Ветер и огонь! Они все качаются, едва ставя одну ногу перед другой, потому что остановиться означает начать думать, а думать означает Павек. Он знал Павека где-то около года, кошмарного года — и большую часть года они были друг для друга угрозой… Нет, это он был для Павека угрозой, пытаясь разозлить его, чтобы он показал всем свой темпларский характер, пытался убить его ядом кивета потому что… потому что?
На пыльной дороге до Фарла, посреди самого длинного полдня в своей жизни, Руари так и не смог вспомнить, почему он отравил обед Павека. Но еще не так давно он с такой страстью хотел смерти Павека, что это ослепило его. Сейчас он не видел для этого ни одной причины, и быстро смахнул с себя еще одну слезу, прежде, чем она выдала его.
— Что мы собираемся делать, когда дойдем до Фарла? — спросила Матра, когда еще один кусок жаркой и пыльной дорого остался позади. — Мы останемся там? На ночь? Больше? Где мы возьмем ужин? И сколько монет у нас есть?
Руари не знал, печалится ли Матра или нет. Она не пыталась плакать, когда он и Звайн пытались не плакать. «Ее глаза не созданы для слез», сказала она, и тон ее голоса не менялся никогда, не имело значения, о чем она говорила или какие вопросы задавала. Руари сейчас не было дела ни до чего, включая Фарл, куда они направлялись. Они пошли туда только потому, что два темплара, которые вывели их из Кодеша, сказали, что они не должны возвращаться в Урик, а в этот момент дорога в Фарл была прямо перед ними. Без вопросов Матры Руари даже не вспомнил бы, что они должны остановиться и отдохнуть, когда окажутся в деревне, или что он уже давно ничего не ел.
Матра была живым доказательством того, что жизнь продолжается и совершенно бесполезно смотреть назад. Ее вопросы требовали ответов — его ответов. Если Звайн стал их сокровищницей мудрости, то, сообразил Руари, он стал вожаком их маленькой группы.
— Мы бедны, — сказал он. — Не настолько, чтобы умереть с голода, но тем не менее. Я знаю запасы, которые нам нужным чтобы добраться до Квирайта: три верховых канка, по меньшей мере семь кувшинов с водой, еды на десять дней, и еще кое-что, на всякий случай. Это то, что всегда имели Каши, Йохан и я, но жуки была наши собственные, кувшины с водой тоже, и Каши покупала всю еду на всю дорогу. Так что сейчас я не знаю, сколько денег нам надо, чтобы добраться до дома, и хватит ли для этого того, что у нас есть.
— А ты не мог бы продать это? — предложила Матра, указывая на посох Руари.
Звайн предложил другию идею еще до того, как Руари ответил. — Я мог бы — хорошо — я кое-что поднял с земли. — Мальчик запустил руку глубоко в подол своей рубашки. Он выудил оттуда маленького льва вырезанного из темно-красного камня. — Я поднял его прямо под носом Хаману.
— Лорда Хаману, — иронически заметил Руари, потом, более серьезно:
— Ветер и огонь, Звайн — подумай о неприятностях, в которые ты мог бы нас втравить!
— Наоборот, у нас они были бы, если бы не я, — ответил мальчишка, и на это никто из них не сумел возразить.
Но похоже ничто не могло остановить вопросы Матры. — Можно мне взять это? Взять себе?
— Для чего? — спросил Руараи. — Если нас схватят с любой вещью из колевского дворца… — он прервал сам себя, представив лезвие ножа, перерезающее его горло.
Матра взяла фигурку из рули Звайна и поднесла ее к своей маске. — Если это киноварь, нас с этим не схватят.
Руари вскинул голову, молчаливо задав вопрос.
— Я жую ее и глотаю, — ответила она. — Это киноварь. Я не могу показать это тебе из-за моей маски. Но если это она, то чем больше я проглочу, тем лучше я смогу защитить себя. Лорд Хаману дал мне много… — она начала рыться в маленьком кошельке, висевшем на поясе. — Но, без Павека, я даже не знаю, где я смогу раздобыть еще киновари.
Звайн с отвращением сплюнул, и первым побуждением Руари было проделать тоже самое. Но он никак не мог позволить себе действовать так, как велели ему инстинкты, не сейчас, когда Павека больше нет.
Горло Руари сжалось, его тошнила, к горлу поднялась рвота, но он победил в себе и это, и остальные воспоминаня. Он буквально заставил себя подумать о чавкающих звуках, которые он услышал в пещере перед тем, как сила прошла через него и заставила обрушиться проход. Если ему придется выбирать между тем, что продать — посох, который Хаману дал ему, или красного льва, которого украл Звайн — надо будет выбрать посох, а льва сохранить. Он всегда сумеет вырезать себе другой, тем более у него есть теперь великолепный металлический нож, спасибо Павеку, но способность Матры преобразовывать воздух вокруг них в могучий кулак, сметающий все на своем пути, было намного лучшим оружием.
— Тогда сохрани его. Делай с ним все, что хочешь.
— Если это киноварь.
Он кивнул. Он сделал десять шагов, а может быть двадцать, и ни разу не вспомнил о Павеке. Он собрал свои мысли вместе и принял решение — решение, которое принял бы Павек на его месте, понадеялся он, и на этой надежде его защита развалилась. Печаль, ноющая пустота, боль накинулись на него в десять, а может быть в двадцать раз сильнее, чем раньше.
Неспособный ни скрыть ни остановить внезапный поток слез, Руари уселся на камень на краю дороги. Он хотел побыть один, но Звайн оказался рядом с ним в то же мгновение, оперся о его плечо и слезы мальчика хлынули на его рукав. Он хотел побыть один, но вместо этого обнял этого человека-мальчика одной рукой, думая о том, что сделал бы Павек на его месте. Если бы Матра встала на колени или села рядом с ним, Руари точно так же обнял бы и ее, но она стояла за ними и просто смотрела.
— Там есть кто-то, он идет по дороге, — сказала она наконец. — Идет из Кодеша.
Со вздохом Руари встал на ноги, подняв и Звайна. Далеко за ними на дороге виднелся одинокий путник, а за ним простирались зеленые поля, переходящие в желтую пыль пустыни. Круговая дорога поворачивала в сторону Фарла; Кодеш исчез из виду.
— Пошли. Нам еще много идти.
— Куда?
Опять этот вопрос.
— Куда после Фарла? Что мы собираемся сделать?
Он не сказал ничего, совсем ничего, и Звайн спросил опять:
— Это канки и Квирайт, или мы собираемся сделать что-нибудь другое?
Для Руари самым простым оказалось озлобиться на нытье мальчишки. — А куда еще? — закричал он. — Куда еще нам идти? Обратно в Урик? Ты думаешь, что мы можем вот так, запросто, вернуться в дом высшего темплара? Проклятье, Звайн, сначал подумай, а потом уже открывай свою пасть!
Рот Звайна беззвучно заработал. Ноздри затрепетали, гляза выпятились, и с агонизирующим криком он повернулся на пятках и помчался в сторону Кодеша, похожий на слепого, спотыкающегося на каждом шагу бегуна. Руари какое-то время колебался, ругая себя последними словами, потом без усилий догнал его и положил руку на плечо.
