Искрящаяся зеленоватая струя «Сильванского ревеня» полилась в пузатые хрустальные бокалы с искуснейшей гравировкой и наведенным золотом вензелем Вердианы — точнее, герцогини Латери — под герцогской короной. Сварог перебирал струны уже чуточку лениво, собираясь вскоре объявить общий перепляс. Лучше всего сделать им вальторат — его танцуют и в одиночку, без партнера или партнерши, так что Диане не придется скучать, глядя на увлеченно танцующие пары.
— Пейте тут, пейте тут,
в радости и горе.
В пекле рому не дадут —
здесь мы выпьем море!
ЭПИЛОГ
Всевозможные докладчики из разных ведомств, круглосуточно бдившие на некотором отдалении от Сварога, где бы он ни находился, получили строгие указания в хорошем стиле классиков: «Никого не пускать! Хоть король, хоть черт, хоть сам дон Рэба…» Говоря проще, им было велено беспокоить только в случае чего-то особенно грозного и жуткого вроде Белой Тревоги — Белоснежной, Белейшей… А потому сердце у Сварога упало, когда одна половинка старинной дубовой двери с полукруглым верхом бесшумно приотворилась и в щели показалась насквозь знакомая физиономия, пославшая ему многозначительный взгляд. Поставив виолон рядом с креслом, он нарочито неторопливо встал, улыбнулся остальным:
— Очередные пустяки, из-за которых короля везде находят…
Аккуратно притворив за собой дверь, он выслушал доклад одного из доверенных людей Интагара. В первый миг почувствовал лишь удивление. Потом досаду. Бросил агенту:
— Передайте ратагайцам: моего коня к парадной лестнице…
Вернувшись в каминную, развел руками и широко улыбнулся с самыми беззаботным видом:
— Ну вот, как часто бывает. С одной стороны, вроде и пустяк, с другой — до утра ждать не может, — и, гася вспыхнувшие не в одних гладах беспокойство и тревогу, спокойно добавил: — Из-за границы, из Лорана, только что вернулся один человек. Нужно съездить во дворец и его выслушать, чтобы кое-что решить уже с утра. Ну, вы тут почти все прекрасно понимаете такие дела… Я вернусь самое позднее через полчаса.
Неторопливо вышел и быстро зашагал по коридору. Преспокойно остался бы здесь до утра, никуда не поехал, но вот эта деталь…
Ратагайцы уже сидели в седлах. Сварог взлетел на коня и пустил Рыжика короткой рысью. Не было смысла поднимать его в галоп — до дворца не будет и лиги, а спешить, в общем, вроде бы и некуда…
Фонари горели (возле королевского дворца они стояли особенно густо), и он издали увидел кучки дворцовых стражников, рассредоточившихся по улице (непонятно зачем) людей Интагара в штатском, карету Интагара и верного бульдога возле нее. И здоровенный кусок парусины, подпертый стойками, на манер палатки прикрывший часть стены.
Поводья у него принял сам капитан дворцовой стражи. Интагар подошел, выжидательно остановился рядом.
— Ну, показывайте, что тут у вас, — сказал Сварог. — Приличные люди на заборах и стенах не пишут, особенно на стене королевского дворца…
— Никто его не видел, ваше величество, — удрученно вздохнул капитан. — Внешние патрули проходят достаточно редко, а страже у ворот этот кусок стены не виден…
— Я и не собираюсь никого виноватить, — резко сказал Сварог.
— Ваше величество… — продолжал капитан. — Полчаса назад во дворец приехал мэтр Анрах. Я помню ваш приказ не беспокоить без особой необходимости, а он сказал, что дело может подождать и до утра. Я сказал ему, что не знаю, где вы, что вы вернетесь только утром, отвел ему его обычную спальню в восходном крыле…
— Он собрался спать? — спросил Сварог.
— Нет, ваше величество, он привез с собой какую-то старинную книгу и собрался еще долго ее читать. Попросил бутылку вина и легкую закуску, мы, разумеется, принесли, я ведь помню, что вы велели исполнять все его пожелания…
— Ну, раз уж он не спит и я здесь… — сказал Сварог. — Пошлите за ним кого-нибудь. Фонарь мне. Я пойду один.
Капитан подозвал стражника, шепнул ему что-то на ухо, и тот со всех ног припустил к дворцовым воротам. Другой стражник кинулся, торопливо подал Сварогу притушенный карбамильский переносной фонарь с удобной ручкой. Еще один откинул боковое полотнище, Сварог вошел, полотнище опустилось за ним, он повернул рубчатое колесико. Яркий свет залил внутренность «палатки».
Сварог подошел почти вплотную к стене, к сделанной на уровне человеческих глаз надписи. Алфавит «Аугел», алые буквы высотой примерно в пол-локтя выведены аккуратно, прямо-таки каллиграфически, словно писавший никуда не спешил. Ни малейших потеков — краска явно из тех, что сохнет едва ли ни мгновенно, на Таларе ее давно умеют делать, и она гораздо дороже обычных…
Ни единого знака препинания, зачем-то отметил он. А выше надписи — тот же самый знак, что они обнаружили в Крепости Королей, выведенный столь же аккуратно, как буквы. И все. И совершенно ничего непонятно.
Он вышел в ночную прохладу, сунул в рот сигарету, жестом подозвал Интагара:
— Видели?
— Конечно.
— Что думаете?
— Не знаю, что и думать, — ответил Интагар не уклончиво — рассудительно. — С тех пор как я начал службу, никогда не видел, чтобы на стене королевского дворца писали угрозы. Очень уж давно такого не случалось. Кстати, за подобные штучки положена каторга — но людей серьезных каторга никогда не пугала… Знака такого мои люди нигде не откопали. Не знаю, что и думать…
— Значит, ни о чем пока не будем думать, — жестко сказал Сварог. — Подождем хоть какой-то ясности…
Докурив сигарету, он какое-то время бездумно стоял, глядя в сторону дворцовых ворот, которых отсюда за изгибом стены не видел — ну да, стража у ворот ни за что не заметила бы писавшего, а внешние патрули и в самом деле проходят тут раз в полчаса. Было время на каллиграфию… Ни банки с краской, ни кисточки не видно, останься они тут, Интагар непременно доложил бы и не убирал. На пешехода с банкой и кисточкой обязательно обратили бы внимание и стража у ворот, и патрули по обе их стороны — они обучены высматривать все, что носит признаки странности. Человек, идущий ночью по улице с банкой краски и кистью, — конечно же, странность. Его не стали бы задерживать, но постарались запомнить внешность, и капитан или Интагар непременно доложили бы Сварогу, едва он приехал. Значит, никто такого пешехода не видел. Значит, он был верхом, с сумой у седла… или, что гораздо вероятнее, поблизости его ждала карета. Да, скорее всего, так…
Он встрепенулся, завидев бегущего трусцой Анраха. Едва мэтр — под мышкой пухлая книга старинного вида — остановился перед ним, стараясь отдышаться, Сварог взял его за локоть и повел к «палатке». Проворно метнувшийся стражник опередил их, вновь приподнял полог и опустил за ними.
— Что думаете? — спросил Сварог, осветив надпись на стене.
— Великие Небеса! — ахнул мэтр.
Так и не поняв, что же звучало в его голосе, удивление или испуг, Сварог холодно спросил:
— Вы знаете, что это за символ?
— Да, я только сегодня наткнулся… Потому и поехал заполночь. Мы эту книгу взяли тогда в Горроте, до десятка руки не доходили до сих пор, я чисто случайно… Трактат «О знаках и символах из самых разных областей человеческой жизни с объяснением либо толкованием таковых». Книга считалась утраченной, принадлежит перу…
— Меня сейчас не интересует, чье там перо, — почти грубо сказал Сварог. — Что это?
Анрах смотрел ему в глаза:
— Это знак Гремилькара. Старый, прежний. Насколько можно судить, перестал употребляться еще до Шторма. В ходу давно другой. А это — прежний, забытый…
Сварог с удивившим его самого спокойствием вдруг понял, что не испытывает ровным счетом никаких эмоций или чувств. Он слишком долго не вспоминал о Гремилькаре, все эти годы никак себя не проявившем и ставшем неким абстрактным, полузабытым понятием. И вот, извольте. Что ж, ничего, в сущности, не произошло. Просто-напросто объявился очередной противник — специализированный, так сказать, который должен быть занят исключительно охотой на Сварога. И вряд ли слабый. Но сколько за эти годы было сильных противников… Не надо заранее быть слишком самонадеянным, но и дергаться не стоит: всяких видали. Что делать? А что тут можно сделать?
