— А как же ты? Ты ведь её чувствовала, ты шла на пятнадцатый этаж, ты рисовала защитный круг.
— Да. — Сабрина устало опустила руки. — Когда ты была в здании, я тоже чувствовала аномалию. Ты поднималась выше, и аномалия гнала меня выше. Ночью ничего не было, я рисовала круг просто на всякий случай. А когда ты приходила меня искать — я чувствовала её, да.
Маша замолчала, уставившись мимо, наверное, перебирая в уме все события тех дней, сопоставляя их друг с другом, как кусочки цветной мозаики. Когда все кусочки совпали, её взгляд снова стал осмысленным.
— Ты знаешь, это ведь всё объясняет. И даже то, что сущность говорила мне забрать её с собой. Я просто думала, что она обязана так сказать, и она так сказала.
Сабрина увидела, что её губы уже искусаны в кровь. Маша теребила уголок простыни, и ткань вытерлась, стала почти прозрачной у неё под пальцами. Может быть, Маша каждую ночь смотрела в стену, пытаясь собрать все события в стройный ряд, и кусала губы, и теребила угол простыни.
— Как бы узнать, осталась аномалия в здании или её уже нет?
— Маша, умоляю, у нас есть другие проблемы! — Сабрина в отчаянии тряхнула руками. — Мне абсолютно не важно, что там происходит в старой больнице, пусть она хоть рухнет к демонам в нижний мир. Мне важно, что происходит с тобой.
Она замолчала, а Маша резко села на кровати, упираясь руками в матрас.
— В смысле, ты хочешь сказать, что в моей голове нет никакой сущности, и я всё сама себе вообразила?
— Я об этом тебе уже час твержу.
Сабрина опустилась на край постели и с тоской посмотрела на Машу.
— Ну давай же, приходи в себя. Ты сама её создала, сама и выгони. Помощи ждать больше неоткуда.
Маша взяла её руки, молча положила их себе на колени и склонила к ладоням Сабрины голову. Они просидели так, пока в дверь не постучала раздосадованная медсестра.
— Пора бы заканчивать, леди. Не время для посиделок. — И хлопнула дверью.
«У неё так много забот, ещё нужно успевать прогонять незадачливых посетителей», — подумала Сабрина. Она сильно сжала Машину руку.
— Мне тебя не хватает. Возвращайся, хорошо?
В последний день отработки ветер подметал дорожки сквера перед институтом, сжалившись над измученными жарой курсантами. Они устроились посидеть в теньке, пока никто из преподавателей не сунулся их проверять.
Город замер в полуденной жаре, как замирает большое сытое животное, когда убеждено в своей безопасности.
— Скорее бы уже всё закончилось, — мечтательно выдал Ник, запрокинув голову так, что видел здание института вверх ногами. — Даже пять лекций в день не выматывают так, как эта бесконечная практика.
Его все молчаливо поддержали, кроме Мартимера, который упорно шкрябал в сторонке метлой по асфальту. Сабрина обернулась, чтобы отряхнуть со штанины мусор, и случайно заметила у остановки знакомую фигуру. Сначала не поверила, но через секунду подняла руку и несмело махнула. Маша бросилась к ним.
— Не беги так! — успела проворчать Сабрина, прежде чем Маша обхватила её за шею.
Институт весело подмигнул солнечными бликами на стёклах. Каждый звук и запах после больницы казался ей ярче, даже свеже посаженные и ещё вялые тюльпаньи ростки хотелось пощупать и попробовать на вкус.
— Тебя что, уже из больнички выпустили? — громко поинтересовалась Ляля. Кто-то не выдержал и ткнул её локтем в бок. — Да я же от радости, — тут же возмутилась она.
Маша обняла и Лялю, утыкаясь в пушистые волосы, ностальгически пахнущие институтской пылью.
— Хороший ты человек, — со слезами в голосе произнесла Ляля.
— Вообще-то меня не особенно хотели выписывать, но признали, что динамика положительная. Ну, если честно, я почти сбежала. — Маша улыбалась, смущённая таким вниманием.
Ветер притих в кронах деревьев, перестали мельтешить по лицам солнечные зайчики, и Сабрина увидела то, что пряталось за Машиной улыбкой. Тонкая горькая морщинка у переносицы. Секунда — и морщинка исчезла.
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Мартимер, громко шкрябнув метлой как раз за спиной у Маши.
— В целом хорошо…
Он удовлетворённо кивнул.
— Но если станет хуже, нужно принимать масло чёрного тмина. По ложке в день, с самого утра. Очень помогает. Я тебе принесу.
Глава 12. Преподавательский совет
Выводы писали в последний вечер, и Маша задремала над клавиатурой, отвыкшая от такого бешеного ритма. Отчёта по практике все традиционно боялись даже больше, чем экзамена по демонологии. Хотя Сабрина и махала руками в ответ на каждую попытку Рауля раздуть панику, но сама весь вечер судорожно рылась в конспектах.
— Чего все так расшумелись! Главное тут — побыстрее отчитаться, никому не хочется летом выслушивать наш бред. Посмотрят, скажут, мол, идиоты вы все, гнать вас всех взашей, да ладно, живите, и разойдутся. Тоже мне, нашли проблему, — громко выговаривала она, листая учебник.
Маша занималась приятным делом — дремала на тёплой клавиатуре ноутбука. Под голос Сабрины, как под шорох дождя, хорошо и привычно спалось.
— Ты записала? — Сабрина подтолкнула ножку стула, и Маша проснулась. — Мне категорически не нравится наш отчёт.
— Наверное, пойду прогуляюсь, — простонала Маша, поднимаясь. — А то я ничего уже не соображаю.
В двенадцать ночи по коридорам общежития летал сквозняк. Она дошла до кухни, никого не встретив, плеснула в кружку чуть тёплой воды из чайника и встала у окна.
— Не спится? — раздалось за спиной.
Маша вздрогнула, расплескав воду на любимую футболку с надписью «армия», обернулась. В дверном проёме стояла Альбина в позе бедной родственницы, которую не пускают даже на порог.
— Да я бы с удовольствием легла спать, — пробормотала Маша и снова отвернулась. Альбина, конечно, не виновата, что вызывала у неё чувство вины, смешанное с опаской.
— А мне вот не спится, — вздохнула Альбина, становясь рядом.
От неё пахло приторно, словно чьим-то чужим праздником с вином и фейерверком. Маша посторонилась.
— Что-то произошло, пока меня не было? — осторожно спросила она, выстукивая по подоконнику непонятный ритм. Воды больше не хотелось. — Говорят, ты не останешься в нашей группе?
— Ага, — выдохнула Альбина, мечтательно глядя на огни города. На перекрёстке светофор безостановочно мигал жёлтым.
— Что именно случилось?
Вместо ответа взвыл за окном двигатель ночного лихача. Маша поняла, что продрогла, и сложила руки на груди. Странно — из окна не дуло.
Альбина пожевала бескровными губами.
