— Не порти себе руки, — посоветовал Калхас.
— Скучно сидеть просто так, — ответил наемник. — Какое ни есть, а дело.
Он обнаружил шов, соединяющий два кожаных полотнища и начал изучать, присев перед ним на корточки.
Желание аркадян осуществилось. Они были посреди вражеского лагеря. Но положение их теперь ничем не отличалось от положения того, кого они собирались спасать.
Фригийцы их не били. Они были обходительны — разумеется настолько, насколько это было представимо в данной ситуации. Там, среди холмов, им спутали руки, но не заставили бежать за хвостами лошадей, а доставили в лагерь верхом. Отняли оружие, но не обыскивали и не сняли поясов с деньгами. Здесь, посреди шатра, стояла кадка с водой, рядом с которой лежали две глиняные плошки, хлебцы и даже кусок запеченного в углях мяса. Пока Дотим пробовал на прочность стены их темницы, Калхас подкрепился и, отогнав от себя все мысли, лег, закинув руки за голову.
— Нужно что-то острое, — завершил свое исследование наемник.
Калхас хмыкнул:
— Естественно.
Дотим зачерпнул плошкой воду, сделал несколько глотков и вдруг поперхнулся:
— Она из обожженный глины! Благодарю тебя, Зевс! Мы разобьем плошки и перепилим шов осколками.
— По-моему, легче сделать подкоп, — сонно предложил Калхас, переворачиваясь на бок.
— Тоже отличная мысль! — согласился наемник. — Стенки в таких шатрах закапывают на пядь, не больше.
Пастух не желал слышать ни о каком перепиливании, или подкопе. Он так устал, что хотел только одного — сна. Впрочем, пища и на Дотима подействовала умиротворяюще. Когда Калхас проснулся, он обнаружил, что наемник мирно похрапывает, не удосужившись расколоть хотя бы одну плошку.
Им дали выспаться! Калхас не ожидал, что фригийцы и накормят их и дадут отдохнуть. Как отнестись к этому?
Через некоторое время пастух увидел, что, пока они спали, в шатер принесли еще мяса и даже головку лука. Он растолкал наемника. Дотим сел и долго по-детски тер глаза.
— Чего так темно? — спросил он. — Ночь, что ли?
— Ночь, — подтвердил Калхас.
— Сколько же мы спали?
— Долго. Неудивительно: в первый раз спали в покое.
— Покой, говоришь? — Дотим встряхнулся. — Какой же покой, когда вокруг фригийцы.
— И все-таки покой. — Калхас взял наемника за руку. — Я предлагаю занятие более серьезное, чем копание ямы.
— Какое?
— Нас опять угостили мясом. Теперь к нему прибавили лук.
— Я не собираюсь больше есть их мясо!
— Напрасно, — Калхас понизил голос до шепота. — Мы не просто пленные. Я уверен: Антигон что-то замыслил в отношении нас. Думаю, нужно поддерживать силы и гадать, что он готовит.
Дотим некоторое время молчал. Затем протянул руку и взял мясо. Поев, аркадяне легли около кадки и начали советоваться.
— Давай по-порядку, — предложил наемник. — Вспоминай о том, как нас вели по лагерю. Не было чего-либо, что бросалось бы в глаза?
Калхас пожал плечами.
— Вроде, нет.
— Хорошо, ты помнишь солдат, которые сбегались смотреть на нас?
— Да.
— Кто там был? Много ли бывших эвменцев?
— Я видел фракийцев. Потом кучу людей из пеших наемников. По-моему, саков.
— И аргираспидов! — добавил Дотим.
— Да. И аргираспидов. Гетайров не было — наверное, они до сих пор разоружены. Меня еще удивило, что я не заметил ни одного человека из телохранителей сатрапов.
— Может, случайность?
— Может быть. Но если нет — получается, что они разоружены вместе с гетайрами.
— Вот! — Дотим поцокал языком. — Мне казалось, что Антигон должен был бы скорее найти общий язык с сатрапами, чем с солдатами.
— И я был в этом уверен. — Калхас повернулся на спину и стал смотреть в темный, едва угадываемый верх шатра. — Тогда ничего не понимаю.
— Да что тут понимать? Сатрапы захотели слишком много. Или наоборот, Фригиец решил навести свои порядки в Верхних Сатрапиях. Как бы то ни было, они в ссоре.
— Учти, это только наше предположение.
— Учту, — хмыкнул Дотим. — Но построй другое.
— Сдаюсь, — поразмыслив, произнес пастух. — Но зачем мы-то ему? Какую роль он собирается отвести нам в игре против сатрапов? Если, конечно, собирается отвести хоть какую-то роль.
— Если бы я знал! — Дотим неожиданно поднялся, подошел к выходу из шатра и резко откинул полог.
— Стоять! Назад! — несколько копий сразу же уперлось ему в грудь.
— Все, все! Не шумите! — Дотим медленно отступил в глубь шатра.
Охранники зажгли факел, осмотрели все внутри, но, не обнаружив ничего подозрительного, опять завесили полог.
Дотим нервно хихикнул:
— Я отчего-то подумал: охраняют ли нас вообще?.. Значит, охраняют.
— Может быть, Антигон хочет прибрать к рукам Эвмена? — негромко предположил Калхас.
— Чего-чего?
— Хочет купить или приручить стратега. Сделать его правой рукой. Внешне равным себе.
— Зачем?
— Вот уж здесь гадать не стану. Мало ли что на уме у Фригийца! Но если он начнет действовать с Эвменом заодно, многие начнут относиться к нему с меньшей озлобленностью.
— Зато разозлятся Птолемей, Селевк, прочие!
— А, может, уже разозлились? Или разозлятся в любом случае? — спросил Калхас. — Зачем помогать Антигону после того, как он одолел Автократора? Наоборот, его нужно пугнуть, куснуть. Пока он, воспользовавшись успехом, не овладел всей Азией. Если так, помощь Эвмена для Антигона лишней не будет.
Дотим сел.
— Ладно получается. Умен. Ну, а что мы должны будем делать?
Калхас развел руками.
— Не знаю. Может, уговаривать Эвмена.
— Я не об этом! Как мы с тобой поступим, если ты прав? Пойдем за Фригийцем?
Калхас молчал.
— А! Я помню! — Дотим опять поднялся на ноги. — Ты же сам предлагал стратегу вступить с Антигоном в переговоры!
— Ты до сих пор зол на меня за это?
— Был зол. Сейчас — не знаю. Но идти за Фригийцем!.. С тех пор, как я оказался в Азии, я борюсь против него! Как я могу служить ему?
— Не ему, а Эвмену, — поправил Калхас.
— Но сам стратег превратится в слугу! — скрипнул зубами наемник.
Через некоторое время пастух дернул тяжко сопящего Дотима за рукав и заставил сесть.
— Если согласится быть слугой. Дотим, я почти уверен, что он не согласится.
Они долго ничего не говорили. Наконец, Калхас попытался отвлечь Дотима:
— Ну, а если мы ошиблись? Если случайно не заметили солдат сатрапов?
— А, оставь! — отмахнулся наемник. — «Если, если…»Я больше не хочу думать. Я буду спать и ждать.
Днем их вывели на улицу. Калхаса заставили бросить фракийский плащ и дали взамен чистый.
От света слезились глаза. Пастух протер веки полой плаща. Осмотреться им не дали — спешенные фессалийцы, явившиеся за аркадянами, древками копий стали подталкивать их в спину.
