Марина протянула ладонь к "секретику" точно таким же робким движением, как и тогда, много лет назад. Робость навалилась на неё против её воли и на секунду она испуганно отдёрнула руку. В детстве преодолеть страх ей помогло присутствие отважной сестры… и сейчас взрослая королева Марина испытывала те же чувства.
- Я иду, Иринка! - тихо сказала она и прикоснулась ладонью к злобно вспыхнувшему огоньку.
Глава 27. О путешествии в царство Грызмага
Они стояли на промерзшей земле. Ноги мгновенно онемели. Наверное, это было к счастью, потому что в окаменевшую грязь намертво вмёрзло битое стекло, отблескивающее тусклым выморочным светом. Дул гнилой ветер, раскачивающий корявые ветви давно засохших деревьев, торчащих на мёртвой равнине, насколько хватало глаз. Правда, видимость ограничивалась тусклым багровым горизонтом. "Наверное, только где-нибудь на маленьких планетах горизонт кажется таким близким", - подумала Маринка, стуча зубами. Ржавые остовы кладбищенских венков напоминали высохшие скелеты, в хрупких рёбрышках которых свистел странно душный и вонючий ветер. Грудами возвышались истлевшие кресты и покорёженные могильные памятники с ржавыми звёздочками на гнутой арматуре. Низкие тучи убегали куда-то в темноту, словно нечто огромное втягивало их колоссальным мёртвым ртом. Неподалёку угадывались щербатые надгробные камни, пропадающие в неверных красных потёмках. Мимо прокатился замызганный, посеревший от времени бутон пластмассового гладиолуса, какие обычно оставляют на могилах плачущие старушки.
- Маринка, - преодолевая тошноту, крикнула сестра, - мы босиком! А тут стекло… и проволока!
- Вижу, - отозвалась Маринка и почувствовала, как слёзы сами начали капать из глаз. - Ирка, это же кладбище какое-то!
- Это Грызмаговские штучки, - дерзко выпалила Иринка. - Он всегда такой… нечестный!
Было странным слышать от Иринки такое. Обе они знали словечки и похлеще. Но, утирая слёзы и боясь переступить с ноги на ногу, Маринка поняла, что сестрёнка абсолютно точно выразила главную черту Грызмага. Разве честно убивать людей, собак и кошек такими ужасными способами? Разве честно, когда маленькая девочка попадает в деревянный гроб, который нельзя открыть, потому что, увидев то, что там лежит, люди с ужасом убегут с похорон? Марина чувствовала себя высыхающей… словно дохлая рыба на берегу… и грязной, как будто её уже облепили жирные мухи…
- Мы же будущие королевы, Марина, - на плечи её вдруг легли тёплые сильные ладошки и повернули её вплотную к сестре, - мы можем править там, где у Грызмага нет никакой силы!
Ветер трепал пижаму, казалось, ставшую вдруг ветхой и грязной, словно её вытащили откуда-то из свалки старых ненужных венков, там, на окраине кладбища, в овраге. Но глаза Ирины, которые всматривались в её заплаканное лицо, сияли чистым и смелым светом.
- Маринка! Это всё Грызмаг! Он не имеет над нами власти… мы же всё-таки принцессы! Ну? Соберись, давай вместе, а то мне одной не справиться!
Тридцать лет спустя, стоя на этой же равнине, ставшей ещё более мрачной и страшной - ведь взрослая Марина видела в своей жизни намного больше смертей и горя - королева Марина ясно помнила эти замечательные глаза. "Эй, Маринка, держись! - говорили они. - Грызмаг не злой волшебник и не какой-нибудь король мёртвых. Это просто слепой в своей ненависти и в своём космическом одиночестве дух, неуправляемая сила, колоссальное отклонение от нормы!"
- А норма - это любовь и порядок, - тихо сказала Марина. - Любовь и есть мировой порядок… иначе бы опустел весь мир!
- Вместе, Маринка?
- В… в… вме-сте… - всхлипывала младшая сестра.
- На счёт три?
Вместо ответа она только кивнула головой.
- Ты всегда была сильнее меня, Иринка, - сказала взрослая Марина и сделала первый шаг. Она чувствовала, как кожа болезненно лопается, проткнутая гнилыми зубьями стекла… но боль была терпимой. "Рожать было намного больнее, долбанный ты Грызмаг! - со странной гордостью подумала она. - Слышишь, ты, мрачный могильный червь? Претерпеть боль, чтобы принести в мир новую жизнь, вот, что могут женщины. Любые. Самые простые, даже не королевы! И тебе этого не понять!"
Маленькой Марине эти мысли не приходили в голову. Но тогда их было двое. Тоненькая вначале, а потом всё более и более прочная нить связывала их. Маринка смутно понимала, что сестра забирает у неё большую часть боли и почти неосознанно старалась не отдавать её. И в этой борьбе становилось легче терпеть - не отпуская свою боль, удерживая её в себе… и всё-таки проигрывая в этом своей старшей сестрёнке, упрямо направляющей поток страданий на себя. Лицо Ирины побелело, губы были плотно сжаты. Ветер рвал на ней волосы, отчего голова Иринки казалась объятой мрачным тёмным пламенем… но она шла, поддерживая Марину, которая уже не плакала. Чёрт возьми, это и была магия, самая мощная магия на свете.
- Я думала тогда о "заражении крови", которым нас так пугала мама, когда мы наступали на гвоздь или в кровь сбивали коленки, - сказала Марина. Она не знала, к кому обращается - к Охотнику, к Ирине, к Коту или ко всем сразу. - Но мне тогда не хотелось напоминать об этом Ирине. Я старалась терпеть боль самостоятельно… а потом связывающая нас невидимая ниточка вдруг окрепла и мне показалось, что она раскалена добела…
…и стекло вдруг перестало резать и рвать им босые ноги. Сёстры остановились, в недоумении глядя на расцарапанные и порезанные ступни.
- Не болит, - растерянно сказала Маринка.
- Совсем не болит! - торжествующе подтвердила Ирина. - Значит, даже в земле Грызмага мы можем постоять за себя!
- Наша магия действует, - прошептала Марина, стараясь не думать о торжествующих микробах, миллионами копошащихся сейчас в ранах. Кровь почти не текла, но выглядели их ноги ужасно. Наверное, в любой поликлинике девочек сразу же уложили бы на каталки и повезли в операционную, где врачи уже ждали бы их со сверкающими ножами и пилами наготове. Марина закрыла глаза и потрясла головой. Не думать, не думать об этом! Они вернутся в королевство и залечат все-все раны!
А сейчас взрослой Марине приходилось справляться самой. Её вдруг накрыла волна гнева. Что же, чёрт возьми, происходит? Почему она должна ковылять на своих израненных ногах по проклятому мёрзлому стеклу, кривясь и охая? Она уже не та маленькая девочка, которую пугали мрачные силы Грызмага. Да, конечно, они пугают и сейчас, но уже по-другому! Сейчас она переживала за друзей и любимых, за обманутую Грызмагом сестру, так и не увидевшую простого счастья - собственного ребёнка. Так и не вышедшую замуж, так и не пожившую в собственной семье, с её радостями, бытом и неприятностями… ведь будь ты хоть миллион раз королева, но прежде всего ты - женщина! В этом, именно в этом сейчас её, Маринина сила - женская неодолимая сила бытия.
