже был тот еще субъект, хотя и не так чтобы очень: мелкий человечек с остроконечной бородкой, смахивающий на миниатюрного Роберта Де Ниро с матово-смуглым лицом и ясными глазами, в уголках которых затаились морщинки, возникающие при постоянном уклонении от дворцовых переворотов. На лацкане его дипломатского костюма, синего, в мелкую полоску, красовался радужный значок — орден Симона Боливара, врученный правительством Венесуэлы как символ признания заслуг Сантоса в роли посла острова Сан-Исидро. Пожалуй, ничего удивительного, что при этом он щеголял в модельных туфлях из патентованной кожи с эластичными боковинами. Горделивая осанка, на лице выражение бдительности, на губах — едва уловимая ироничная усмешка, должно быть, его обычное выражение.
Сантос вместе с остальными пассажирами прошагал по гулким коридорам Кеннеди к стойке иммиграционной службы и таможне. Кроме бороды, он носил небольшие усики, так называемые императорские, и во всем походил на дипломатов третьего мира, чувствуя себя скорее уроженцем Манхэттена, нежели Мисраки — столицы и главного порта Сан-Исидро. Вынув у стойки иммиграционной службы дипломатический паспорт, он продемонстрировал его чиновнику. Чуточку поджатые губы чиновника не предвещали бы ничего доброго, не будь Сантос полностью аккредитованным дипломатом, имеющим право идти в Соединенных Штатах куда вздумается, не ожидая ни приглашений, ни запретов. Ни его багаж, ни его "персону не могут обыскать ни при каких обстоятельствах, даже подозрительных. Увидев, что этот субъект так и так неприкасаем, даже если бы не поступил прямой приказ от Глатца, сидящего на улице в облупившемся «Понтиаке», чиновник разжал губы, проштемпелевал паспорт Сантоса и проводил взглядом дипломата, идущего через зеленый коридор, из которого, не получив распоряжения открыть своей атташе-кейс, направился на выдачу багажа и к наземному транспорту.
Сняв трубку телефона, стоящего на стойке, чиновник набрал трехзначный номер и, услышав лаконичное «Ага?», выложил:
