сказал я бедру какой-то животинки с золотистой корочкой и, снова услышав урчание, принялся ужинать.
Глава 40
Глава 40
Ужин был на удивление не только вкусным, но и напичкан кучей приправ, что в отличие от еды за пределами города, снова контрастировало.
Отложив поднос с тарелками, я принялся за Сосуд. Вопрос с магией разрушения был не таким актуальным на данный момент, как вступление в ряды Искателей.
В прошлый раз я смог вытянуть недоступные мне феры, сконцентрировавшись на ментальной дрожи, ощущающейся всегда, когда использовалась мана. Это был настолько далекий и незаметный, на первый взгляд, эффект, что сравнить его можно разве что с биением сердца. Оно бьется на протяжении всей нашей жизни, и мы настолько привыкаем к этому, что попросту не замечаем его работы. Но ментальная дрожь — это не физическое ощущение, а событие на уровне подсознания, которое мозг упорно игнорирует.
Тогда я решил, что это мой предел, из-за несовершенства техники, но так ли это? Может быть, вопрос был не в способе, а в управлении маной, которое сейчас у меня на порядок выше.
Я представил Сосуд и потянул несколько нитей маны, спешно освобождая светящегося витрувианского меня. Голубая дымка послушно испарялась, а я прислушивался к ментальной дрожи, на которую уже перестал обращать внимание.
Когда Сосуд — светящийся я — был пуст в районе грудной клетки, поступление маны резко остановилось, но нити, за которые можно было тянуть, остались в моих "руках". Правда, только огрызки.
Дернув за них, словно за поводья, я не почувствовал никакой тяги. Казалось, словно это были влитые в стену цепи, а я как маленький щенок, пытающийся вырваться на свободу, вместе с куском бетона.
Промучившись, я понял тщетность этой методики и решил действовать иначе, представив, что мана в Сосуде — это рыба, а мои огрызки синих нитей — леска.
Я ослабил давление и представил, как невидимые руки отпускают теперь одну нить. Странный остаток маны тут же хотел вырваться наружу, но я остановил этот порыв и волей заставил двигаться к Сосуду.
Опыты по возвращению маны для меня были пройденным этапом, но здесь была немного иная задача.
Приблизив свою "леску" к Сосуду, я погрузил один конец в закрытую область и начал представлять, что нить медленно удлиняется. По миллиметру или, может быть, меньше.
Опасаясь, что рыбка сорвется, я периодически давал послабление и возвращался на несколько шагов назад, тем самым укорачивая длину лески. И это работало. Два шага назад, один вперед.
Я настолько глубоко погрузился в свою фантазию, что забыл, где нахожусь, и не замечал ничего, кроме этой странной рыболовли. Все ресурсы разума были задействованы только в одном направлении. Леска-нить то удлинялась, то укорачивалась, но я был терпелив, так как отчетливо видел прогресс.
Вместе с этим, ментальная дрожь усилилась, и я ощущал ее отклики яснее, чем когда-либо.
Напряженная борьба продолжалась до тех пор, пока леска не оказалась почти на таком же расстоянии как обычно, только не огрызком, а полноценной, связывающей меня с Сосудом нитью. И когда я это осознал, тянуть стало намного легче, будто сила, удерживающая ману с той стороны, перестала играть со мной в перетягивание каната и полностью отпустила.
Сделав последний рывок, я внезапно почувствовал сильнейшую слабость, стало почти невозможно удерживать картинку, и вернулось ощущение тела. Я будто выбрался из глубокого сна или комы, как показывают в кино. Тело плохо слушалось, а сознание уплывало.
Разлепив глаза, я тут же их зажмурил, не в силах смотреть на слишком яркое освещение в комнате.
Несмотря на сравнение с пробуждением, самочувствие было дерьмовее некуда, и поддавшись слабости, я погружался в сон. С улыбкой. Ведь я определенно обнулил Сосуд и прорвался на вторую ступень.
…
Так уж, видимо, судьба раскинула карты, и стук в дверь будит меня слишком часто, чтобы не замечать этой закономерности.
В этот раз мне снова снилась семья, но это был не счастливый сон, хоть и начинался очень приятно.
Я был уже взрослым, но все остальные считали это нормой и фразы были сформулированы как обращение к ребенку.
Мы приехали в гости к бабушке Элизабет, и дедушка Байрон был еще жив. На столе стояла индейка и другие яства. Элизабет неустанно нахваливала идею матери наготовить блюда разных народов и вместе с этим забавно ругалась, когда та обращалась к ней не по имени. Они пили белое вино и слушали Синатру. Отец с дедом Байроном смотрели футбол, а я приглядывал за Лизи с Кернисом, которые были совсем детьми и бегали вокруг стола.
Все было радужно, и ощущая себя сравнительно осознанно, я не хотел просыпаться. Ровно до того момента, как Кернис увеличился в размерах до подростка и стал заманивать маленькую сестру в комнату. Я кричал, надрывая связки, но губы лишь безмолвно раскрывались. Никто не обращал на это внимание, а мое тело не хотело двигаться.
Вяло поднявшись, я подошел к двери с мыслью послать подальше, кого бы там ни прислал мне мир.
— Что надо, — резко буркнул я, выглянув через щель.
Паренек вздрогнул и, быстро заморгав, ответил:
— Ох, господин, вы наконец отозвались.
— Отозвался, но хотел бы не отзываться, — сказал я какую-то чушь и хотел уже захлопнуть дверь, но тут наконец проснулся мозг.
Я дернулся и спросил, сколько был вне зоны доступа.
— Эм, двое суток, господин, — вежливо ответил парень в костюме дворецкого и фартуке. — Мы со всей ответственностью оберегаем личное пространство наших посетителей, но оплаченные вами двое суток закончились и…
— И вы пришли за деньгами. Секунду, — буркнул я и, захлопнув дверь, отсчитал нужную сумму. — Держите, здесь еще на пару дней. И пожалуйста, принесите мне еды. Быстро и много. Не жирной.
Белолицый брюнет поклонился и поспешил выполнять заказ.
Я снова упал на кровать и, несмотря на все еще испытываемую слабость в теле, мгновенно создал сгусток огня.
Как и прежде, шарик появился со слабеньким "пахп" и по моему желанию замер прямо передо мной. Я
