— Которые тоже оказались ночью в здании совета — по той или иной причине, — отметила Магьер. — Нам нужно знать их имена.
— Ничего подобного вам не нужно! — взревел О'Шийн во весь голос, явно не заботясь о том, что его могут услышать в банковской зале. — Немедленно прекратите! Я не допущу, чтоб совет тратил городские средства на оплату шарлатанов и шантажистов! Убирайтесь отсюда, или я кликну охрану, и вас вытолкают взашей!
Магьер, ничего не ответив, окинула его оценивающим взглядом. Неужели этот суманец такой завзятый сноб… или же ему просто есть что скрывать? «Скорей всего, — решила она, — и то и другое». Обыкновенный сноб не стал бы так горячиться.
Малец тихонько заскулил и потрусил к выходу. Магьер осознала, что целиком и полностью с ним согласна. И снова повернулась к Ланджову:
— Если вы хотите, чтобы убийцу Чесны нашли, вы нам поможете. Если нет — ищите другой способ попусту тратить время и деньги. Вы знаете, где нас найти.
И она, подав знак Лисилу, развернулась и вышла вон.
Этой ночью, после того как доставили письмо для Торета, Чейн поднялся по лестнице к комнате Сапфиры. Испытывая отвращение при мысли о том, чтобы войти в ее спальню, он постучал в дверь.
— В чем дело? — донесся изнутри голос Торета. Чейн осторожно отворил дверь, но остался стоять на пороге. Торет сидел на застланной атласным покрывалом кровати рядом с дамой своего сердца и полудюжиной роскошных ночных сорочек разного оттенка, которые он заказал, чтобы Сапфира, оправляясь после недавних ранений, могла потешить себя разнообразными нарядами. Сама дама сердца в изысканном пеньюаре цвета морской волны возлежала, опираясь на гору пышно взбитых подушек.
— Я не могу причесываться сама, — ныла она. — Торет, ты должен нанять мне камеристку.
— Любовь моя, это слишком опасно, — терпеливо, как ребенку, и явно уже не в первый раз отвечал Торет.
— Но у меня все локоны развились. Ты только погляди, на кого я похожа!
И в самом деле, как отметил Чейн без малейшего сочувствия, всегда искусно завитые кудри Сапфиры превратились в белокурую копну, в беспорядке рассыпавшуюся у нее по плечам.
— Пришло письмо, — сказал Чейн. — Хочешь, чтобы я его тебе прочитал?
Торет по-гусиному вытянул шею, торопливо огляделся и протянул руку.
— Нет, я сам, — быстро ответил он.
К несчастью, это означало, что Чейну придется все же войти в комнату и вручить письмо хозяину в собственные руки.
— Ты меня слушаешь или нет? — капризно вопросила Сапфира.
Торет развернул письмо, уставился на него немигающим взглядом и снова сложил.
— Чейн, — сказал он, — останься и развлеки свою госпожу.
— Здесь? — уточнил Чейн, не веря собственным ушам.
— Само собой, здесь, а где же еще? Попозже мы с тобой отправимся в город, а я не хочу, чтоб она скучала одна всю ночь. Выполняй все, что она ни пожелает, только держись подальше от гостиной. Мне нужно побыть одному.
Торет вышел, закрыв за собой дверь. Глядя на Сапфиру, Чейн с трудом сдерживал отвращение. Его низвели до положения лакея!
Сапфира сладко улыбнулась, и глаза у нее широко раскрылись и заблестели — точь-в-точь как у кошки, которая вдруг обнаружила в своих когтях мышь.
— И что же ты придумаешь, чтобы меня развлечь? — осведомилась она.
Чейн предложил бы свернуть ей шею, да сомневался, что Сапфиру это развлечет.
— Мне скучно, — продолжала она, — и ребра у меня все болят, а еще Торет обещался доставить мне для кормления хорошенькую девушку. Смотри, чтоб он об этом не забыл.
— Ну да, — сказал Чейн, — разумеется. Какую-нибудь юную аристократку. Это же такая безделица. Где мы добудем подобный деликатес, моя госпожа? — Ему пришлось сделать над собой неимоверное усилие, чтобы произнести два последних слова. — Молодые люди из приличных семей по ночам, знаешь ли, сидят дома.
— Ну, тебя-то мы с Торетом разыскали. — Сапфира расплылась в улыбке. — Стало быть, ты был не такой уж и приличный?
Взгляд ее блестящих глаз скользнул по рубашке Чейна, расстегнутой на груди. Когда принесли письмо, он был в своей подвальной комнате, готовился переодеться, чтобы выйти в город по поручению Торета.
— Ты и сегодня-то не очень приличный, — сладким голосом добавила она.
Отвращение Чейна сменилось страхом. Если он сейчас повернется и уйдет — Сапфира, чего доброго, начнет визжать. Прибежит Торет и попросту прикажет ему остаться, или же, что хуже, заподозрит что-нибудь непристойное. В любом случае виноватым окажется именно Чейн.
— Может быть, сыграем в карты? — поспешно предложил он.
Сапфира заморгала, и на ее круглом лице отразилось искреннее изумление.
— Ты со мной поиграешь? Правда? Ох, я целую вечность не играла в карты! — Она ткнула пальцем в угол. — Можно взять вон тот белый подносик, поставить на кровать и на нем раздавать карты.
— Мне еще нужно найти карты, — сказал Чейн. — Разве что у тебя найдется колода?
Это был чистой воды блеф, но Чейн мог побиться об заклад, что вряд ли у Сапфиры окажется колода карт.
— Нет… вроде бы нету, — растерянно ответила она.
— У меня в комнате есть карты, — сказал Чейн. — Я использую их в некоторых опытах. Колода довольно старая, но для игры подойдет. Правда, тебе придется подождать, пока я за ними схожу.
— А ты надолго? — с некоторым подозрением осведомилась она.
— Думаю, что нет, но вдруг колода отыщется не сразу. — Чейн вручил Сапфире оловянный гребень и положил рядом с ней овальное зеркальце. — Лучше пока причешись и уложи свои волосы. Развитые локоны тебе совсем не к лицу.
При этих словах Сапфира схватилась за зеркальце и с нешуточным испугом воззрилась на свое отражение.
— Ох ты, и впрямь кошмар! Ну, иди, иди за своими картами!
Она занялась прической, и Чейн бесшумно выскользнул из комнаты.
Он не мог спуститься вниз по парадной лестнице, опасаясь, что Торет услышит его шаги, а потому крадучись прошел в конец коридора, к лестничной площадке. Носком сапога Чейн надавил на уголок пола, и часть стены беззвучно выдвинулась вперед — ровно настолько, чтобы можно было ухватиться за край. Чейн открыл потайную дверь и скользнул внутрь. Порой он задавался вопросом, для чего прежний владелец особняка пожелал иметь запасный ход на все три этажа дома и в подвал. Аккуратно прикрыв за собой потайную дверь, Чейн мелкими шажками двинулся вперед. В узком ходе царила тьма, непроглядная даже для его нечеловечески зорких глаз. Одолев три пролета крутой каменной лестницы, он всем телом налег на стену, и она приотворилась. Чейн вышел в подвал.
