Впрочем, по Имперским меркам это действительно жест милосердия. Пришлось выражать свою признательность. Мне не сложно — сестрёнку всё равно не поймают — а мальчишке приятно: эмоциональный фон маленького монарха так и фонил довольством от своего великодушия.
Забавный.
Правда, противный старик опять всё испортил своей непрошеной ремаркой насчёт гипноиндукторов и спецпрепаратов: не считает ли порождение подземелий Службы разведки, что применение означенных средств на всех — это и есть правильное воспитание?
«У-у, старый пердун, я тебя запомню!» — подумал я, прежде чем вновь задействовать все приобретённые ораторские навыки, в радужных тонах живописав наше обучение не только боевым искусствам, но и истории, литературе, каллиграфии и прочему, которое продлилось практически до самого выпуска.
А упомянутые гипноиндукторы и спецпрепараты — это уже эксперимент пожелавшего ускорить наш выпуск генерала Билла. Неудачный. Генерал и сам это понял и хотел его остановить, но погиб от вражеского клинка. Однако его последователь, генерал Маркус, достойнейший во всех смыслах офицер, подхватил знамя погибшего начальника и сам завершил его начинание, подав прошение на имя многомудрого министра разведки Сайкю.
Пусть у меня есть множество претензий к «многомудрым» и «уважаемым» командирам, но озвучивать их малолетнему государю? Нет уж! Мне хватило комиссии от Сайкю!
Я чувствовал, как внимательно слушает сопровождающая Императора свора, то есть свита. Гиены не скупились на словесные каверзы и с голодной готовностью в глазах ждали любого неаккуратно сформулированного ответа, чтобы докопаться и утопить. Кто-то из неприязни, а кто-то из желания получить непонятные выгоды. Как говорится, ничего личного — только бизнес. На мою удачу, немного посмотрев на разгорающуюся полемику, генералиссимус, наконец, выступил в защиту своей ученицы. Да и Император, выслушав мои речи (и получив благотворный заряд деэмпатии) стал поглядывать на скромную защитницу страны и трона с большим дружелюбием, чем в начале.
Он даже, игнорируя тихий ропот свитских, поинтересовался, не желаю ли я присутствовать на празднование его двенадцатилетия.
К счастью (привлекать к себе ещё больше внимания со стороны местного серпентария мне совсем не хотелось), скорая миссия позволила вежливо отказаться, сославшись на службу во благо Империи, которая не ждёт, а маленький правитель не стал настаивать. Отказ, кстати, снова вызвал шквал неприязненных и возмущённых взглядов, а также шепотки свитских гиен.
Что касается гнусных клеветников, которые возводили наветы на милую, добрую, умную и со всех сторон замечательную защитницу Империи, то юный государь обещал разобраться и наказать этих нехороших личностей. Кто Императора на нас натравит, тот от него же и получит, хе-хе-хе. Впрочем, не поручусь за то, что Онест (никогда не поверю, что обошлось без участия или молчаливого одобрения Премьера) подтолкнул своего подопечного к визиту сюда именно для ущемления возомнившей о себе убийцы, а не чтобы, скажем, вызвать определённую реакцию у Будо. Или у Сайкю. Или у тех, кто за ними следит. Или придавить тех, кто нашёптывал Императору на ухо, пытаясь на него повлиять.
Что тут сказать? Одно слово: дворец…
Но Император — молодец. Мальчишка и марионетка Онеста? Вероятно. Однако проявлять властность и одёргивать забывшихся лизоблюдов это ему не мешало. Быть может, если убрать премьер-министра, он сможет стать нормальным правителем.
Что же касается меня, то не скажу, что мне понравилось выступать в качестве интересной зверушки для самого титулованного ребёнка в стране. Но и неприятия мальчик не вызывал: даже напротив, под влиянием осколка сущности предка я ощутил к маленькому Императору некоторую симпатию. Всё же, несмотря на разделявшие их четыре века, Император и Принц оказались удивительно схожи внешне. Память древнего генерала даже подкинула несколько эпизодов из своего детства в виде их, совместных с наследником престола, игр.
А вот противный старик и прочие свитские добрых мыслей не вызывали. Сайкю с Будо, которые втянули меня в политические игрища, тоже будили желание напакостить в ответ.
«Ничего, господа интриганы, очень скоро вам станет не до втравливания доброй волшебницы в свои сомнительные комбинации, — мысленно сулю я всем этим нехорошим людям. — Скоро вам станет весело, хе-хе».
Пусть мне и не удалось навербовать во Дворце местных родовитых бездельников — по большей части из-за опасения засветиться — но зато получилось провернуть кое-какие иные дела. В конце концов, зачем направлять заказ Ночному Рейду, который за него, скорее всего не возьмётся, если и так имеешь доступ к цели, а также инструменты для её исполнения? Как сказано генералиссимусу: защищать Империю от внешних и внутренних врагов — мой долг. Что поделать, если самые главные супостаты засели во Дворце?
И желание устроить страшную мстю, хлопнув дверью после своего ухода из этого рассадника мутных комбинаторов и завистливых ничтожеств — всего лишь приятное дополнение, да-да!
* * *
Военный министр Кокэй спешил к себе в кабинет, на лице молодого светловолосого мужчины играла привычная лёгкая полуулыбка. Сегодня он хорошо потрудился с самого утра: удалось заключить несколько очень выгодных (для него) контрактов по снабжению армии, а также выдавить из министерства очередного тупоголового идиота с уставом вместо мозгов. Несмотря на прошедшее время, эти пережитки прошлого министра обороны, кормившегося с рук Будо, продолжали крепко держаться корнями за свои места, мешая предприимчивому человеку на госслужбе развернуться во всю ширь своих грандиозных замыслов.
Кокэй любил деньги и власть. Ведь, что бы ни воображали себе Воины духа, именно эта великолепная пара превращает человека в нечто большее. Только обладающей силой власти и золота может словом или лёгким движением пера сломать многие сотни судеб — или, наоборот, возвысить усердного подхалима. Даже владельцы тейгу, эти горделивые монстры в людских телах, и те склоняют головы и преклоняют колени пред величием истинной силы… и её молодым и обаятельным обладателем в министерском чине. Разве не это возвышает смертного на ступень ближе к богу?
Правда, кланяться спешат не все, по крайней мере, ему; некоторые продолжают вставлять палки в колёса, как спесивые титулованные аристократы или те тупицы из его министерства.
На самом деле мешали Кокэю не только они, но сковырнуть уже упомянутого старого дурака Будо и высокомерную северную шлюху Эсдес не представлялось возможным. Подумав о последней, мужчина ощутил острый приступ вожделения, замешанного на страхе перед этим ручным чудовищем Онеста. Захваченный мыслями о выдающейся груди и едва прикрытой коротенькой юбочкой заднице северной психопатки, которую она выставляет на всеобщее обозрение не иначе, как в качестве вызова и издевательства над всеми нормальными мужчинами и о том, как он бы укротил эту кобылку, министр не заметил выскочившей из соседнего коридора служанки.
Кокэй почувствовал удар от столкновения с неожиданным препятствием, что скрыл слившийся с ним слабый укол в бок. Выругавшись, он вернулся в реальный мир.
— П-простите, господин министр, — испуганно лепетала одетая в тёмное платье прислуги голубоглазая и голубовласая девушка, которую, в отличие от более тяжеловесного мужчины, столкновение сбило с ног.
— Ослепла?! — рыкнул он, с недобрым интересом разглядывая служанку.
— Н-нет, я случайно. Пожалуйста, простите эту неловкую слугу, досточтимый господин министр, — лепетала прислуга.
Конечно, статям какой-то служанки далеко до Ледяной Смерти, о которой он размышлял, но благодаря прямым волосам небесного цвета и чуть более светлым глазам, при желании, между военной и служанкой можно уловить что-то общее. Представив, что это повелительница льда унижается перед ним, Кокэй улыбнулся.
— Заткнись! — его ладонь устремилась к лицу провинившейся «Эсдес», но девушка испуганно прикрылась рукой.
— Ах ты, наглая шлюха! — следующая пощёчина была нанесена уже со всей силы, сбив девушку с ног.
