Тот хмыкнул и перехватил его запястье.
Крылья, казалось, горели. Коснуться металла кольчуги второго врага оказалось хуже, чем окунуться в кислоту. И все же, Наэйр успел отшвырнуть того еще раз, пока его левую руку сжимали словно в тисках. Но справа, как черный метеор, мелькнул обтянутый перчаткой кулак…
Из темноты принц вынырнул довольно быстро. Только очень болела голова, и рот был полон крови. Стянутый незримыми путами, он висел в воздухе перед двумя громадными фигурами. Это не смертные. В том, втором, доспехи которого оказались такими жгучими, Наэйр безошибочно опознал эльфа. Неужели Звездный спелся с бонрионах Полудня? Лицо самого Звездного было закрыто маской, но острые зубы и клыки выдавали фейри Полуночи.
Отказываясь разгадывать эти загадки, Наэйр снова закрыл глаза. Он очень боялся умирать, но пусть лучше убьют поскорее.
— Ну! — прозвучал нетерпеливый голос.
Принц поднял веки. Говорил эльф.
— Что, ну? — ответил Звездный. —Ты посмотри, какая красота!
— О, нет, — простонал эльф, — сумасшедший шефанго[47]. Только не сейчас, Эльрик! Убей ублюдка и пойдем отсюда. Если тебе так нравятся его крылья, отрежь их и возьми с собой.
— Нельзя убивать детей.
— Каэ шфэрт[48], Эльрик! Какой же это ребенок — это боец, он чуть тебя не угробил!
— Вот именно. Нет, мы его не убьем. Он необычный, — низкий голос Звездного был мягок и задумчив, — очень необычный. Я не встречал таких. И крылья… нельзя губить такую красоту. Эй, парень, — головная боль сразу прошла, и кровь перестала течь, волна бодрости прокатилась по телу. Звездный использовал магию, но это не была магия смертных.
— Я принц, — заявил Наэйр со всем возможным в его положении достоинством, — внук Владыки. Я убью тебя.
— Это маловероятно. Однако, если вы настаиваете…
Наэйр почувствовал под ногами твердый пол. Путы распались.
— Вы отличный боец, принц, — Звездный подобрал с пола сабли Наэйра, аккуратно положил их на стол, — лучше многих, кого я видел, а повидал я немало. Однако я не собираюсь драться с вами. Мы не собираемся, — произнес он с нажимом, и эльф, сделав страдальческое лицо, отошел к дверям.
Звездный развел руками, демонстрируя, что он безоружен. Страшный меч исчез, так же, как исчезал Санкрист, когда не был нужен деду. Стиснув зубы, Найэр схватил со стола свои сабли. Эльф дернулся… остался стоять на месте. Алые глаза Звездного мерцали в прорезях черной маски, и казалось, что он вот-вот улыбнется. Еще миг и… тогда можно будет ударить. За то, что смеется — можно.
— Мое имя Эльрик де Фокс, — вновь зазвучал низкий красивый голос, — также меня называют Меч, или Звездный. Ищите меня в Мессере, ваше высочество, спросите там Торанго, вам подскажут. Но мне хотелось бы, прежде чем дойдет до мести, чтобы вы знали: мы убили Владыку в ответ на зло, много худшее, чем убийство, и совершенное не в силу обязанностей и положения Владыки Темных Путей, а просто ради забавы. Учитывайте это, принц, когда отправитесь мстить мне. Шаххе гратт[49].
Звездный приложил руку к сердцу, развернулся и вышел вслед за своим другом. Уже в коридоре эльф отчетливо и ядовито прошипел:
— Турхх фарххе.
“Сверхъестественный дурак”, — машинально перевел Наэйр и отметил, что эльф произносит слова, излишне растягивая окончания.
Какая глупость… какая разница?
Он стоял у стола, совершенно свободный, сабли удобно лежали в ладонях… А тело деда уже истаяло, не оставив ничего, кроме слабо светящегося серебром тумана. Владыка погиб. Деда нет больше. Деда… нет.
Надо было догнать пришельцев, убить или погибнуть. Но вместо этого к горлу подкатил комок, и Наэйр горько заплакал, сидя на полу, рядом с лежащим на паркете черным мечом Санкристом. Жалость… какая она оказывается горькая, душная, вязкая. Какая она… безнадежная.
Он был один в пустом замке, он был один, никто не видел, как он плачет, а значит, это было не стыдно.
Невилл действительно подарил ей цветы. И не какие-нибудь волшебным образом добытые в дальних странах, а лесные, белые и тонкие, почти прозрачные.
— Клойгини , — сказал он, — колокольчики. Послушай.
Элис прислушалась: хрупкие белые цветочки издавали чуть слышный малиновый звон.
— В них ночуют пиллигвины. Знаешь, кто это?
— Дорэхэйт, — немедля вспомнила Элис. — Маленький народец, вроде эльфов. Живут в чашечках цветов. Но здесь же чашечки вниз, как они не падают?
— Никак не падают, — улыбнулся Невилл, — разве что выпрыгивают перед рассветом, чтобы умыться росой.
Сегодня он не провожал ее до дома: был ранний вечер, и кто-нибудь из соседей мог увидеть Элис в необычной и нежелательной компании. Поэтому они расстались на опушке леса, у подножия Змеиного холма. И Невилл сказал, что когда стемнеет, он пришлет за ней Камышинку. Элис даже не подумала о том, что она-то не фея, ей и спать когда-то надо.
А в доме надрывался телефон. И было в его звоне что-то страшное, пронзительное — так, наверное, звучали в войну сигналы воздушной тревоги. Элис схватила трубку и услышала голос Барбары:
— Боже мой, девочка, ну где же ты? Я сейчас приеду. Элис, у меня для тебя плохие известия.
Потом был какой-то сумбур. Элис смотрела в газетную колонку светской хроники, не понимая, даже не пытаясь понять, какое отношение имеют к ней страшные сухие слова, обрывки равнодушных строчек.
“…найден мертвым… Розенберг… единственной дочери и наследницы… были помолвлены…”
Какое отношение эти слова имеют к Майклу? Сердечный приступ? Но как же так?! У него же здоровое сердце.
— У него здоровое сердце, — Элис смотрела на Барбару, — он же футболист. Он капитан команды. Им все так гордятся… он же спортсмен…
И поняла, наконец, что все правда.
Понимание пришло с залитых солнцем трибун, с кричащих яростно-восторженных трибун. И понеслось, покатилось, как шарик в желобе… Очки в тонкой оправе. Спортивная куртка с эмблемой университета. Улыбчивые глаза, ресницы короткие, но густые, как щеточки. Читальный зал, и вздохи влюбленной библиотекарши. Смешно. Они с Майклом вдвоем едят мороженое из одного стаканчика. После демонстрации Майкл у нее в квартире, весь в крови. Элис вытирает ему лицо, а он все пытается поцеловать ее… Господи, господи… это что, все? Больше ничего не будет? Этого больше не будет?!
