Эти кривые сабли принадлежали ему с детских лет, но, глядя на них, никто бы и не подумал, что вот уже тридцать лет они практически все время находятся в работе. Сегодня они пройдут очередное испытание.
Охотник вернул на место оружие и замер в ожидании звука, который должен был стать сигналом к действию.
Громкое рычание остановило василиска. Монстр с любопытством взглянул вперед, хотя его слабые глаза мало что могли различить на расстоянии более нескольких футов. Снова раздалось рычание, и василиск пригнулся в ожидании, когда посылающий ему вызов, его очередная жертва, выпрыгнет из засады, чтобы умереть.
Охотник покинул укрытие, находившееся далеко позади монстра, и с необыкновенной быстротой помчался вдоль стен коридора, испещренных небольшими расселинами и трещинами. В волшебном плаще пивафви он был невидим на фоне камня, а его ловкие, проворные движения были бесшумны.
Он приближался невероятно тихо, невероятно стремительно.
Рычание вновь повторилось где-то впереди василиска, но противник не осмеливался приблизиться. Раздраженное чудовище заковыляло вперед, одержимое намерением настичь и убить. Когда василиск проходил под низким арочным сводом, его голову окутал непроницаемый шар абсолютной тем-ноты, и монстр, внезапно остановившись, сделал шаг назад, на что и рассчитывал охотник.
В то же мгновение он накинулся на чудовище. Спрыгнув со стены коридора, охотник, прежде чем достичь намеченной цели, проделал три вещи. Сначала с помощью простого заклинания он очертил голову василиска пламенем голубого и лилового цветов. Затем надвинул на лицо капюшон: во время битвы зрение ему не было нужно, кроме того, это была мера предосторожности против взгляда васи-лиска, несущего гибель. И наконец, выхватив свои смертоносные клинки, он приземлился на спине чудовища и помчался по чешуе к его голове.
Василиск отреагировал сразу же, как только пляшущее пламя опоясало его голову. Оно не обжигало, однако делало его легкой мишенью. Он стал пово-рачиваться, и тут первая сабля погрузилась в его глаз. Чудище встало на дыбы и встряхнулось, пытаясь отделаться от охотника. Оно выдыхало ядовитые пары и неистово мотало головой из стороны в сторону.
Охотник оказался проворнее, держась позади пасти, вне дороги смерти. Его вторая сабля нашла другой глаз василиска, а потом охотник дал волю своей ярости.
Этот василиск зашел на чужую территорию, он убил принадлежащих охотнику рофов! Неистовые удары один за другим обрушивались на покрытую панцирем голову, откалывая чешую и вонзаясь в плоть.
Василиск чувствовал опасность своего положения, но все еще верил, что одержит победу. Раньше он всегда побеждал. Если бы только ему удалось направить свое губительное дыхание прямо на разъяренного охотника!
В следующее мгновение второй противник, злобно рычащий зверь из рода кошачьих, обрушился на василиска, бесстрашно прыгнув к окруженной пламенем пасти. Огромная кошка не обращала внимания на ядовитые испарения, так как волшебный зверь был невосприимчив к подобного рода атакам. Когти пантеры пропороли глубокие борозды в деснах василиска, дав чудовищу возможность вдоволь напиться собственной крови.
Стоя на огромной голове чудовища, охотник наносил удары, которым уже потерял счет. Со свирепостью и ожесточенностью вонзал он сабли в чешуйчатый панцирь, плоть и череп василиска, вгоняя его в черноту смерти.
Много после того, как монстр свалился бездыханным, движение окровавленных клинков замедлилось.
Охотник отбросил капюшон и оценивающе оглядел кучу окровавленных останков у себя под ногами и горячие струйки крови, стекающие с клинков. Он поднял вверх окровавленные сабли и возвестил о своей победе первобытным ликующим криком.
Он был охотником, и это был его дом!
Однако, выпустив вместе с этим криком всю свою ярость, охотник посмотрел на своего товарища и смутился. Большие круглые глаза пантеры глядели на него осуждающе, хотя вряд ли сама она это осознавала. Кошка была единственной связью охотника с прошлым, с тем цивилизованным существованием, которое он когда-то вел.
– Иди сюда, Гвенвивар, – прошептал он, убирая сабли в ножны.
Он упивался звучанием произносимых им слов. Его голос был единственным голосом, который он слышал в течение десяти лет. Но теперь с каждым разом слова приходили к нему со все большим трудом и, когда он их произносил, казались чужими. Неужели он утратит способность говорить, как утратил многое из того, что казалось естественным в его прошлом существовании? Это тревожило охотника, ведь, лишившись голоса, он не сможет вызывать пантеру.
И тогда он останется действительно одинок.
Охотник и его кошка шли по хранящим тишину коридорам, не производя ни единого звука, не сдвигая ни единого камешка. Им вдвоем сполна пришлось хлебнуть опасностей этого притихшего мира. Вместе они усваивали науку выживания. Однако несмотря на одержанную победу, в этот день улыбка не озаряла лицо охотника. Он не боялся никого, но теперь он не был уверен, шла ли его отвага от уверенности в себе или от полного равнодушия ко всему живому.
Быть может, просто выжить недостаточно.
Часть 1
ОХОТНИК
Я живо помню тот день, когда покинул город, в котором родился и в котором жил мой народ. Все Подземье простиралось передо мной; меня ждала жизнь, полная захватывающих приключений; передо мной открывалась возможности, наполнявшие радостью мое сердце. Однако, покидая Мензоберранзан, я больше думал о том, что теперь смогу жить в соответствии с собственными принципами. Со мной были Гвенвивар и мои сабли, висевшие на поясе. Я сам мог определять свое будущее.
Но тот дров, тот юный Дзирт Др'Урден, который покинул Мензоберранзан в тот судьбоносный день, едва вступив в четвертый десяток жизни, не мог еще проникнуть в тайну времени, не мог представить, каким медленным кажется его течение, если оно не состоит из мгновений, которые связывают тебя с твоими соплеменниками. Находясь в расцвете юности, я считал жизнь вечной.
Но как измерять столетия, когда один час кажется днем, а день – годом?
За стенами своих городов Подземье дает пищу тому, кто умеет ее добывать, и убежище тому, кто умеет прятаться. Но самое главное, что дает Подземье в избытке, – это одиночество.
Когда я стал жителем пустынных туннелей, мне стало одновременно и легче, и труднее. Я приобрел мастерство и опыт, необходимые для того, чтобы продолжать свое существование. Я мог сокрушить почти всякого, кто вторгался в облюбованное мной владение, а от тех немногих монстров, с которыми трудно было бы справиться, я мог убежать или спрятаться. Однако мне не потребовалось много времени, чтобы ощутить возмездие, от которого я не мог ни убежать, ни скрыться.
Оно преследовало меня повсюду, куда бы я ни шел; и чем дальше, я убегал, тем теснее оно сжималось вокруг меня. Моим врагом было одиночество, и врагом была непроницаемая, ничем не нарушаемая тишина погруженных в немоту коридоров.
Оглядываясь назад на эти годы, я поражаюсь и ужасаюсь тем изменениям, которые претерпел, ведя подобное существование. Существование любого разумного существа неразрывно связано с речью, которая служит средством общения между ним и ему подобными, что окружают его. Без этой связи я потерял себя. Покидая Мензоберранзан, я принял решение следовать своим принципам и использовать свою силу в соответствии с моими убеждениями. Однако всего лишь через несколько месяцев одиночества в Подземье единственной целью моего существования стало выживание. Я превратился в животное, руководствующееся инстинктами, животное, хоть и расчетливое и коварное, но не мыслящее, а использующее свой разум только затем, чтобы спланировать следующее убийство.
Я думаю, что спасла меня Гвенвивар. Моя верная подруга, которая не раз выручала меня, заслоняя от неминуемой смерти в лапах чудовищ, спасла и от смерти опустошения, менее, пожалуй, драматичной, но не менее неизбежной. Я обнаружил, что живу лишь ради тех мгновений, когда эта большая кошка шагает. рядом со мной, когда она, это живое существо, слушает произносимые мною слова, которые мне все труднее становилось подбирать, вдобавок ко всему Гвенививар стала моим календарем, так как я знал, что она может появляться из Астрального уровня только раз в двое суток и всего на полдня.
