Я не понял, откуда был произведён выстрел. Признаться, я его вообще не заметил, и лишь когда нашу машину подбросило вверх, понял, что нас атаковали. Внедорожник два раза перевернулся и лёг набок.
— Ты как? — сразу же крикнул я Агате.
— Живая, — ответила подруга.
— Выбраться сама сможешь?
— Должна.
Выстрел из гранатомёта пришёлся на колесо. Рамный внедорожник от кувыркания почти не помялся, а я был пристёгнут, поэтому отделался лишь ушибами. Я выбил остатки ветрового стекла и начал выбираться из машины. Сразу же раздалась автоматная очередь. И не одна.
Стреляли справа. Надо было быстрее ставить защиту, пока никому не пришло в голову опять использовать гранатомёт. Не вылезая из машины, я поставил справа от нас ледяной барьер. Звук стрельбы стал тише, и я снова попытался вылезти. Получилось.
Через лёд я увидел группу автоматчиков, которые оббегают выставленную мной стену. Быстро поставил ещё три, оградив таким образом нас со всех сторон. Пока я это делал, Агата вытащила из машины Агнешку и, не дождавшись моего вопроса, сказала:
— Не пострадала. Сейчас Яроша достану.
Я кивнул и принялся думать, что теперь делать. Ледяной барьер начали разрушать из гранатомётов — это означало, что в группе не было одарённых. Но они явно находились в преследующем нас внедорожнике. Времени было критически мало.
Я посмотрел на лежащих на земле Яроша и Агнешку и сказал Агате:
— Сейчас я наложу на каждого из нас зеркальный щит. Для отражения физического урона это почти идеально — все пули и гранаты полетят обратно в тех, кто их в нас выпустит. А магов я среди этих ребят не вижу. Потом ты наложишь на меня богатырскую силу, я возьму этих двоих, и мы побежим к границе.
— Наложи лучше ты на меня богатырскую силу, — предложила Агата. — Давай я их понесу, чтобы у тебя руки были свободны!
— Умница! — похвалил я подругу и приступил к наложению заклятий.
Менее чем через минуту каждого из нас украшала полупрозрачная зеркальная аура, а Агата подняла с земли Яроша и Агнешку и закинула их себе на плечи, словно два лёгких соломенных тюка. После этого я выпустил водяной смерч в сторону противника. Смерч разрушил ледяной барьер и разогнал автоматчиков, а мы с Агатой выскочили в образовавшуюся брешь и со всех ног рванули в сторону границы.
Сразу же послышались выстрелы, которые тут же прекратились — видимо, зеркальный щит отправил назад пули, и продолжать стрельбу дураков не нашлось. Вместо выстрелов, нам в спину донёсся лишь яростный вопль:
— Курррва-а-а!
Я не знал польского, но это слово мне было знакомо.
«По-тихому убежать не получилось», — подумал я и, усмехнувшись, ускорил бег, перепрыгивая через кочки и ямы.
Почти перед самой границей мы наткнулись ещё на одну вооружённую группу польских пограничников. Среди них был одарённый — возможно, начальник ближайшей заставы. Но уровень у него был не самый высокий — в нашу сторону полетели лишь простейшие каменные стрелы, да на нашем пути возникла широкая полоса с зыбучим песком. Одарённый пограничник оказался довольно слабым магом земли.
Я ради приличия выпустил в сторону этих ребят два водяных смерча — этого хватило, чтобы всех разогнать. Отдельно на мага время тратить не стал — с его каменными стрелами отлично справлялся зеркальный щит, а поверх зыбучи песков я проложил ледовую дорогу. Проложил хорошо — до самой границы. Под этой дорогой остались не только пески, но и контрольно-следовая полоса и все пограничные заграждения.
И мы побежали домой. Правда, бежать было трудно — про специальную обувь мы всё же забыли. Агата два раза даже падала, роняя Яроша и Агнешку. Но это уже были мелочи. Главное, что мы почти смогли убежать.
Когда до границы осталось около ста метров, я увидел группу российских пограничников. Среди них яркой оранжевой аурой какого-то защитного заклятия выделялся один одарённый — скорее всего, начальник заставы. Мы немного сбавили темп, а когда один из пограничников сделал предупредительный выстрел вверх, вовсе остановились. Я поднял руки и громко крикнул:
— Мы свои!
Приняли нас настороженно, но дружелюбно. Я рассказал пограничникам, что мы бежим из польского плена, не вдаваясь в подробности. Кто такие Ярош и Агнешка, и почему они в таком состоянии, рассказывать не стал — сослался на то, что это государственная тайна, и я не имею права разглашать подробности.
Агату, поляка и внучку генерального прокурора разместили в местном медпункте — других свободных помещений просто не оказалось. Конечно, был ещё карцер, но начальник заставы понимал, что это перебор. Я обновил на Агнешке заклятие заморозки и наложил такое же на Яроша. Агата осталась с ними, чтобы приглядывать, а я отправился общаться с начальником заставы.
Как я и предполагал, начальником оказался одарённым с оранжевой аурой. Он представился капитаном Воробьёвым и сразу сказал, что особо моим словам не верит, но и врагом меня не считает. Капитан доложил о происшествии на границе руководству, и теперь в его задачи входило дождаться распоряжений сверху, а до этого времени следить, чтобы мы не убежали.
В целом против такого плана я ничего не имел, но был риск, что раньше утра капитан ответ не получит. А это сильно напрягало. К моей радости, наши преследователи не рискнули идти через границу — понимали, что у них не хватит сил, чтобы отбить нас у российских пограничников. Но в любой момент к ним могло прийти подкрепление.
Я, конечно, надеялся, что наш трюк с ногами Яроша сработал, но какие гарантии у меня были, что на заставе нет предателя, и информация о трёх молодых людях и безногом мужчине уже не ушла в Германию? Таких гарантий не было. Значит, заставу могли атаковать в любой момент.
Мы сидели с Воробьёвым в его кабинете, и я уже минут двадцать уговаривал его разрешить мне сделать звонок.
— Господин капитан, — произнёс я чуть ли не в сотый раз. — Мне действительно очень надо позвонить.
— Сожалею, но это запрещено, — так же в сотый раз повторил свой ответ Воробьёв.
— Нам всем очень надо, чтобы я позвонил.
— Нам? — удивился начальник заставы. — Мне не надо.
— Надо. Очень надо. Есть большая вероятность, что в любой момент ваша застава будет атакована.
— Не думаю, что поляки посмеют.
— А я не говорю о поляках. Речь о немцах. Тот безногий пленник — настолько ценный кадр, что ради того, чтобы его отбить, немцы вполне могут решиться на атаку заставы. Вам нужна защита.
— Хорошо, я попрошу подкрепления.
— Вы не понимаете, вам нужна очень сильная защита и немедленно, а нам нужно как можно быстрее покинуть это место и уехать в столицу.
— Вы покинете это место, как только на этот счёт будут соответствующие распоряжения.
— Господин капитан! Не делайте глупостей, дайте мне телефон!
— Вопрос закрыт! Телефон я Вам не дам! — довольно грубо произнёс Воробьёв и хлопнул ладонью по столу, правда почти сразу же смягчился и добавил: — Но я могу напоить Вас чаем.
Мне очень хотелось сохранить в тайне, что я работаю на КФБ и выполняю секретное задание, но, похоже, это было невозможно. И если о задании я ещё мог умолчать, то о связях с КФБ имело смысл рассказать, иначе шансов на звонок просто не было.
— Хорошо, — сказал я капитану. — Я назову Вам имя человека, которому собираюсь звонить.
— Мне это совершенно неинтересно, — ответил Воробьёв.
— Но я всё же скажу. Я собираюсь позвонить генералу Милютину. Если Вы не в курсе, то это руководитель столичного управления КФБ.
— Я знаю, кто такой Милютин.
— Тогда Вы тем более должны мне дать позвонить!
— Я Вам ничего не должен. Если у Вас есть какая-то информация для генерала Милютина, можете нам её сообщить, утром мы передадим её в канцелярию столичного управления КФБ.
— Капитан! — я начал заводиться. — Вы действительно не понимаете, что в любой момент, здесь всё разнесут? Вас не спасёт ваша оранжевая защита! Сюда придут одарённые более высокого уровня. И для вас это будет полный конец — если не погибнете во время нападения, то пойдёте под трибунал!
